Кто-то следит за мной - Виктория Готти

Он уже собрался было положить трубку, как в динамике вновь раздался голос Джино:

— Сэр, это еще не все!..

— Выкладывай.

— Девушка убеждена, что мы ей лгали, утверждая, что вас в отеле нет. Она якобы видела похожего на вас мужчину в спальне люкса. Мы еле разуверили ее, убедив, что вы никогда бы не позволили своей жене проявить неуважение к обслуживающему персоналу.

— Значит, у нее был мужчина?

— Сожалею, босс, но так оно и было. Официантка клянется, что слышала, как ваша жена называла его «сладенький».

В другой ситуации сообщение Джино не взволновало бы Димитрия — он знал, что жена ему частенько изменяет, — но теперь любовник Джуел представлял опасность и для него, а потому действовать следовало быстро.

— Димитрий? Будут еще указания?

— На завтра назначь совещание с юристами. Пусть приедут все четверо. Ранним утром. На рассвете.

Глава 44

Роз убедила Малколма остаться с Ларри в припарковавшемся рядом с «Плазой» лимузине, а сама вошла в отель с Пятой авеню. Название отеля говорило само за себя — здесь все так и дышало роскошью и великолепием. В таком отеле Сам Бог велел останавливаться королям, президентам, известным артистам театра и кино, выдающимся спортсменам, короче, знаменитостям. «Где же еще мог поселиться Димитрий на время суда, как не здесь?» — подумала Роз.

В холле толпились туристы из разных стран, в зале ресторана «Пальмовый дворик» кто-то играл на рояле. Роз прошла мимо и по мраморному полу направилась к лифтам, чтобы подняться в люкс Димитрия.

У двери остановилась, замерла. Не могла заставить себя поднять руку и постучать. «Может, не стоило мне приезжать? — подумала она. — Что я ему скажу? А вдруг он вышвырнет меня за дверь? Зря я здесь появилась». Она еще могла уйти. Более того, ей надо позвонить Джону и рассказать о стычке с Дарио. Но, собрав всю волю в кулак, Роз одернула платье, пробежалась рукой по волосам и громко постучала.

«Будь что будет. Я только извинюсь и уйду. Минутное дело…»

Дверь открылась. Перед ней стоял Димитрий. Взгляд его пронзительных синих глаз заскользил по ее телу. Оба молчали. Наконец он отступил в сторону и жестом предложил ей войти.

Роз оглядела великолепную гостиную — огромную, но тем не менее очень уютную и обставленную со вкусом. Изящная, удобная мебель, мягкие ковры… Обитое вишнево-красным бархатом широкое кресло так и манило в свои объятия, располагали к отдыху и диваны. Окна обрамляли тяжелые портьеры. В камине потрескивали горящие поленья, словно предлагая остановиться, успокоиться, расслабиться. В такой комнате Роз ничего не грозило.

Димитрий сел напротив, буквально пожирая ее глазами.

— Так ты хотела меня видеть?

Роз откашлялась.

— Я… я хотела поговорить о том, что услышала от тебя в пятницу. — Она не говорила — лепетала, но поделать с собой ничего не могла: его присутствие, как всегда, выбивало ее из колеи.

— О чем именно? — бесстрастно произнес он. Ему явно нравилось чувствовать себя хозяином положения.

— Похоже, ты и не собирался мне помогать?

— И я еще должен помогать тебе, Роз? — Он откинулся на спинку дивана, широко улыбнулся, очень довольный собой, уверенный в правильности выбранной манеры поведения.

Понятно, почему женщины льнут к нему, «слетаются», как пчелы на мед. Перед его обаянием просто невозможно устоять. Она поднялась, подошла к камину. Заговорила, глядя на каминную доску.

— Наверное, я слишком труслива, чтобы смотреть тебе в глаза. Лучше уж отвернусь.

Теперь Роз не отрываясь смотрела на огонь. Танцующие оранжево-синие язычки пламени на какое-то мгновение зачаровали ее, ввели в транс. Она увидела себя в его объятиях. Ей — восемнадцать, она наивна и еще не знает мужчин. Но ее губы отвечают на его поцелуй, тело реагирует на прикосновения… Лицо Роз раскраснелось, и отнюдь не от жара камина.

— О чем ты думаешь, Роз?

Все тот же бесстрастный тон. Она хорошо знала Димитрия: он не сделает и шага навстречу. Придется пройти весь путь и взять неприступную крепость штурмом. Ведь за броней злобы, недоверия и обмана прячется тот молодой человек, с которым она познакомилась в далекой юности. Только вот как эту броню пробить?

Роз провела пальцем по каминной доске.

— Помнишь нашу первую встречу?

Она ждала короткого ответа: «да» или «нет», но Димитрий решил промолчать.

— Я вошла в конюшню. Ты как раз чистил Максуэлла щеткой со скребком. — Она усмехнулась. — Ты еще спросил, не хочу ли я поездить верхом. Подумал, что я — дочь одного из богачей.

На ее глазах появились слезы, но она вдруг повернулась к нему лицом. Их словно разделила пелена дождя. Роз уже не боялась Димитрия, ее не волновало, что он подумает. Она словно очищала душу, теперь даже мука была ей в радость.

Роз попыталась заглянуть ему в глаза, и ей показалось, что она уловила в них ответное чувство.

— Я вернулась в тот же вечер… Наверное, меня к тебе тянуло.

Димитрий встал, отошел к окну. На этот раз отвернулся он. Раздвинул портьеры, словно его вдруг заинтересовало происходящее на улице. В ночной темноте ярко сверкали огни города. Обеими руками оперся о стекло, а затем сказал знакомым ей с детства голосом:

— Ты принесла мне еду?

И тотчас рухнула разделяющая их невидимая стена. Роз не видела лица Димитрия, только спину, но все поняла по его тону. Он тоже перенесся в счастливое для них прошлое.

И она продолжила штурм:

— У меня и в мыслях не было навлечь на тебя беду. Правда, правда…

Слезы катились по щекам, но они ее нисколько не смущали. Та часть ее сердца, что держалась под замком, вырвалась на свободу. Чувства, которые, казалось, навсегда были погребены на дне ее души, фонтаном выплеснулись наружу.

— Я жалею, что вышла замуж за Ивена. Была молодой и глупой. К кому еще мне было прислониться? Я считала, что для меня это единственный выход. Поверь, я любила тебя, Димитрий. Именно с тобой мне хотелось прожить всю свою жизнь.

Он повернулся.

— Если б я тогда знала, что Том погиб от моей руки… я никогда не позволила бы тебе взвалить вину на себя. Все эти годы чувствуя себя виноватой, я изо всех сил старалась подавить это чувство. Видимо, события той ночи были подсознательно блокированы в моей памяти.

— Ты могла бы дождаться меня, Роз. — Димитрий говорил так тихо, что она едва разбирала слова.

— Не могла. На то были причины.

Она уже хотела сказать ему о дочери, но в последний момент передумала. Проку от этого никакого, а для Алексис только вред: вдруг Димитрий попытается ее похитить? Нет уж, пусть имя настоящего отца Алексис останется в тайне. И нет смысла убеждать Димитрия, что она пыталась ему помочь. Ивен ведь обещал ей, что с Константиноса снимут обвинения в непредумышленном убийстве, но Джеймс все решил по-своему. Стоит ли говорить о том, что могло бы быть? Прошлое сослагательного наклонения не знает.

— Какие причины? — полюбопытствовал Димитрий.

Она двинулась к нему, остановилась в нескольких шагах.

— Не могу объяснить. Пожалуйста, не спрашивай. Поверь только, что душа у меня болела. Из-за того, что я тебя потеряла, и потому, что ты озлобился. Мне хотелось тебя утешить, но ты не подпускал. Я тоже находилась за решеткой, как и ты, только в тюрьме сидела моя душа. — Она прижала руку к сердцу.

Последние слова, похоже, пробили броню. Он пересек комнату, чтобы наполнить стакан. Спросил, не хочет ли она выпить. Роз отказалась.

— Да знаешь ли ты, что такое тюрьма, Роз? Ты хоть представляешь себе, какие испытания выпадают в тюрьме на долю молодого человека?

Она отвела глаза и прошептала:

— Нет, не представляю.

Он залпом осушил стакан, а когда продолжил, в голосе его звучала злость:

— Это ад, которому нет конца. Все равно что бросить в клетку с тиграми, где у тебя только одно средство выживания — крепкие кулаки. Прежде чем меня перевели в тюрьму, я провел две недели в изоляторе округа Нассау и за это время дрался семь раз. Думаю, Джеймс надеялся, что из тюрьмы я живым не выйду. Он наверняка подкупал надзирателей, чтобы они стравливали меня с заключенными, а я всякий раз попадался на их удочку. Черт, да большую часть этих шести лет я провел в одиночной камере! А едва появлялся в общей, как меня вновь провоцировали. — Димитрий поставил стакан, угрожающе шагнул к ней. — А еще в застенках томилась моя душа. О тебе я думал каждый день, вспоминал, как только просыпался. И ненавидел за то, что ты со мной сделала. Стоило мне представить, как тебя ласкают руки Ивена… у меня все тело сводило судорогой! Продолжать?

Ответить она не смогла. Лишь еле заметно кивнула.

— Мне хотелось, чтобы и ты, и все семейство Миллеров испытали такую же боль. Ждать пришлось долго. А ведь я давно уже мог заработать большие деньги, выдав секреты Джеймса. Мне не раз предлагали рассказать всю правду об убийстве в поместье «Лорел». Широкая общественность с удовольствием покопалась бы в грязном белье этого семейства. Покопается и сейчас.