Франческа - Сильвия Эндрю

— Нет, сегодня, Карн! Завтра на мою голову наверняка обрушатся все небесные кары. Но положение не спасет никакая отставка, разве что… что, если я сам поговорю с Кокером и остальными? Объясню им, в чем дело… — Поняв колебания Маркуса, он нетерпеливо добавил: — Ну, как вы думаете? Да не молчите же!

— Уитем и Кантри — всего-навсего добродушные болваны. Думаю, вы сумеете убедить их в необходимости молчать — по крайней мере на время. Этого хватит, чтобы частично спасти положение. Но Кокер…

— Кокер — джентльмен, к тому же ему не чужд патриотизм. Он сражался при Ватерлоо, разве не так?

— Да, в отваге ему не откажешь. Но… он питает ко мне личную неприязнь, которая может повредить…

— Чушь! Странно, что вы заговорили об этом, Карн! Ни один человек в положении Кокера не станет давать волю собственным чувствам в ущерб интересам правительства. Или вы сомневаетесь в моей способности ясно изложить суть дела?

— Конечно, нет, сэр.

— Тогда покончим с этим. Я отправлю кого-нибудь за упомянутыми джентльменами, как только они… гм… освободятся. Но почему вы с таким сомнением смотрите на меня?

— Я искренне желаю вам успеха, сэр Генри, но… если Кокер откажется помочь вам…

— Как бы не так!

— Если он откажется, — в отчаянии продолжал Маркус, — у вас остается только один выход.

— Какой?

— Вам придется отречься от меня, хорошенько облив грязью. Объявить меня предателем.

— Не болтайте чепухи, Маркус! Этого я не допущу. Да, вы совершили опрометчивый, глупый поступок, но мне ли не знать, что вы неспособны на двойную игру! Черт побери, я не собираюсь распускать о вас лживые слухи!

— Это не понадобится, — с мрачной усмешкой заверил Маркус. — Просто упомяните, что отправили меня в отставку, и откажитесь от всяких объяснений. Сплетники сами додумают остальное.

— Я не могу так поступить с вами, Маркус.

— Если случившееся не останется в тайне, спасти собственное положение вы сможете только так.

Эта мысль явно вызывала неловкость у сэра Генри, но он понимал, что Маркус прав.

— Будем надеяться на лучшее, — угрюмо выговорил он. — Напишите прошение об отставке и уходите. Я позабочусь, чтобы вы покинули Париж завтра же или, еще лучше, сегодня. После полуночи.

— За это я не поручусь, но постараюсь исчезнуть, как только смогу. У меня есть свои причины желать поскорее покинуть Париж.

Сэр Генри не зря снискал славу опытного и искусного дипломата. Милой беседы в библиотеке посольства, нескольких тщательно обдуманных тонких намеков и бокала превосходного бургундского хватило, чтобы убедить лорда Уитема и мистера Кантри, что в их собственных интересах, а также в интересах отечества они должны забыть о том, что случилось в «La Maison des Anges». Удовлетворенный результатом, сэр Генри отделался от обоих посетителей. Но, обернувшись к лорду Кокеру, он заметил на его лице циничную гримасу.

— Они болваны, — произнес Кокер, — если удовлетворились такой малостью. Лично я готов держать рот на замке лишь при одном условии: если мне будут известны все подробности, сэр Генри! Каким образом Карн связан с этими таинственными переговорами? Почему его участию в них придается такое значение?

Сэр Генри ответил ему бесстрастным взглядом.

— Что вас так заинтриговало? Большинство людей сочло бы мое требование обоснованным и без дальнейших подробностей.

— Но я никогда не принадлежал к большинству. Льщу себя мыслью, что дружба с принцем-регентом выделяет меня из толпы.

Сэр Генри наполнил бокал лорда Кокера.

— Кстати, о дружбе… Насколько я понимаю, в настоящий момент ее омрачили тучи?

Лорд Кокер улыбнулся.

— Его высочество иногда вынужден поступать вопреки своему желанию. В ближайшем будущем я вернусь в Лондон, и вы увидите, что принц окажет мне более чем теплый прием. Я нравлюсь ему. Можете довериться мне, сэр Генри: вскоре я вновь стану советчиком принца. А теперь объясните, почему вы так стремитесь защитить лорда Карна. По-моему, он в состоянии сам постоять за себя.

Сэр Генри помедлил. Очевидно, совладать с лордом Кокером будет нелегко. Заявление о том, что он вскоре вновь окажется в фаворе у принца-регента, прозвучало убедительно. Кроме того, лорд Кокер не выказывал и следа враждебности, о которой говорил Маркус. Сэр Генри решился на откровенность.

— Доверие лежало в основе работы, которую выполнял для Нас лорд Карн… — Он пустился в пространные объяснения о том, как важно соблюсти банане во время переговоров, о значении участия в них Маркуса и происках клики Наполеона из «La Maison des Anges».

— Но если лорду Карну все это известно, почему он оказался в таком месте?

Сэр Генри попал в затруднительное положение. Он не мог выдать девушку, на помощь которой бросился Маркус. Пожав плечами, он отозвался:

— Откуда мне знать? Несомненно, тут замешана какая-то женщина.

— И вы просите меня молчать о выходках человека, который сознательно подверг опасности столь важные переговоры ради какой-то женщины, да еще потаскухи? Час от часу не легче, сэр Генри. Надеюсь, вы отказались от его услуг?

— Не успел. Тем же вечером Карн подал в отставку. Но если станет известно, что его видели в «La Maison des Anges», мы окажемся в очень трудном положении.

Лорда Кокера интересовало вовсе не положение правительства. Он задумчиво произнес:

— Вам следовало бы отречься от него незамедлительно и публично.

— Вы полагаете?

— Людям чуждо милосердие. Они наверняка придут к выводу, что его вина гораздо тяжелее, чем кажется, — например, что он замешан в двойной игре…

— Искренне надеюсь, что этого не произойдет.

— Сэр Генри, вы всегда славились поразительной интуицией. Я удивляюсь вам.

— Прежде всего мой долг — спасти нашу репутацию во Франции. В прошлом лорд Карн оказал нам немало услуг. Он не заслуживает всеобщего порицания, которое неизбежно последует, если… тайное станет явным. Надеюсь, вы прониклись моими доводами?

— Разумеется, сэр Генри! Вполне!

Сэр Генри Крейтон не был коварным человеком. Он принял слова Кокера за чистую монету, не заметив на лице собеседника мимолетной улыбки удовлетворения. Откуда сэру Генри было знать, что он только что дал лорду Кокеру вожделенное оружие?

Прошло два дня, прежде чем графиня сообщила, что Мадди готова к путешествию в Англию. И Маркус, и Франческа с облегчением восприняли эту новость. Франческе до отвращения надоел отель, но она не осмеливалась нарушить приказ Маркуса. Что касается самого Маркуса, он провел два самых тяжких дня в своей жизни, не считая битвы при Ватерлоо. По крайней мере во время сражения он был слишком занят, чтобы отвлекаться на размышления. А теперь, в Париже, он был вынужден сидеть сложа руки и наблюдать, как другие пытаются исправить положение. Его самолюбие страдало от косых взглядов, бесед, обрывающихся при его появлении, и самое худшее — от скабрезных реплик одного-двух чиновников посольства, которые сами бывали у графини Реган. К этим людям лорд Карн раньше относился с нескрываемым пренебрежением. Сэр Генри держался холодно, но Маркусу удалось выяснить, что Кокер обязался хранить молчание. В это не очень верилось.