Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

Нина дала Анатолию ключи и провела его в гараж, в том же дворе. Это был старый кирпичный сарай. Валялись тряпки, бидоны, канистры. Всюду была грязь, хлам, по полу пятна разлитого масла. Темно-синяя «Победа» стояла серая от пыли. Одна камера была спущена, дверца открыта, и ключ зажигания торчал в замке. Анатолий обошел машину кругом. На правом крыле была вмятина. Анатолий осмотрел мотор. Уровень масла был ниже положенного, оно было грязное и жидкое, в пустых бидонах ни масла, ни бензина.

Анатолий страстно, до самозабвения любил автомобили, поэтому принялся ругать того, кто так неуважительно, по-хамски обращался с машиной. Он снял пиджак, засучил рукава и начал обтирать машину, чтобы к ней можно было приступиться. Пришлось изрядно повозиться и не только сбегать за бензином и маслом, но сменить аккумулятор и сделать многое другое.

Вечером «Победа» катила по улице. Рядом с Анатолием, чрезмерно напряженно сжимавшим в руках баранку, восседал Семсемыч. Управление машиной на улицах Москвы было во много раз труднее, чем в Харькове. Анатолий нервничал.

Семсемыч распорядился загнать машину во двор дома в Замоскворечье, где он жил, и пригласил нового шофера к себе в квартиру. Как ни отнекивался Анатолий, директор усадил его рядом с собой за стол. Анатолий отказался от водки — шоферу не полагается, надо отвести машину в гараж. Но Семсемыч предложил на ночь оставить машину во дворе. Пришлось выпить «за знакомство», «за успехи», «за здоровье хозяйки», «за процветание дел в артели», «за взаимопонимание», «за людей, умеющих ценить хорошее отношение», и за многое иное, чего и не упомнишь.

Анатолий слушал разглагольствования хозяина и чувствовал на себе его пытливый взгляд.

Мать встретила Анатолия настороженно, сурово. Неодобрительно взглянув на него, она сухо сказала:

— От тебя, кажется, водкой несет… Мог бы позвонить, я беспокоилась. Садись обедать.

— Каюсь! Виноват! — бормотал Анатолий, глуповато улыбаясь. — Я уже ел и пил.

— Вижу, — заметила мать, — и не радуюсь…

Анатолий сел к столу и рассказал о своей новой работе шофером и слесарем-механиком, о полученном авансе, о проделанной сегодня работе, об обеде у начальника: С каждым словом морщины на лице матери разглаживались, губы расплывались в улыбку, и наконец она подошла к сыну, нагнулась и быстро поцеловала его.

— Ведь ты у меня единственный, — шептала мать, прижимая его голову к груди. — Ты один-единственный на всем белом свете… И если с тобой что случится… Знай, я умру.

— Все будет хорошо! Даже очень хорошо! — и вдруг неожиданно для себя добавил: — Вот так… Таким образом… В таком разрезе… — Сказал и вспомнил Семсемыча, Нину. «Молодец Нинок! Не словом, а делом!»

Нетвердо шагая и по пути задев плечом дверной косяк, Анатолий подошел к кровати, прилег и мгновенно заснул.

Мать с трудом разбудила Анатолия в шесть утра и, сонного, почти притащила к телефону. Спросонок, да еще с похмелья, Анатолий никак не мог вспомнить, кто такой Ахметов, какое он имеет право так кричать и сердиться. О каком таком опоздании идет речь и почему Анатолий сейчас, сию секунду должен мчаться к нему.

Наконец все стало ясно. Ахметов, заместитель директора «Промкомбината» по коммерческой части, срочно вызывал Русакова, если тот считает себя работником «Промкомбината». Надо везти товар. Анатолий, обескураженный своей забывчивостью, обещал явиться «как штык». Но ведь «Победа» в Замоскворечье? Туда ехать? Оказывается, «Победа» уже стоит во дворе артели, то есть «Промкомбината». А кто перегнал ее? Анатолий почувствовал ревность. Ахметов не стал объяснять. Он велел взять такси и гнать, расход будет оплачен. Анатолий удивился, но через пять минут был уже на улице. По дороге он придумал немало веских причин в свое оправдание. Ведь Семсемыч называл только двоих, чьи распоряжения были обязательны для шофера: себя и жену.

Ахметов уже ждал в доверху нагруженной «Победе». Он не стал упрекать Анатолия за опоздание, но хмуро буркнул:

— Бензин и масло, все в порядке…

Анатолию оставалось только сесть за руль и спросить, куда ехать.

— Покажу, — ответил Ахметов, — а со двора направо…

Точно так же, называя только направления, он распорядился свернуть направо и в переулок, затем налево, а проехав два перекрестка, снова указал налево, и они опять выехали на ту же улицу.

— Какого черта мы крутим? — сердито сказал Анатолий. — Ехать бы прямо, куда скорее.

— Зачем так много лишних слов? — отозвался Ахметов. — Твое дело — «крути, Гаврила». Крой в Кунцево!

Они подъезжали к Минскому шоссе, когда Ахметов крикнул:

— Гони, гони!

Анатолий увидел в смотровое зеркало позади их машины мотоцикл. Он не стал гнать.

— Давай направо! — заорал Ахметов, и Анатолий свернул в улицу направо. Ахметов приказал въехать в первый попавшийся двор. Въехали. Там Ахметов скомандовал: — Осмотри покрышки!

— В порядке, — ответил Анатолий.

— Дурак, делай вид! Стучи каблуком по шинам. Учить тебя надо! Осмотри мотор.

Анатолий неохотно вылез и поднял капот. Подбежали мальчишки. Ахметов вышел на улицу.

Никаких сомнений быть не могло: Ахметов делал что-то такое, что заставляло его бояться. В чем дело? Вскоре Ахметов вернулся успокоенный.

— Небольшой калабалык получился. Ты чего не гнал?

— Орудовец стоял на углу. Боялся — задержит.

— Ладно! Поедем дальше, в одно хорошее местечко…

Этим местечком оказался небольшой ларек, где торговал пожилой продавец. Увидев Ахметова, он быстро прикрыл ставни единственного окна-прилавка и помог выгрузить товар.

— Вот это — настоящая коммерция! — услышал Анатолий.

Пока Ахметов беседовал с продавцом ларька, Анатолий увидел валявшуюся на сиденье крошечную записную книжку из зеленой кожи. Он взял ее, решив, что Семсемыч случайно обронил вчера. Страницы были заполнены адресами, цифрами.

Цепкие пальцы рывком выхватили у него книжечку.

— Интересуемся? — Маленькие глазки Ахметова выражали ярость и подозрение.

— Разве это ваша? — спросил Анатолий. — Я думал, что Семсемыча…

— Зачем смотрел в книжечку? Ай, ай, нехорошо. Очень нехорошо. Будешь так делать, ссориться будем. Ссориться будем, тебе очень плохо будет.

По пути домой в машину грузили олово из небольшого сарайчика на окраине города. Отпускала женщина. По ее требованию Анатолий поставил машину вплотную к открытому дверному проему сарайчика. Женщина торопила их и даже швыряла куски олова в машину. Ахметов быстро сунул женщине деньги.

На обратном пути, заметив хмурое лицо шофера, Ахметов рассказал о бывших кустарях-одиночках, ныне работающих в артелях, и о своей нелегкой задаче приобретать у этих бывших кустарей остатки принадлежащих им материалов, пропадающих без дела. Одни продают легко, другие, хотя и не работают на дому, не желают расставаться с инструментами и материалами. Он же, покупая остатки материала, делает «большое государственное дело». «Добывая дефицитные материалы не из государственных складов, а со стороны, мы не просим у государства, сами изворачиваемся. Выгодно и артели, так как обеспечивается бесперебойная работа и хорошие прибыли». Одним словом — все это возможно только благодаря его, Ахметова, комбинациям. Об этом болтать не следует. Если другие артели проведают об этих источниках сырья, артель будет зарабатывать плохо и шофер не получит своих денег. Если друг Толька хочет, то для него Ахметов хоть из-под земли достанет любые отрезы. Вот он какой!

Одолжаться и быть обязанным этому комбинатору Анатолий не хотел и потому отказался от отреза. Это еще больше подстегнуло Ахметова. Он обещал «устроить» телевизор или мотоцикл и не за наличные, а в долг.

Во дворе комбината машину встретил директор. Ахметов принялся расхваливать нового шофера.

После третьего, и последнего, рейса, на этот раз на склад магазина игрушек, Ахметов пригласил Анатолия зайти в «забегаловку» и взять по «полтораста с прицепом». Анатолий отказался.

Все случившееся заставило Анатолия серьезно призадуматься. Он, комсомолец, не мог разыгрывать роль ничего не понимающего простачка, лишь бы не потерять работу. Но, может быть, увиденное и услышанное совсем не так страшно, как кажется? Недаром говорится: пуганая ворона куста боится. Вряд ли Нина, желая помочь ему, устроила бы его на работу в «шарашкину контору».

Надо получше присмотреться…

Анатолий зашел к Семсемычу отпроситься заправить машину бензином и попутно съездить домой пообедать. Семсемыч охотно разрешил. Но, когда Анатолий пошел к двери, он вернул его «на минутку». Ничего особенного, но его, директора, интересует, куда они ездили, что возили, как понравился Ахметов, как машина?

Губы директора чуть застыли в добродушной, дружеской улыбке, но глаза его не смеялись. Холодный, пристальный взгляд был излишне напряжен.