Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Евгений Вишневский

Юра ненадолго ушел, полежал с полчаса, потом появился снова и снова стал пытаться помогать мне по хозяйству. Я взял здоровенную палку и пригрозил вытянуть его вдоль хребта, если он опять полезет ко мне со своей помощью.

Юра обиделся, ушел вдоль по нашей протоке вниз, долго шастал там в высокой траве и в болоте и вскоре принес в шапке дикого утенка. Привязал утенка за ногу на длинную суровую нитку и сказал:

— Я на него Баську натравлять буду. Стану ее учить охотиться на дичь.

Окончательно рассердившись, выгнал спать этого нерадивого больного. Потом обрезал нитку, и утенок моментально уплыл, прячась под высоким берегом.

Вечером пришли от соседей ребята, принесли хлеба. Саня возбужденно рассказывает:

— Геологическую Даму я черскиелом доконал совершенно. Она теперь новую политику проводить решила. «Давайте, — говорит, — Александр Васильевич, совместную статью напишем, где всю ситуацию и изложим». До чего же хитра, стерва, хочет из этой щекотливой ситуации вовремя и с приличным лицом вылезти, а всех своих единомышленников бросить, пока не поздно.

— И ты согласился? — спросил я.

— А чего мне, — пожал плечами Саня, — конечно, согласился. Я статью напишу, а она под ней просто подпишется.

— Подпишет акт о безоговорочной капитуляции, — усмехнулся Гена.

— А насчет нашей версии по поводу Юриной производственной травмы, —- продолжал Саня, — все точно. Это мы попали в самую точку. Это, оказывается, очень распространенная травма: разбитые молотки частенько глаза нашему брату-геологу ранят.

— Вот и прекрасно, — подвел итог Гена.

— Да, смешная подробность, — не унимается Саня, — Геологическая Дама утверждает, что комар в этих местах пропадает четвертого августа. Вот третьего он еще есть, а четвертого — ни одного. Ну что же, поживем — увидим.

— Да его уже и теперь нету, — влезает в разговор Колька, — против прежнего-то...

— Ну, маленько все-таки есть, а она говорит, что четвертого не будет ни одного. Понимаешь, ни единой штуки.

Поздно ночью Саня составил протокол о несчастном случае на производстве, который мы все (кроме Кольки, разумеется) подписали как свидетели.

30 июля

Юра опять не спал всю ночь, и утром он почти не встает. Я сделал ему перевязку: глаз разбарабанило так, что на него страшно смотреть. До первого числа решили все-таки обождать (усатый красавец командир так уверял меня, что машину нам подадут к заказанному сроку!), а если первого числа вертолета не будет, вызовем аварийно-спасательный рейс и отправим Юру в Сусуманскую больницу.

— Да вы что, мужики, — духарится Юра, — все будет нормально. Дня два-три, самое больше четыре, и все зарастет на мне, как на собаке. Не отправляйте меня в больницу, ребята.

— Ну уж нет, — решительно говорит Саня. — В больницу-то мы отправим тебя во всех вариантах. Если у тебя и вправду ничего серьезного нет, сделают тебе перевязку, дадут с собой лекарств, расскажут, как ими пользоваться, а потом, когда Геологическую Даму с Борисом на Сон забрасывать будут, тебя к нам захватят. Вертолетчики ведь все равно из Сусумана сюда полетят. А если будет хоть малейшее опасение, сразу дуй в Новосибирск, знаю я здешних коновалов, это ведь тебе глаз, а не задница!

Решаем вместе с Юрой отправить санрейсом в Сусуман все образцы, чтобы потом с Мирного[32] улететь с поля одним рейсом. Заодно с образцами отправим обе резиновые лодки (скорее всего, они уже нам больше не понадобятся) и всю ненужную амуницию. В связи с этим Саня объявил аврал. Саня, Гена и Колька тщательно пакуют образцы, осторожно заворачивая каждый в бумажку и тряпочку; я сортирую и складываю вещи. Посреди лагеря на надувном матрасе лежит Юра (ходить у него почти нет сил), он все ноет, умоляя, чтобы ему дали хоть какую-нибудь работу, но на него уже никто не обращает внимания.

Пришел Евсеич, якобы для того, чтоб выразить свое соболезнование Юре. Евсеича встретили холодно, спирту не дали; он потоптался маленько и, почувствовав свою ненужность, ушел восвояси.

В обед пришел проститься с нами Ор Николаевич. Он через час отправляется к себе на Лесную, и здесь, в поле, скорее всего, мы уже не встретимся. Саня спросил у него разрешения связаться по рации с авиаотрядом, если придется вызывать Юре санрейс (как я уже неоднократно говорил, Гена — прекрасный радист). Разрешение конечно же было нами получено. Перед уходом Ор Николаевич записал наши с Саней телефоны — он собирается зимой посетить Академгородок. Что же, дорогой Ор Николаевич, буду рад видеть вас у себя дома (Саня, я полагаю, тоже).

Однако ни в эту, ни в последующие зимы Ор Николаевич ни у меня, ни у Сани не объявился. То ли постеснялся он зайти или позвонить нам, то ли у него изменились планы, кто знает. Но больше мы его так и не видели.

После обеда мы с Геной пошли на Паук, чтоб наловить хариусов. Я ловил, а Гена мне ассистировал: таскал мелкокалиберную винтовку (мы не хотели ее брать, да Саня настоял), добывал мне паутов, рвал траву, мочил ее и перекладывал ею добычу. Поймали не так много, как я в прошлый раз (да и времени на рыбалку нынче у нас было много меньше), но, в общем, достаточно для нашего пропитания.

Возвращаясь, взяли еще сильнее вправо, чем я в прошлый раз (правда, для этого пришлось основательно тащиться в гору), и выиграли: путь сократили и с Евсеичем не встретились.

Встретил нас Юра отборным матом. Он не лежал, а стоял на ногах, и его единственный глаз горел гневным огнем. Оказывается, уходя, я оставил незавязанными мешки с рыбой (копченой и вяленой) в коптильне. Трубы же у коптильни полностью забились сажей (мы, надо признаться, за весь сезон ни разу их не прочищали), и в коптильную палатку проникла поганая муха и уже отложила там свои мерзкие яйца. Жаль, часть рыбы придется выбросить.

31 июля

В шесть утра мы все проснулись оттого, что над нашими палатками висел вертолет. Мы выскочили из мешков и моментально оделись.

— Не может быть сегодня вертолета, — кричу я сквозь шум винтов, — мы же его на завтра вызывали. Сегодня никак он не может быть...

— А это тебе чего? — указывает пальцем Колька на голубой Ми-4, который уже садится на косу возле наших палаток.

— Наверное, они как-то почувствовали, что машина нам позарез нужна, — предположил Гена.

— Да небось Ор Николаевич вчера по рации санрейс вызвал, — сказал Саня, — хотя я его об этом не просил.

Тем временем вертолет остановил винты, из кабины выпрыгнул все тот же восточный усатый красавец командир и, перепрыгнув через протоку, подошел к нам. Он поздоровался с Саней и со мной за руку, остальных приветствовал кивком головы.