Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж

– Господи, я собирала ее вещи, я положила их в сумку! Сумку Клэр. У нее не было времени, и я собрала ее вещи для поездки в Кембридж. Рассказать им об этом? Им обязательно это знать? Нет, лучше не надо. Я не стану этого делать. Бог знает, что они подумают!

– Если они спросят, скажи им правду, Каро. Это самое правильное. А пока успокойся. Не надо изводить себя.

– Как же я могу не беспокоиться? Клэр умерла, Уилл умер, и вся моя жизнь полетела под откос…

– Успокойся, – сказал мужчина и обнял жену. – Дай мне одеться, и мы выпьем по чашке чая до их прихода.

Ее голос изменился. В нем прозвучала нежность.

– Ты всегда умел успокоить меня. Спасибо, дорогой. – Каролина подняла голову и поцеловала его. – Я слишком долго вела себя как последняя дура. Это все из-за Уилла. Из-за его проблем, из-за всего того, что мучило его и превращало его жизнь в сущий ад. Но ты всегда был рядом со мной. Ты же знаешь, что ты для меня значишь, верно?

– Знаю, – коротко ответил Маккеррон, чувствуя тяжесть на сердце. – Знаю.

Женщина снова поцеловала его, поцеловала так, как целовала раньше. Она хотела его, как и в прежние времена. Но теперь, в отличие от тех прежних времен, его тело осталось безучастным: его член даже не шевельнулся. Зная, чем это чревато, Алистер отступил назад и посмотрел на Каролину, пытаясь придать взгляду по возможности любящее выражение.

– Теперь лучше? – спросил он.

– С тобой мне всегда лучше.

– Тогда дай я оденусь и приготовлю нам чай.

Каролина кивнула и развернулась, чтобы уйти.

– Она спросила меня, Алистер… – добавила она, подойдя к двери. – Та женщина, которая звонила. Она спросила меня про Рори Стэтем. Она хотела знать, когда я видела Рори в последний раз. Зачем ей это нужно? – Женщина задумчиво нахмурила брови и добавила: – Это было в тот день в ее офисе, когда мы с Клэр пришли туда подписывать книги. В тот же день мы уехали в Кембридж. А потом ночью Клэр умерла. Могла ли Рори?.. Могла она что-то сделать? Как-то навредить Клэр?

Алистер пожал плечами и посмотрел на Каролину, как он надеялся, с любовью и теплотой.

– Оно само выяснится, лапонька. По-другому не бывает.

Их изрядно задержал дождь, который не прекращался с раннего утра. Когда Барбара и Уинстон Нката наконец прикатили на его «Тойоте» в Шафтсбери, было уже шесть часов вечера. Ветер дул с такой неукротимой силой, что струи дождя хлестали по городу почти горизонтально.

Каролина Голдейкер жила за городом, у подножия холма. Здесь пейзаж менялся. Узкие улочки с серыми или побеленными домами из песчаника сменялись долиной, где на фоне изумрудной зелени округлых холмов были разбросаны рощи с их осенней листвой, багряной и желтой.

Среди рощ прятались редкие фермы, исчезая вдали, там, где склоны холмов покрывал лес или же на поверхность выходили серые скалы.

Дом Каролины Голдейкер когда-то был частью одной из таких ферм. Он стоял среди построек, образующих подкову – большой каменный дом рядом с дорогой, с невысокой, по пояс, живой изгородью из самшита. К дому вела короткая подъездная дорожка, а рядом красовалась вывеска с надписью «Свежая выпечка Маккеррона». Пекарня была явно построена здесь специально. Она располагалась напротив дома на конце «подковы», и между этими строениями был разбит причудливый сад. Чего здесь только не было! Терраса из песчаника, яма для костра, скамейки, журчащий фонтанчик, пестрые растения в кадках и горшках, бордюры из экзотических трав разной высоты, а рядом гортензии, остролист и вереск.

Стоянка для машин была рядом с пекарней. Нката оставил «Тойоту» напротив окна, в котором виднелось помещение с огромными чугунными печами и сверкающими поверхностями из нержавеющей стали, и они с Барбарой вылезли под дождь. Им тотчас же пришлось нагнуться под напором ветра – тот сбивал с ног, как будто нарочно отгоняя их прочь от дома. По пути к входу напарники прошли мимо еще одного окна, по которому стекали струи дождя. Быстро заглянув внутрь, они разглядели кладовую, заставленную мешками, контейнерами и ящиками. Дальше виднелись мешалки для теста размером со старый «Фольксваген» и противни величиной с походную койку. Похоже, здесь все делалось вручную.

Миновав пекарню, Барбара направилась через сад к дому. Вблизи каменные стены покрывала паутина трещинок. Само здание под серой шиферной крышей, поросшей на стыках мхом, было недавно побелено. С остроконечного козырька над массивной дубовой дверью на крыльцо падала стена дождя.

Нката позвонил в звонок. Тот эхом отозвался где-то в глубине дома.

Дверь им открыла Каролина Голдейкер. Она была не одна – позади нее стоял тот малосимпатичный тип с фотографий в смартфоне Рори Стэтем. Когда Хейверс показала хозяевам дома служебное удостоверение, мужчина обнял Каролину за плечи.

Одновременно с этим Голдейкер произнесла:

– Это вы… – Похоже, она узнала сержанта. – Вы были на автограф-сессии. Да. Футболка.

На что Барбара кивнула:

– Был такой грех.

Она представила Уинстона Нкату, а Каролина, в свою очередь, представила мужчину, стоявшего позади нее. Это был ее муж, Алистер Маккеррон. Он в упор разглядывал Уинстона и, судя по выражению его лица, решил, что не хотел бы сойтись в драке на ножах с этим темнокожим верзилой, пусть даже и полицейским. Барбара же не стала проливать свет на происхождение шрама, украшавшего лицо ее напарника еще со времен его беспутной юности.

Из прихожей с каменным полом Каролина провела их в гостиную справа от входной двери. Оглядев комнату, Хейверс решила, что даже если половину всего, что тут есть, вывезти в тачках на свалку, гостиная все равно останется заваленной всяким хламом. Им с Нкатой придется остерегаться резких движений, чтобы, не дай бог, не перевернуть какой-нибудь столик или не разбить один из как минимум пары миллиардов кувшинов Тоби[10].

Алистер громко откашлялся и предложил гостям чай. Барбара вежливо отказалась, а Уинстон, напротив, поблагодарил за предложение и заявил, что выпьет «чашечку». Хозяин дома торопливо отправился в кухню, а сержант продолжила осматривать комнату. Помимо прочего, здесь имелось немалое количество фотографий, предположительно покойного сына Каролины Голдейкер, а также фото другого молодого человека, видимо, его брата. Оба были запечатлены на самых разных стадиях детства и юности. Когда девушка взяла одну из фотографий в руки, хозяйка пояснила:

– Это мои мальчики. Чарли и Уилл. – И, помолчав, она добавила, видимо с той целью, чтобы гости не заблуждались относительно ее семейного положения: – Алистер не их отец, хотя всегда был для них большим отцом, чем настоящий.

– Настоящий умер? – поинтересовался Нката.

– Нет. Фрэнсис вполне себе жив. Фрэнсис Голдейкер. Он хирург. Живет в Лондоне.

– Какой хирург? – лениво уточнила Барбара, разглядывая фотографию. У одного из молодых людей был странноватый вид. Длинные волосы, как у поколения «Битлз», пухлые, словно, у купидона, губы… Такие соблазнительно смотрелись бы на женщине, но вот парня они явно портили, придавая его лицу недовольное, капризное выражение.

– Пластический, – ответила Каролина. – Делает женщинам подтяжку лица. Или увеличивает грудь. Индустрия молодости и красоты – это золотое дно, как когда-то он говорил. – После короткой паузы она добавила: – Жаль, но он никогда не испробовал свои таланты на нашем Уилле.

Сержант Хейверс поставила фото на место и посмотрела на Уинстона. Обратил ли тот внимание на эту странную последнюю фразу? Каролина Голдейкер, похоже, перехватила ее взгляд и поспешила объяснить, что ее сын Уилл имел родовую травму, деформированное ухо. Можно даже сказать, что ухо как таковое отсутствовало. Но Фрэнсис Голдейкер отказался сделать ему операцию.

– Сыновья занимали в его жизни последнее место, – резюмировала женщина.

Вернулся Алистер, неся поднос с чайником, ложкой и двумя пакетиками сахара.

– Молоко прокисло, – пояснил он, обращаясь к напарнику Барбары. – Извините. Мы сегодня еще не были в магазине.

Каролина все еще не предложила им сесть, но Барбара решила особенно не церемониться. Отыскав глазами кресло, на котором было меньше трех декоративных подушек, она устроилась в нем, и хозяевам не оставалось ничего другого, как сделать то же самое. Нката остался стоять – правда, переместился ближе к камину и поставил свой чай на каминную полку.

– Вы не могли бы рассказать мне про Кембридж, миссис Голдейкер? – спросила Хейверс, а затем, включив лампу, добавила: – Вы не возражаете? Здесь как-то темновато…

– Что вы хотите услышать про Кембридж? – задала встречный вопрос Каролина. Она расположилась на диванчике рядом с камином, и Маккеррон сел рядом с нею. Женщина взяла его за руку и сцепила с ним пальцы.

– Что вы там делали и почему были с Клэр Эббот. Давайте начнем с этого, – сказала сержант.

– Я надеялась услышать от вас, зачем вы приехали сюда, – возразила хозяйка дома.