Самый лучший комсомолец. Том второй (СЛП-4) - Павел Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словом — дела привычно идут хорошо! А теперь идем знакомиться с прибавлением в «Музыкальном штабе» — певицей для захвата японского рынка. Нет, ни в коем случае не «айдол» — островитяне к такому пока не готовы. Самая обычная «эстрада», пригодная для прослушивания в ресторанах, по радио и телевидению — никого не пугает, никому не мешает, всем нравится.
«Сойка 2.0» — ничего не могу с собой поделать, других ассоциаций не возникает — встретила нас в выделенном ей помещении вместе со своими музыкантами — чаи гоняют, перерыв: на ударных и клавишах — японцы, остальные наши, в виде двух высоких голубоглазых блондинов (радовать женскую ЦА) и трех красивых девчат (только русские, казашку и негритянку в этот раз добавлять не стал от греха подальше).
Певица — просто шок и трепет, за такую условные средневековые даймё легко бы устроили среднего масштаба войну: спортивный костюм облегает ладненькую фигурку, подчеркивая изгибы частей тела и высокую грудь второго размера, полные губки приникли к изящно поднесенной ко рту фарфоровой чашке, проникающие сквозь окно солнечные лучи заставляют длинные черные волосы светиться, придавая девушке почти неземной ореол, а широкие для японки карие глаза весело смотрят на несколько растерявшегося меня, явно заметив произведенный эффект.
Музыканты поднялись на встречу, пожали руки и познакомились:
— Кирико Такемура, 21 год, переведена из Хабаровска, — мелодично представилась певица, вблизи оказавшаяся всего на пару сантиметров выше меня. — Младший лейтенант КГБ СССР.
Ну еще бы не младший лейтенант! Такемура-сан не из «ловушек», в КГБ вообще-то женских должностей немало, вот и трудилась где-то на бумажной работе.
— Как относитесь к исторической родине, товарищ младший лейтенант? — спросил я.
— Как к проигравшей войну за будущее колонии США, — грустно усмехнулась она. — И очень рада тому, что могу хоть как-то послужить делу освобождения моего народа.
Музыканты-японцы покивали.
— Будем работать, а там как получится, — развел я руками, не давая громких обещаний.
Целиком из-под гегемона япошек можно выдернуть только если гегемон сдохнет, а это даже не программа-максимум, а почти мечта. Демки у музыкантов были, поэтому, допив чай, они показали нам с Вилкой стандартную — это когда пластинка-гигант достаточного для концерта объема — программу. Поправил там, поправил тут, и мы отправились дальше — в старый-добрый НИИ.
— Смотри какая суета, — кивнул я на расположенный на первом этаже «хрущевской» пятиэтажки «Гастроном №231», рядом с которым пробивали вход в квартиру первого этажа. — Надо полагать, по предварительному согласованию с районным отделением Министерства кооперации, подкрепленному справкой из ЖЭКа с разрешением проделать дополнительный вход, — прикинув, добавил. — Тыщи две-три рублей без учета стоимости квартиры.
— Плохо о согражданах думаешь! — фыркнула Виталина.
— Так три дня прошло, — развел я руками. — А бюрократии тут на два месяца. Пофигу, безопасности не угрожает, пусть работают.
Далее внимание привлек собираемый пятком одетых в фуфайки и ушанки бородатых мужиков канонично-крестьянского вида ларёк в виде лубочного домика из «кругляка» по соседству со столь же деревянной, исписанной рисунками на тему Пушкинского «Лукоморья», автобусной остановкой. Рядом — еще неустановленная, но готовая резная и лакированная вывеска: «Игрушки ручной работы».
— Какая прелесть! — умилился я. — Вот и результат программы «территория в обмен на благоустройство».
— Сколько тысяч? — подколола меня Вилка.
— Тут все честно, — широко улыбнулся ей я. — Это мои совхозники, у них при ДК кружок резьбы по дереву, вот, подсказал попробовать скооперироваться с кружком фольклорной живописи, будет другим образцово-показательный пример.
Максим Павлович с подручными в этот раз порадовали двумя вещами. Первая — «Одиссея 2», доработанный прототип приставки. «Упаковки» все еще нет, а количество элементов на платах увеличилось раза в полтора.
— Сильно дороже? — тут же спросил я.
— Пятьсот восемь рублей, — ответил ученый.
Прошлый был по четыреста шестьдесят, так что нормально. Мы включили приставку, Максим Павлович воткнул картридж «Дома» и налепил на телек слой. Теперь квадратик не может проходить сквозь «стены». Сильна советская наука! «Лыжи» — при сходе с «колеи» квадратик-игрока отбрасывает на старт. Всем по Ленинской премии!
Научный прорыв второй, но еще круче — прямоугольная пластиковая коробочка весом в четыреста тридцать граммов четырехсантиметровой толщины и двадцатисантиметровой длины. В центре с одной стороны — «калькуляторный» экранчик, справа и слева от которого по две резиновые кнопки. Справа-сверху от экрана — кнопки включения/выключения и управления электронными часами — Game Watch же!
И Сталинскую премию сверху! Точно, уже же нету. Тогда Государственную премию СССР. И по домику в совхозе — типа дача.
Игра, очевидно, «Ну, погоди» — та самая, где волк ловит яйца.
— Тяжеловато и громоздко, — поделился я мнением.
— Будем работать, — пообещал Максим Павлович. — Но в СССР с микроэлектроникой тяжело.
— Составите доклад куда надо? Обязуюсь доставить лично и прямо сегодня, — вызвался я.
— Уже готов, — не удивил доктор наук — такие всегда ко всему готовы.
С огромной папкой в руках мы покинул НИИ и направились во Внешторг — пробивать еще одно окно во внешний мир.
Глава 24
Пересказав впитанный по пути доклад Максима Павловича принявшему меня внешторговцу — пожилому, худому, лысому и украшенному толстыми очками мужику «за шестьдесят» — придал просьбе актуальности:
— Вот именно поэтому, Сигизмунд Федорович, этот проект так важен для создания позитивного образа СССР за рубежом. Самая настоящая идеологическая бомба, особенно если учесть, что на каждом нашем изделии будет вот такое клеймо, — и я указал на выплавленную в пластике печать с серпом и молотом и надписью по кругу «Разработано в СССР». — Если ты ежедневно испытываешь радость при взаимодействии с советским продуктом, это сильно мешает ненавидеть проклятых коммуняк.
— Я тебя понял, Сережа, — с преувеличенной серьезностью покивал мой пожилой, худой, лысый, украшенный толстыми очками собеседник и спросил. — Скажи, а у тебя есть допуск к государственной тайне?
— Старшие товарищи сочли разумным предоставить мне такой, — важно кивнул я. — Потому что на данный момент я в какой-то степени эти самые гостайны порождаю.
Функционер посмел усомниться и посмотреть на
