Ищите связь... - Владимир Архипенко

Размышлявший об услышанном Затурский не подозревал, что меры на случай корабельного бунта намечены после сегодняшнего донесения секретного агента. С его слов старший офицер знал о решении матросов начать мятеж в ближайшее время. Однако точного срока выступления Ганькин не смог назвать.

Ничего не пожалел бы Миштовт за то, чтобы узнать этот срок…

В этот наполненный тревогой день старшему офицеру пришлось заняться еще одним непредвиденным делом. Из ревельского порта сообщили, что прибыла группа рабочих Балтийского завода для неотложного осмотра и ремонта некоторых механизмов. Заявку на этих рабочих несколько дней тому назад подписывал сам же Миштовт. Помощь их нужна была позарез. Но сегодня их приезд оказался совсем некстати, и старший офицер отправил матроса в порт с запиской, в которой сообщал, что сможет принять группу ремонтников на корабль только завтра.

Портовый инженер объяснил ситуацию старшему по группе и посоветовал разместить людей до утра на втором этаже ближайшего трактира, где хозяин сдавал приезжим койки по умеренной цене. Рабочие отправились по указанному адресу, и только Михаил Зимин сказал, что присоединится попозже, а пока навестит своего знакомого.

Он отправился пешком в сторону завода Вольта, но почему-то выбрал для этого далеко не самый короткий маршрут — колесил по переулкам, иногда возвращаясь на уже пройденный перекресток. Он должен был убедиться, нет ли за ним «хвоста». А когда удостоверился, что нет, то вышел прямиком к стоявшему в глубине двора двухэтажному дому, поднялся по лестнице, постучался в дверь и, сказав вышедшему человеку, что «привез гостинец от Настасьи Федоровны», был впущен в комнату.

Будь на лестнице немного посветлее, так, чтобы можно было разглядеть лицо человека, открывшего дверь, Зимину не потребовалось бы произносить условных слов, ибо встретил его не кто иной, как Артур Вальман — старый друг по кронштадтской службе.

Шесть лет уже прошло с той поры, как расстались они ночью, дав клятву друг другу непременно встретиться. А перед этим они в числе последних защитников казармы флотского экипажа полдня отстреливались от наседавших городовых и солдат. Чудом ушли тогда. Из их товарищей никто не спасся. Тех, кто был ранен и не мог идти, каратели добили здесь же, во дворе.

Получив в Петербурге задание встретиться с участником подпольной группы на заводе Вольта, Зимин и не предполагал, конечно, что этим человеком окажется его старый друг Вальман.

…Они долго тискали друг друга в объятиях, не в силах вымолвить слова, не стыдясь своих слез. Когда первая радость встречи улеглась, стали наперебой расспрашивать друг друга, как довелось жить эти годы.

Артуру посчастливилось больше — он довольно быстро добрался до Ревеля, раздобыл через товарищей надежные документы и поступил на завод Вольта, где он и работает по сей день под фамилией Лыбу. Имя он сохранил прежнее. А вот Зимину пришлось помыкаться здорово. Из горящего Кронштадта он выбрался на лодке, собираясь доплыть до финского берега, но его перехватили пограничники и передали городовым. Казалось бы, не миновать военно-полевого суда, да помог невероятный случай — на окраине пограничного городишки Белоострова у проезжавшего извозчика чего-то испугалась и понесла лошадь, сшибла одного из конвоиров. Второго уложил кулаком Зимин, перемахнул через забор, потом еще через один, выбрался огородами к лесу и ушел в Сестрорецк, где жил его кум. Почти месяц прятался он на чердаке у кума, а потом через Петербург укатил в Архангельск, работал грузчиком в порту и только два года назад с «липовым» паспортом поступил на Балтийский завод.

Пока Михаил рассказывал, Артур разжег керосинку, подогрел чайник, нарезал хлеба и колбасы, поставил тарелку с куском масла и широким жестом пригласил к столу. Разливая по стаканам горячий чай, спросил друга:

— А к нам надолго ли?

— Да ведь не знаю толком, сколько нас на ремонте могут задержать. Но думаю, что на два-три дня. Главное мне — попасть на корабль. Но слава богу, завтра с утра должны на борту быть. Теперь уже все успею сделать…

Больше Зимин ничего не добавил, а Артур и не пытался расспрашивать — законы конспирации этого не допускали. Даже близкому другу можно было сказать очень немногое.

Но оказалось, что у гостя есть дело и к самому Артуру. В Петербурге товарищи поручили узнать, есть ли какая-нибудь связь у подпольной организации завода с военными моряками. Если связи нет, просили ее установить. Услышав об этом, Вальман покачал головой:

— О такой связи и сами думали, да ничего до сих пор не получается. Недели две назад побывал у наших один моряк с «Павла I», а потом исчез внезапно. И Лутованов тоже.

Зимин, поняв, что речь идет о Недведкине, пояснил:

— Матросу тоже пришлось скрыться. Его едва не выследили, когда он с явки от Лутованова шел. К счастью, сумел от филера отвязаться.

Прощаясь, они условились встретиться завтра, и Зимин отправился на ночлег в портовый трактир, где ждали его товарищи с завода. Зимин рад был, что вновь обрел потерянного шесть лет назад товарища. Все это хорошо, но не оставляла его тревога: сумеет ли вовремя передать морякам-партийцам приказ воздержаться сейчас от любых выступлений, вступить в тесный контакт с ревельскими рабочими и заняться тщательной подготовкой будущих совместных действий. Почему сегодня на линкоре не смогли принять рабочих?..

Недведкин в Петербурге рассказывал, какова обстановка на кораблях. Все кипит, в любой момент взрыв может быть. Но как не вовремя был бы этот взрыв! Завтра он передаст приказ Ярускину, а тот остальным товарищам. Нужно остановить матросов во что бы то ни стало. Сейчас важно, чтобы каждый понял: время для решающих боев еще впереди. И готовиться к ним надо серьезно, и выступать надо сообща. Иначе сомнут, потопят в крови…

Вновь вспомнились ему кронштадтские бои девятьсот шестого года — артиллерия и пулеметы против матросских винтовок, расстрелы в казематах, на улицах и во дворах, издевательства озверевших карателей над пленными, жалкая комедия царского суда и опять расстрелы — теперь уже по «законному» приговору. Тот, кто, подобно ему, прошел сквозь этот ад и остался в живых, тот навсегда понял гибельность разрозненных выступлений.

Дорого обходится народу жизненная школа. И никак нельзя, чтобы обескровливала его царская сволочь!

Когда Зимин вышел к порту, он увидел стоящие на рейде, глубоко осевшие в воде громады линейных кораблей. Ветер с моря донес перезвон корабельных склянок. Там, за стальной броней, как в плавучей тюрьме, — его товарищи. Отчаяние и горечь постоянных унижений переполнили чашу их терпения. Как хорошо понимал он их, сам испытавший на своей шкуре тяготы царской службы, сам поднимавший оружие на царских палачей. Он понимал их, но знал твердо: сейчас надо матросов остановить. И он, Михаил Зимин — бывший матрос и питерский пролетарий, сделает все, чтобы приказ партийного комитета был выполнен. Самое главное: он должен успеть.

Началась смена вахты, когда Сергей Краухов, быстро оглянувшись по сторонам, нырнул в люк и скользнул по трапу. Пошарил рукой за выступом воздухопровода, где лежало оружие для его группы. Там был один пистолет, завернутый в промасленную ветошь, — тот самый, что предназначался для покушения на царя. Все остальное годилось только для рукопашной — два небольших ломика, топор, железная скоба и заостренный напильник на деревянной рукоятке. Сергей отвернул рубаху, вынул из-за пояса охотничий нож, купленный накануне в Гунгербурге, и присоединил его к своему «арсеналу». Сегодня ночью все это понадобится.

Вверху у люка послышались чьи-то шаги, и Сергей отпрянул, переждал шаги, а потом взлетел по трапу и бегом к носовой башне, здесь его и догнал Королев. Глянув на встревоженное, побледневшее лицо Королева, Сергей понял: случилось что-то важное. Но сразу мысленно ругнулся, чтобы взять себя в руки. Еще в детстве, во время уличных драк он успел узнать, какой заразительной бывает паника, охватившая вдруг товарища, и как опасно ей поддаться. Ничего не говоря, он выразительно махнул рукой Королеву, показывая, куда идти, и быстро двинулся по переходу. Не доходя до люка, круто остановился у переборки, схватил Королева за ворот форменной рубахи, притянул к себе.

— Ну? Что там такое? Да не психуй, не будь бабой — лица на тебе нет.

Королев наклонился к уху Сергея и торопливо выдохнул:

— Все пропало, Серега, продали нас!

Давясь словами, он рассказал: только что по приказу старшего офицера винтовки убраны из пирамид, а револьверы — из минной каюты, у заведующих арсеналами отобраны ключи.

Сообщение это не вызывало сомнений: пронюхали, сволочи, о подготовке восстания… Надо было немедленно разыскать Ярускина, условиться, что теперь делать. Но прежде всего надо было успокоить не в меру разволновавшегося товарища. Любой офицер, увидев его, заподозрит, что произошло что-то неладное. Как успокаивают в таких случаях, Сергей знал и поэтому прибег к испытанному способу — беспощадно обругал Королева размазней, тряпкой, слюнтяем.