Улыбка Стикса - Владимир Мельников

бросала на него. «Девчонка она, конечно, симпатичная, — думал Гриша, — но проявлять каких-то чувств к ней пока что не стоит. А как обустроимся где-нибудь, там и посмотрим». За Аней, часто спотыкаясь в не очень привычных в носке для хозяйки туфлях, никак не способствующих прогулкам по природе, двигалась Зоя Васильевна. На женщин была возложена обязанность осматривать сектор слева от колонны.

Замыкал процессию Петр, которому постоянно приходилось оглядываться, следя, что б за ними никто не увязался.

При взгляде со стороны можно было увидеть, что каждый по-своему переживал и относился к походу. Гена был быстр, но аккуратен и осторожен, как и положено быть человеку в головном дозоре, постоянно крутил головой на открытых участках, либо сосредоточено смотрел в движении на опасные, по его мнению, направления. Григорий был сосредоточен, нервозность его была определена взятой на себя ответственностью командира за жизни доверившихся его главенству люде. Аня, активная и жизнерадостная, двигалась, казалось, не зная усталости, но в то же время, четко отслеживала выделенный женщинам сектор наблюдения, в отличие от Зои, которая, непривычная к длительным пешим переходам, дышала с явной одышкой, часто отставая, увеличивала разрыв в колоне и практически не наблюдала за местностью. Петр заметно нервничал, то ли из-за боязни того, что спина его никем не прикрывалась, то ли из-за врожденной, скорее всего, не решительности.

Местность, по которой они шли, была очень интересной и необычной. Обширный заливной луг был, как ножом, разделен на две части, одна из которых, по ней из-за удобства рельефа и шла группа, была на 15–20 сантиметров по уровню ниже соседней. Отличалась на этих участках и растительность. Нижняя часть имела уже поблёкшую зеленью траву, характерную для второй половины лета, а верхняя имела яркий, насыщенный зеленый цвет.

Не доходя, примерно ста метров до берега, Гена подал сигнал остановиться. Все присели на корточки, а Гриша, сильно пригнувшись, переместился к нему.

— Что тут?

— Да как-то обзора тут не хватает. Я старался маршрут выбирать, что бы нас рельеф прикрывал от обзора из далека. А теперь получилось, что река то рядом, но осмотреть берега не получается. Впереди камыши, по бокам холмики.

— Давай, ты направо, к той вербе на холме, а я налево, по кустарнику пройду. Быстро осмотримся и сюда возвращаемся. Он повернулся назад, к оставшимся в двадцати шагах, товарищам, дал знак оставаться на месте и направился на свой холмик.

Сверху ему открылся значительный участок реки, которая так же, как и прилегающие поля, была необычной. Невидимый огромный нож, который делил поля, аналогично перерезал и реку. Внизу, под холмом, неведомый земледел состыковал две разных реки в одну, при чем, левый участок ранее был намного шире и полноводней правого и в результате такого их соединения, большая масса воды прокатилась по более узкому руслу, не только сминая камыши и другую растительность, но и смывая все на своем пути. Низины, по обоим берегам, были превращены в болота и не давали возможности передвигаться по этой местности.

Оглянувшись назад, Григорий увидел, что Гена уже давно понял бесперспективность осмотра своего направления и направлялся к нему.

— У меня ни чего интересного. Все печально и грязно. В той стороне не пройдем. А тут что?

— Смотри, вон на том берегу, за ивами, какие-то постройки виднеются и что-то на подобии то ли причала, то ли рыбацкой сижи. А еще вон там, — он показал рукой направление, ближе к стыку русел, — несколько затопленных лодок.

Всмотревшись, Гена уточнил: — Под ивами лодки на берегу лежат, вода ушла и все утащила, а эти привязанные, остались. Вон и кормой все в одном направлении смотрят, куда вода уходила.

— Давай за нашими и подводи их по той тропинке, вдоль берега, к кустарнику, а я на ту сторону за лодкой. Как разберусь что там к чему, постараюсь найти весла и вернусь. Дальше лучше по воде плыть.

Прямо под ногами у Федорова проходил край почти отвесного обрыва, поэтому, ему пришлось сделать крюк, чтобы найти место для безопасного спуска.

Ушедшая вода сильно оголила илистое дно, сплошь покрытое частично сгнившими затопленными деревьями, отдельными ветками с нависшими на них длинными водорослями и тиной. Форсирование этой природной преграды обещало быть небыстрым и очень грязным.

В одном месте, где ранее вероятно был глубокий прибрежный омут, вода подходила почти к старому берегу. Григорий решил не мочить одежду и разделся, оставив на себе только трусы, а одежду повесил на ветвях кустов, чтобы не намокла и служила ориентиром для его группы. Топор оставил, а ремень с пистолетной кобурой перекинул через плечо, решив, что с оружием ни чего плохого не случится, потом все равно надо будет чистить, а патроны, от кратковременного пребывания в воде, не пострадают.

На первом же шаге ноги по колени погрузились в черную вязкую бывшего грязь дна. В несколько шагов преодолев узкую полосу грязи и дойдя до участка с водой, погрузился в нее и стараясь не создавать шума, поплыл к противоположному берегу, забирая немного против течения, чтобы выплыть к точке, удобной для выхода из воды, которую он себе наметил.

Осторожно выглянув из камышей, Гриша осмотрел территорию лодочной станции. То, что это была именно она, указывала надпись на дощатом информационном щите, размещенном возле ворот. Там же, немного ниже, имелась табличка с надписью: «Рыбхоз. Бригада № 4» и стрелкой, указывающей вправо от ворот, куда уходила, накатанная на песчаном грунте, дорога.

Территория станции с двух сторон была огорожена забором из высокого, давно не крашеного штакетника. С противоположной от въездных ворот стороны территория была обозначена деревянными столбами, между которыми в два ряда была натянута проволока. Станция состояла из двух довольно ветхих зданий: длинного сарая с воротами в сторону реки, предназначенный, видимо, для длительного хранения плавсредств и инвентаря, и небольшого домика, находящегося рядом с въездными воротами, исполняющего роль и конторы, и сторожки.

Идти туда не хотелось, но отсутствие весел и наличие навесных замков на цепях, удерживающих лодки примкнутыми к продольно установленной трубе, вынуждало к такому выходу.

Лодок было пять. Они были в хорошем состоянии, свежевыкрашенные снаружи в синий цвет, а внутри в желтый и практически без воды на днище.

Четыре были обычными, двухвесельными, на которых можно было неспешно кататься по реке в компании не больше четырех человек без какого-либо груза. Пятая лодка была массивная, широкая и рассчитанная на две пары весел. Она и вместительная, и к воде ближе всего. На ее бортах и корме белой краской через трафарет был набит номер 11.

На ней,