Новые семейные обстоятельства - Маша Трауб

наше время? Да еще и «находясь в здравом уме и твердой памяти»? Это, кстати, не фигура речи, а официальное, нотариально заверенное определение. Нас пригласили в переговорку, где помощник нотариуса – мужчина возраста моего мужа, то есть далеко не юный, – объяснял ему, что может случиться после подписания. И, как он уверял, ничего хорошего уж наверняка. Буквально завтра я смогу самостоятельно распоряжаться всем имуществом, оставив супруга, с которым прожила в законном браке двадцать пять лет, на улице. После чего непременно продам все совместно нажитое, чтобы пустить средства на содержание альфонса, например. Конечно же, молодого. Детей, кстати, я тоже должна была по плану нотариуса оставить без жилья. Еще минут десять он рисовал разные картины будущего, непременно ужасного, если вдруг мой муж решит сделать то, что решил. И в каждом из сценариев я оказывалась то скрытой нимфоманкой, то охотницей за наследством, то мегерой, которая только и мечтает засунуть супруга в психушку или в дом престарелых. Мне кажется, именно нотариусы должны писать детективы или хоррор-сценарии, ведь они исходят из личного опыта, что не один раз подчеркнул наш консультант. Он просмотрел все документы: не хватало оригинала чего-то и документов еще на что-то, – и вдруг радостно подскочил со стула.

– Ничего не получится! – объявил он моему супругу, не скрывая счастья.

– Почему? – уточнила я, гадая, что ему такого страшного сделала жена – возможно, бывшая – или любовница, раз он так переживает. Или, может, у него детская травма? Мать лишила наследства? Отписала все дочери? Или долгая война с родственниками за три квадратных метра?

– А вы не замужем! – воскликнул помощник нотариуса.

Тут уже я чуть не упала со стула. Мой супруг тоже заметно оживился. Мне пришлось наступить ему на ногу. Сильно.

– А свидетельство о браке? – я показала на бумажку. – Не считается?

– Нет! – крикнул он, будто сообщал радостную весть. Для всех, кроме меня.

– В каком смысле? – не поняла я, пытаясь представить себя свободной женщиной спустя четверть века замужества.

– В прямом. В свидетельстве у вас одна фамилия, а в паспорте другая! – воскликнул нотариус.

Я пыталась вспомнить, в какой момент успела поменять фамилию и что со мной в тот момент случилось. Я впала в кому? Находилась в невменяемом состоянии? Умерла и попала в ад? Или в рай, в который вход был разрешен только под фамилией супруга?

Но когда я выходила замуж двадцать пять лет назад, я была журналистом, работала, мои статьи выходили в известных изданиях. И фамилию мужа я брать совершенно не собиралась. Позже взяла псевдоним, но официально всегда жила под девичьей. Да есть куча народу, которые до сих пор знают меня под девичьей фамилией, и для меня это счастье. Они помнят меня по прежней жизни, по прежним заслугам. Это моя молодость, карьера, успехи, в конце концов. Так что нет, даже находясь в коме, я не могла согласиться на смену фамилии.

– Точечки! – объяснил помощник нотариуса.

– Точечки… – промямлила я.

– Смотрите, в свидетельстве о браке у вас нет точечек над буквой «ё», а в паспорте – есть! По документам вы два разных человека! – провозгласил помощник нотариуса.

– Охренеть, – сказала я, стараясь выражаться цензурно. – И что делать?

– Вам нужно получить экспертизу в Институте русского языка! – сообщил помощник, явно думая, что слово «экспертиза» и словосочетание «Институт русского языка» меня убьют и я не заставлю своего мужа подписывать брачный контракт.

– В каком именно институте? Виноградова или Пушкина? На Волхонке или на Академика Волгина? – уточнила я.

Тут уже, так сказать, офигел нотариус, удивившись моей просвещенности в этой области.

– Я все пришлю на почту, – ответил он.

– Подождите, но нет фамилии Селезнева, например. Точки ставятся, если буква ё считается смыслоразличительной. То есть, например, небо и нёбо. Но к фамилиям это правило никогда не применялось.

– А сейчас применяется! – угрожающе заявил помощник.

Я перешла по присланной ссылке. Институт Виноградова, старое здание на Волхонке. Я там была однажды в студенческие годы и дышать боялась. Святое место. Сайт не выглядел дружелюбным, а точнее, очень даже недружелюбным. Капслоком были выделены правила – по каким дням они дают справки, по каким нет. Какие документы нужно прислать, какие не нужно. Когда я дошла до пункта оплаты по квитанции с занесением всех ноликов в количестве семнадцати штук, заполнения КПП и прочих реквизитов, то все, готова была сдаться. Особенно меня удручал тот факт, что справка стоила тысячу двести рублей, то есть шестьсот рублей за каждую точечку над «е». За эти деньги кандидат филологических наук готов был подтвердить, что «е» и «ё» в фамилиях – варианты одной и той же буквы.

Я приехала за справкой в институт лично, как и требовалось. Непременно лично, непременно со всеми оригиналами документов. На сайте грозно обещали не выдать справку, если не принесу оригинал, подтверждающий букву «е» или «ё». На вахте сидела пожилая женщина. Такая характерная бабулечка в накинутом на плечи кружевном пуховом платочке.

– Ой, деточка, а мы такие справки не выдаем, – пропела она.

– Выдаете, – твердо заверила ее я.

– Так все равно никого нет! – Она развела руками. В институте и вправду стояла оглушающая тишина.

– А где все?

– Так кто где. Кто на обеде, кто заболел, кто в отпуске, – заметила бабулечка.

– Сейчас одиннадцать утра, рановато для обеда.

Бабулечка опять развела руками.

– Может, позвонить кому? – уточнила я.

– Так кому звонить-то?

– Может, старшему научному сотруднику, кандидату филологических наук, секретарю?

– Да, могу, – радостно объявила бабулечка, – доктору позвоню. Ты сейчас постой здесь, покарауль, мне в туалет срочно надо. Только никого не пускай.

– Не пущу. Только вы сначала позвоните, а потом я покараулю.

Бабулечка нехотя подняла трубку старого стационарного телефона и начала крутить диск. Я аж рот раскрыла – такой телефон я видела в детстве и не думала, что они еще существуют и действуют.

– Карауль! – велела мне бабуля.

– С места не сдвинусь, – поклялась я.

Бабулечка медленно пошла по коридору в уборную. Не успела она дойти до уборной, как со второго этажа снеслась женщина. Именно снеслась – быстренько так сбежала по ступенькам. Худющая, поджарая.

– Вы за справкой? Пойдемте. Тут ступенька, осторожно, – предупредила она, открывая какую-то потайную дверь ключом, быстро перескакивая через ступеньку.

Я, естественно, грохнулась, оступившись.

– Все тут падают, – констатировала прыткая сотрудница, – сколько ни предупреждай, все равно падают. Как вы?

– Да все в порядке, – поднялась я, потирая ногу.

– А на прошлой неделе женщина ногу у нас сломала. А уж сколько растяжений было… Сколько ни просили, не убирают эту ступеньку. Мы ж предупреждаем. Точно не растяжение? Ну,