Замуж за египтянина, или Арабское сердце в лохмотьях - Юлия Шилова

Перестав обращать на него внимание, я перегнулась через перила настолько, насколько было возможно, и громко закричала, изо всех сил напрягая свои голосовые связки.

– Клава! Клава, ты меня слышишь?!

Женщина обернулась и посмотрела на меня испуганными глазами.

– Клава, это я, Валя! Ты что, меня не узнала?

– Валька, ты, что ли?

– Я!

– Бог мой, кто ж тебя так разукрасил?! – испуганно крикнула женщина и бросилась к моему балкону.

ГЛАВА 24

– Валя, а что с тобой случилось? – Клава смотрела на меня как на привидение и сочувственно качала головой. – Кто тебя так отделал?

– Муж.

– Ух, изверг какой!

Посмотрев на хихикающего араба, Клава приняла воинственную позу и обрушила на бедолагу поток русской брани:

– А ты что ржешь, макака хренова?! Оттого, что мозгов нет?! Тут человека покалечили, а тебе смешно. А ну-ка, проваливай отсюда к едрени матери, пока я тебе пинка хорошего не засадила!

Окинув взглядом крупные габариты Клавы, араб не стал с ней шутить и попятился назад.

– Проваливай! – грозно крикнула ему Клава. – Прыгай на пальму за бананами, а то без обеда останешься!

Когда назойливый араб пошел дальше своей дорогой, Клава взялась за сердце и заголосила:

– Валя, что же он с тобой сделал-то? Пьяный, что ли, пришел? Буянить начал?! На водку ему не дала?!

– Да они не пьют здесь.

– Что, просто так руки распускают? Вообще без повода? Ты на него в полицию заяви. Нужно приструнить гада!

– Клава, ты только на всю улицу не кричи, а то мы на себя и так внимание обращаем. В Хургаде сарафанное радио знаешь как хорошо работает. Кто-нибудь нас увидит и донесет дядьке моего мужа, тогда точно мне не выжить. Забьют насмерть.

– Валька, да что ты такое говоришь?! Еще не хватало, чтобы египтяне наших российских женщин били. Сдавай мужа в полицию – и дело с концом.

– Он меня запер, – беспомощно произнесла я и всхлипнула.

– А ключ?

– Забрал. Я тут уже третьи сутки валяюсь. И то я узнала, какое сегодня число, только по радио, оно на кухне работает. То в беспамятстве была, то приходила в сознание, но теперь вроде бы оклемалась.

– Ничего себе оклемалась: у тебя не лицо, а один большой синяк. Жуть! А что теперь делать-то?

– Телефон мобильный тоже разбил, – жаловалась я Клаве. – Вдребезги.

– Как же он тебя не убил-то?

– Сама не знаю. Наверно, родилась в рубашке. Чудом осталась жива.

– И почему твоя квартира не на первом, а втором этаже? – задумалась Клава. – Прыгать высоко – ноги переломаешь Сейчас хоть ходить можешь, а потом и того не будет. Жалко, моего перца еще нет. Напарник говорит, что он до сих пор не выздоровел.

– Ты Хасана имеешь в виду?

– Конечно. У меня пока один перец.

– А что бы он смог сделать?

– Я бы его заставила к тебе на балкон запрыгнуть. Он бы в квартиру прошел, во входной двери покопался бы с какой-нибудь отверткой, может быть, и смог бы ее открыть. Если нет, то ногой бы вышиб.

– Клава, ну ты такие вещи говоришь….

– Какие?

– Как бы он на второй этаж запрыгнул? Это же не первый, высоко же. И твой Хасан не шимпанзе.

– Да он круче, чем шимпанзе: для него это не высота.

– Он у тебя особенный, что ли? У него же ноги короткие, сюда запрыгнуть он точно не сможет.

– Это мы с тобой не сможем, – согласилась со мной Клава. – А они знаешь как прыгают – дай бог каждому!

– Кто это – они? – Я никак не могла понять Клаву.

– Да эти перцы, арабы. Он же когда есть захотят, за бананами лазят с одной пальмы на другую. Может, у Хасана снаряжение какое есть. Египтяне к любым условиям приспособлены: если им какая женщина понравится, то они и на третий этаж смело запрыгнут.

Клава замолчала и заговорила серьезным голосом:

– Валька, а что делать-то?

– Ума не приложу, – с болью в голосе ответила я. – Хотя ума-то у меня уже, пожалуй, нет. Мозги все муж отбил.

– Может, я со своего телефона тебе полицию вызову? Ты мне только адрес скажи.

Я сразу подумала о том, что у Ахмеда есть запись нашего с ним разговора, и поняла, что вызывать полицию Клаве не стоит.

– Нет, полицию не надо.

– Араба своего боишься?

– Мне кажется, что я уже собственной тени боюсь.

Клава внимательно всмотрелась в мое лицо и спросила меня участливо:

– Валя, может, я в аптеку пока схожу, а затем к тебе поднимусь, и мы вместе с тобой с дверью попробуем что-нибудь сделать? Дверь-то крепкая?

– Да нет, слабенькая.

– Тогда, может, мы и в самом деле справимся без посторонней помощи.

– Давай попробуем.

– А в аптеку сходить? Давай я тебе что-нибудь обезболивающее куплю и мазь от синяков, ссадин и ран. Тут аптека недалеко есть. Тебе обязательно нужно обезболивающее выпить – ты почувствуешь себя значительно легче.

Я молчала и смотрела на Клаву.

– Ну, что ты молчишь? Мне в аптеку идти?

– У меня денег нет.

– А при чем тут деньги?

– Да при том, что мне не на что купить лекарства. Нет у меня ни цента.

– Да брось ты! – махнула рукой Клава. – Не нужно мне никаких денег. Что мы, русские люди, уже бесплатно друг другу помощь не можем оказать, тем более за границей.

– Спасибо.

– Тогда я в аптеку пошла, а ты тут стой и меня жди.

– А мне идти некуда.

Клава пошла в аптеку, а я зашла в комнату для того, чтобы снять с себя полотенце и одеться. Услышав, что в замке поворачивается ключ, я бросилась к пляжной сумке, стоящей у самого входа, засунула в нее руку и вытащила пистолет. Затем я прижалась к стене и сняла пистолет с предохранителя. Я вспомнила, что так делали герои остросюжетных фильмов.

Мной овладел жуткий страх, который просто сковал все мое тело. Я знала и чувствовала, что Валид вернулся сюда лишь за тем, чтобы посмотреть, жива я или мертва, и если он увидит меня, стоящей на ногах, то изобьет так жестоко, что я уже вряд ли когда-нибудь встану. Я дрожала так сильно, что с трудом удерживала в руках пистолет. Такое впечатление, что я превратилась в пучок оголенных нервов.

Мне казалось, что входная дверь открывается целую вечность. Потом послышалась арабская речь, и я поняла, что Валид разговаривает с кем-то из проходящих мимо соседей. Я вспомнила все унижения, через которые мне довелось пройти благодаря своему мужу, и меня охватила сильнейшая дрожь. Я знала, что обязана выжить, потому что я хочу жить, хочу увидеть маму, своих друзей и Москву. А для того, чтобы выжить, я должна собрать всю свою силу воли в кулак и себя защитить.

Мне было больно оттого, что человек, который сейчас вошел в квартиру, так жестоко растоптал мою жизнь, пройдясь по моей душе своим начищенным ботинком. Он одним махом разрушил мой мир и наплевал на то, что мне было так дорого. Сейчас я отчетливо понимала, что полюбила не мужчину, я полюбила ЧУДОВИЩЕ. ЧУДОВИЩЕ, которое умело хорошо маскироваться под милого, доброго и душевного человека. На самом деле этот «душевный» человек был слишком расчетливым, коварным, лживым, грубым и жестоким. Совсем недавно я безумно его любила, буквально таяла от его слов, а теперь я его так сильно боюсь, что испытываю всепоглощающий страх даже при одном воспоминании о нем.