Стальная империя (СИ) - Васильев Сергей Александрович

—Транссиб блокирован от Красноярска до Читы. Губерния почти полностью в руках бунтовщиков. Во всех городах захват власти идет по одному и тому же сценарию — мосты, телеграф, вокзал и затем — осада государственных учреждений. В Иркутске объявился революционный штаб, так называемое Временное правительство, призывающее к низложению существующей правящей династии и выборам в Учредительное собрание. Оно пользуется поддержкой на селе благодаря взятому на вооружение лозунгу социал-революционеров “Земля — крестьянам!”… Один из первых манифестов — амнистия кулакам и помещикам, как они пишут, “аграриям, пострадавшим от царского произвола”.

— Да, ничто не ново под Луной, всё повторяется… Мосты, телеграф, вокзал… — император неожиданно вставил непонятную для Зубатова реплику. — Аграрный вопрос — это, конечно, важно. Какими еще политическими изысками балуют российских подданных катилинарии? (*)

—”Временные” напирают на половинчатость, поспешность и неграмотность проводимых реформ, указывают на негодную внешнюю политику, допустившую смертельное противостояние с самой сильной державой мира, поставившую Отечество на грань гибели. Вспоминают в качестве примера военного столкновения с Британией печальные итоги Крымской войны, пугают, что на этот раз только черноморским флотом не отделаемся, объявляют себя спасителями России и намекают на наличие предварительной договоренности с Лондоном о благосклонности британской монархии в случае смены режима в России.

—Временные… Это Вы хорошо сказали, Сергей Васильевич, политически верно… А что скажете про конфуз с вашим рабочим заводоуправлением? Вы, спевшись с Дзержинским, на нем так настаивали…

Зубатов потупился. Фабричные и заводские комитеты, управляющие производством, как высшее проявление промышленной демократии, казались ему самым естественным продолжением долгой кропотливой работы с рабочими кружками и Обществом взаимного вспомоществования. Он полагал, что таким образом будет ликвидирована любая возможность радикализации пролетариата, исчезнет база для революционной агитации, а сами предприятия покажут пример производительности и дисциплины.(**) В действительности всё оказалось наоборот. Именно предприятия, управляемые выборными комитетами, почти сразу продемонстрировали редкую склочность при налаживании связей производственной кооперации, а в кризисной обстановке оказались самыми политически неустойчивыми, где всего пара говорунов легко блокировала всю хозяйственную деятельность и превращала производственный процесс в сплошной митинг трудящихся.

—Не краснейте и не кручиньтесь, Сергей Васильевич, — махнул император рукой, — у Вас и у Феликса Эдмундовича нет опыта организации рабочего самоуправления, а следовательно, понимания пределов его полезности. Зато теперь вы сможете квалифицированно пояснить некоторым горячим головам, почему выборность начальника не является такой уж хорошей идеей и тем более — панацеей. А то наши умники-африканеры, насмотревшись на военную организацию буров, стремятся внедрить выборность командиров солдатскими комитетами… Расскажите им, как выглядит излишняя увлеченность политическими новациями в нашем, а не в субтропическом климате. Как планируете исправлять ошибки и восстанавливать работоспособность предприятий?

— Дзержинский со своими “инквизиторами” уже выехал на Урал …

— Хм… Ну вот и ещё один урок, Сергей Васильевич. Неоправданный либерализм в руководстве всегда заканчивается террором со стороны управляющих, желающих вернуть контроль над ситуацией, или со стороны управляемых, стремящихся избавиться от любых рудиментов контроля. Я полностью разделяю вашу стратегию. Чтобы погасить в зародыше русский бунт, бессмысленный и беспощадный, действующая власть должна стать радикальнее самих революционеров. Но даже в этом случае следует помнить — недовольные будут всегда. “Дайте человеку необходимое и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное и он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает — он будет жаловаться, что его обманули и что он получил совсем не то, что хотел.” (***) Но довольно об этом. Что в Петербурге?

— Как сообщает Ратаев, вопрос о слиянии партии социалистов-революционеров с социал-демократами для совместных террористических действий продвигается вперед быстрыми шагами. Положение становится день ото дня серьезнее и опаснее.(****)

— Парвус?

— Да, а также Гершуни и МакДональд… Сегодня должно состояться очередное совещание и велика вероятность, что стороны договорятся по всем вопросам.

— В таком случае и мы тянуть больше не будем. Передайте Лаврову — пусть сегодня же от имени адмирала Хау шлёт условный сигнал Петербургскому ревкому о прорыве британской эскадры в Финский залив. Надеюсь, наш цифирный комитет и лично Эрнст Феттерлейн(*****) не напрасно корпели над расшифровкой телеграфной переписки английских резидентов…

(*) Катилинарии — термин, введенный Курцио Малапарте и обозначающий вообще любых бунтовщиков, как левых, так и правых. (Книга "Техника государственного переворота." 1931)

(**) Участие рабочих в управлении предприятием — одна из идей Зубатова, не получившая поддержки начальства в реальной истории.

(***) Эрнест Хемингуэй. По некоторым сведениям — секретный агент Сталина, известный в НКВД под кличкой “Арго”.(Writer, Sailor, Soldier, Spy, The Secret Adventures of Ernest Hemingway 1935–1961)

(****) Это реальное донесение Ратаева в 1905 м году. Леони́д Алекса́ндрович Рата́ев, предшественник Зубатова на посту начальника Особого отдела Департамента полиции, позже — заведующий заграничной агентурой Департамента полиции со штаб-квартирой в Париже.

(*****) Эрнест Феттерлейн — С 25 ноября 1896 года служил в Министерстве иностранных дел, был ведущим криптоаналитиком Цифирного комитета министерства. Непосредственный начальник Феттерлейна В. В. Сабанин писал о нём: «В высшей степени полезный сотрудник». После революции 1917 года Феттерлейн с женой бежали в Западную Европу. В 1919 поступил на службу в Центр правительственной связи Британии. Благодаря Феттерлейну была дешифрована значительная часть дипломатической переписки Советской России во время англо-советских торговых переговоров и в начале 1920-х годов он возглавил русскую секцию британской дешифровальной службы.

Император проводил Зубатова до самого выхода из здания Сената. Такой шаг мог трактоваться, как знак исключительного благоволения, и Сергей Васильевич чувствовал себя польщённым. В действительности, монарху просто захотелось выйти из душного кабинета и пройтись по брусчатке Кремля, проинспектировав собственные мысли, похожие на солдат перед атакой в ожидании приказа. Никто из его подчиненных, благожелателей и врагов во всем этом новом для него старом мире не мог даже догадаться, каким образом он собирается использовать каждого из них и какая конфигурация выстроится на шахматной доске в ближайшее время. Использовать… Это ничуть не смущало императора. Политика — не место для “сердечных согласий”, особенно в России начала ХХ века, где экономические противоречия настолько тесно переплетены с национальными и социальными, что становится неважно, на какую клавишу политического музыкального инструмента нажимать — всё равно будут затронуты все струны. Важно, чтобы звучал гармонично.

“Та-а-ак, что у нас на повестке дня. Зубатов немного взбодрился, а то после откровенного провала эксперимента с рабочим самоуправлением ходил, как тень”. Император опасался, не задумал ли Сергей Васильевич что-нибудь суицидальное. А ведь предупреждал, увещевал, но не мог рассказать, что всё это уже видел, трогал руками и даже разгребал революционные авгиевы конюшни… Как же давно это было…

Прошлая жизнь. 1918.

Александр Шляпников, “товарищ по несчастью”, отправленный Лениным вместе со Сталиным в Царицын с твёрдым наказом без хлеба для голодающего Петрограда не возвращаться, пихнул перед собой изрядно помятого мужичонку, а сам устало сполз по стене и прикрыл лицо поношенным картузом.