Небоскребы магов - Гай Орловский

— Я знаю…

Он спросил хмуро:

— Что?

— Что все… из ничего, — ответил я. — И что это… ужасно. Я знаю.

Он спросил с вялым изумлением:

— Ты… знаешь? И… как с этим живешь?

— Если честно, — признался я, — стараюсь об этом не думать. Живу, как другие живут. Все эти темные материи, квартовые точки, бозоны… все это как бы не существует, когда о них не думаешь. Ну разве простой крестьянин может представить себе, что все мы… из пустоты?

Он содрогнулся, лицо стало бледным.

— Я знаю… что мир… пустота… но мы?

— И мы, — подтвердил я. — Но думать об этом нельзя!..

Он перехватил мой взгляд, полный сочувствия, ему в самом деле жутко, это я знаю о строении атома, и что там пустота на самом деле не пустота, что расположенные на огромных расстояниях один от другого атомы моего тела достаточно устойчивы… не знаю почему, но я верю, что для этого существуют некие фундаментальные законы, и не надо бояться, что я весь из пустоты, нужно только не стараться представить это, иначе в самом деле рехнуться просто…

Он сказал мертвым голосом:

— Ты сделал мои знания еще ужаснее… Я не должен это представлять… и не могу не… нет, нельзя, нельзя…

— Погоди! — вскрикнул я. — А как насчет…

Слабо сверкнуло, пахнуло озоном. Он исчез, я застыл с сильно колотящимся сердцем, не понимая, то ли он переместился в свою башню, то ли все-таки представил пустоту на своем месте и… для человека с нашим могучим воображением это чревато. И смертельно опасно.

Кресло исчезло моментально, без всяких эффектов, просто атомы приняли другую конфигурацию, конфигурацию окружающего воздуха…

За дверью послышался веселый голос и топот сапог, Фицрой напевает нечто фривольное, остановился у моей двери, я уже решил, что пройдет мимо, однако дверь распахнулась с треском, что и понятно: у него в одной руке большой кувшин с вином, а другой прижимает к груди две серебряные чаши.

— Есть повод выпить! — сказал он бодро.

— Это хорошо, — ответил я с облегчением. — Наливай! Пополнее.

Он хохотнул.

— Ага, и ты…

— Точно, — согласился я. — И ты пытался представить, что весь мир… пустота?… Да ладно, шучу…

Он сказал с неодобрением:

— Непонятные у тебя какие-то шутки. Пустота будет в чаше, когда я выпью вино! Но я знаю, как эту пустоту заполнить…

Я жадно пил и думал, что у нас так много защитников памятников старины, истово охраняющих каждый камень старинных боярских усадеб, что им страшно ощущать себя в современном постоянно изменяющемся мире.

Все они инстинктивно избегают ужасающей мысли о невероятном мире впереди, куда прогресс их несет вопреки их желанию, таком сложном, где все не так, а как хорошо на природе, желательно — дикой, чтобы никакой техники, а только трава, вода, небо, чистый воздух…

Но эти люди, хоть и страшатся наступления нового технизированного мира, где всёвсё по сложнейшей науке, сами все же обитают в мире, достаточно насыщенном высоким хайтеком, а вот человеку прямо из Средневековья оказаться в таком мире… да еще узнать и представить… именно представить!., что все мы состоим из пустоты, из частиц, которые можно переставить и получить такое, что просто не просто…

Фицрой наполнил чашу вином, взглянул на меня исподлобья.

— У тебя все в порядке?

— Да, — ответил я. — А что?

— Да полыхнуло, — сообщил он подчеркнуто безучастным голосом. — Даже через дверь было видно.

— Я ничего не видел, — ответил я. — Тебе почудилось.

— Да? — переспросил он. — Половина команды тоже заметила, кстати. Ну да ладно, я не лезу в твою магию. Допивай и пойдем наверх. Что-то мне стало нравиться стоять на мостике! Сам бы ни за что не поверил.

Мы стояли на капитанском мостике с Фицроем и Грегором, я наблюдал за работой матросов, когда с верхушки мачты Понсоменер прокричал ликующе:

— Корабль!.. Слева по курсу!

Я взбежал на корму, торопливо ухватил оптический прицел. Фицрой и Грегор поднялись ко мне, Грегор дольше всех всматривался в проплывающий вдали крохотный кораблик, лицо сперва озарилось радостью, потом приняло встревоженное выражение.

— Это большой торговый, — определил он. — Идет из Гарна. С грузом, а это значит, направляется в Шантель. Это королевство за Гарном. Туда всегда с грузом…

— Откуда знаешь?

Он ответил скромно:

— В тюрьме чем народу заняться, как не поговорить?

Я внимательно рассматривал корабль в оптический прицел. Большой торговый, так здесь это называется, но всего лишь та же большая лодка с одним единственным прямоугольным парусом. Очень непрочная конструкция, любая лодка имеет пределы в размерах, увеличить чуть больше, и рассыплется под собственным весом.

— Отчаянные люди, — согласился я. — Если застигнет буря…

Он проговорил:

— Если такая, что трепала нас, этим вообще погибель.

— Значит, — сказал я, — отважные люди. Из Гарна, говорите?

— Из Гарна, — ответил он нехотя. — Отважных в Дронтарии не меньше, только у нас нет кораблей… Глерд?

— Будут, — ответил я на невысказанный вопрос. — Но все нужно делать очень осторожно. Похоже, это море не так уж и велико? В самом деле, гигантский залив. Ладно, потом узнаем, а сейчас идем на сближение.

Фицрой спросил тихо:

— Хочешь захватить?

Я ответил так же шепотом:

— Королевства, навязавшие кабальный договор Дронтарии, должны понимать, что не все примут его покорно. Как два демократа, мы имеем полное моральное право бороться против гнета, сатрапства и несправедливости!.. Ты же, надеюсь, демократ?

Он буркнул:

— Да как-то не всегда хочется быть демократом, судя по твоим отзывам об этих самых. Но сейчас да, я готов бороться. Захватим и утопим? Это точно демократично?

— Точно, — твердо сказал я. — В духе либеральных ценностей двойных стандартов. Как люди широких взглядов, мы должны допускать разные варианты решения проблем.

— Значит, — сказал он с удовлетворением, — утопим. Что-то мне начинает нравиться это дело. Признаюсь, первый раз я все-таки трусил.

— Ты отважен, — сказал я. — Трус никогда бы не признался. Ты держался великолепно, Фицрой! И не догадаться, что ты был на корабле первый раз.

Грегор прокричал вниз:

— Держать парус, идем на сближение!.. Он прет хорошо, но к вечеру догоним!

— Раньше, — сказал я, — у нас парус раз в десять больше.

Он посмотрел на меня счастливыми глазами.

— Тото мне казалось, что не плывем, а летим!.. Как же хорошо, когда корабль такой исполинский, громаднющий…

Фицрой покосился на меня хитрыми глазами, дескать, он уже знает, что наш корабль еще не самый-самый, в гавани строятся такие, что этот будет смотреться как теленок перед быком.

На том корабле нас заметили, я не поверил глазам, когда они чуть изменили курс и сами пошли на сближение.

— Здорово, — прошептал я. — Это же край непуганой дичи… Наверное, здесь нет пиратов?… Как же замечательно… Что за цивилизация без преступности на море?

Фицрой спросил опасливо:

— А что… нужна обязательно?

— Еще как! — воскликнул я. — Без преступности нет прогресса! Как технического, так и социального.

— Ух ты…

Я пояснил:

— Ни одно королевство не может считаться культурным, если не знакомо с пиратами или корсарами…

— Несем культуру в массы? — спросил Фицрой приподнято.

— С песнями, — согласился я. — Гордо и самоотверженно. Когда приблизимся на расстояние выстрела из лука, держитесь поближе к укрытиям. Если заметите Что-то угрожающее, прячьтесь.

Фицрой взял у меня прицел, долго рассматривал добычу.

— У них пятеро с арбалетами, — сообщил он. — Пока держат у ног, но долго ли поднять…

— Готовьтесь укрываться, — повторил я. — Не хотелось бы терять даже разинь. Все-таки свой дурак дороже чужого умного.

Когда корабли неспешно сблизились на расстояние, с которого можно перекрикиваться без риска охрипнуть, я заорал:

— Эй там!.. Мы из королевства Гаргалот!.. Объявляем это море именем короля его величества короля Фицроя Первого Ужасного нашим!.. Спустите парус, соберите ваши товары, мы их реквизируем во имя гуманизма и либеральных ценностей.

Люди у борта слушали в недоумении, а их капитан прокричал:

— Вы что там за идиоты?… Это море принадлежит королевствам Пиксия и Гарн.

— Отныне, — крикнул я требовательно, — только Гаргалоту!.. Спустить парус!

Капитан прокричал:

— Идиоты! Наш корабль принадлежит великому королевству Гарн! И всякий, кто посмеет даже косо посмотреть в сторону нашего флага, будет уничтожен…

— Хорошо, — ответил я, — и это оскорбление на общий счет нанижем…

Я соединил кулаки с возникшими в них рукоятями пистолетов, напрягся в ожидании отдачи, указательные пальцы начали с равными промежутками нажимать на спусковые скобы.