Кошка, которая умела плакать - Наталия Аникина

— По-моему, моему народу не помешает чуть-чуть богохульства, — немного грустно улыбнулся Анар.

— Ну, тогда пошли мародёрствовать, — улыбнулась ему в ответ Аниаллу, зажгла маленький зелёный огонёк, который повис в локте над её головой, и покинула зал, бывший её домом на протяжении многих недель.

Алаи быстро прошли через знакомые помещения и остановились перед унылой стеной из грубо отесанного серого камня. Аниаллу прислонила руку к шершавой поверхности и громко произнесла несколько ничего не говорящих Анару да и ей самой слов. Словно в ответ на её призыв стена засветилась в магическом спектре, и кусок камня перед алаями растаял без следа, открывая широкий проход…

Аниаллу не раздумывая шагнула в проём, не заметив, что Анар чуть задержался на входе: перед ним раскрывались двери новой жизни, которая, он знал, будет очень отличаться от прежней. Перемены не страшили Анара, а наоборот, наполняли его сердце восторгом. Но всю эту дивную картину портил маячащий на вершине дворцовой башни чёрный силуэт, с горящими зелёным злобным огнём глазами.

Такой Амиалис он ещё не видел.

Не один Анар был изумлён преображением бывшей царицы Руала. Когда Амиалис, с застывшим как маска лицом и пылающими гневом очами, возникла без всякого предупреждения в покоях царицы Алары, та была вынуждена призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не выгнуть спину и не зашипеть, как затравленный зверь… Стража не посмела препятствовать этой страшной женщине — никому не хотелось расстаться с жизнью, а именно это сулил бешеный взор всякому, кто встанет у неё на пути.

Никто не знал, что сказала Амиалис Аларе или Алара — Амиалис, но именно после этого в Руале началась облава на племянника Кора. Сама же Амиалис исчезла столь же внезапно, как и появилась, и в городе про неё больше ничего не слышали…

Не слышали более ничего и о наследнике престола, Анаре Сае. Поговаривали, что ему явилась тал сианай и принц, наконец, ответил за все свои прегрешения. Впрочем, были и такие, кто утверждал, что за какие-то неведомые заслуги он вознёсся в Бриаэллар при жизни, но эти голоса быстро смолкли, ибо слушать их не было угодно ни царю, ни его святейшей супруге…

4. ОБРЕЧЁННЫЙ НА ЖИЗНЬ

Пошлите все запреты к врагам — пусть они бесславно погибнут под их гнётом, и мир станет лучше!

«…И его закалённый в крови огненной змеи меч рассёк плоть многоглавого монстра. Пасти его распахнулись, источая зловоние, смертоносные клыки, на которых бесславно завершили свои жизни ровно сто рыцарей, кровожадно блеснули, и тварь издала оглушительный крик. Но более походил он не на крик боли, а на злорадный смех, если только зло, пусть и облекшееся плотью, может смеяться. Сразу три головы метнулись к сто первому рыцарю, омерзительно изогнув змеиные шеи и исторгая струи едкого жидкого пламени, он стал поднимать щи…»

На этом неуместно-кулинарном моменте героическому роману и суждено было закончиться. Анар потёр ушибленное место. В последние дни лоб его страдал удручающе часто — даже природная ловкость и способность предчувствовать неприятности не спасала читающего на ходу алая от столкновений со стенами, с внезапно понижающимся сводом подземелья и со всем другим, обо что там можно было спотыкаться, ударяться или обдираться.

Тьму обширного подземелья, раскинувшегося под Руалом, рассеивали лишь дерзкие лучи магического огонька. В его зеленоватом сиянии алай увидел, как идущая впереди Аниаллу обернулась и досадливо покачала головой. Тьма, такая густая, что казалась вязкой осязаемой массой, заполняла коридор позади него, в то время как мрак впереди был вынужден отступать перед вторгшимся в его древние владения сгустком света. Стояла мёртвая тишина — те двое, что проникли в эти подземные тоннели, двигались по ним столь бесшумно, словно были не существами из плоти, а лишь тенями, призраками. Правда, время от времени тишину всё же нарушали звуки ударов, а после них — приглушённая ругань. Это случалось, когда наследный принц Руала Анар Сай в очередной раз настолько углублялся в чтение годами пылившихся на полках у Аниаллу потрёпанных книжек (которые он нёс бережно, словно величайшую драгоценность), что терял всякое представление о том, что делается вокруг, погружаясь в реальность, описанную на их страницах.

Но в первую очередь беглый узник престола перечитал приключения собственного детства, всматриваясь в каждую строчку, сравнивая себя прежнего с собой теперешним. Это было донельзя увлекательное исследование, но вскоре и оно наскучило Анару, и за дневником последовали заботливо заготовленные Аниаллу книжки «для котят», как она ехидно выражалась. Часть их была учебниками, часть живописала красоты наземного мира, рассказывала о приключениях героев настоящего и прошлого… Персонажи, а часто и главные герои повествования, не всегда отличались добротой и благородством характера, а некоторые — злобные, хитрые, безжалостные, — к изумлению Анара, преподносились авторами не-алаями как положительные; вообще, поступки существ неведомых ему рас иногда не поддавались объяснению с точки зрения алайской логики.

О, многообразие обитателей внешнего мира поразило его не меньше, чем удар ногой по носу! А то, насколько большой была разница между их обликом и нравом, просто шокировало. Анар благодарил Аласаис за то, что пошёл с Аниаллу в её экспедицию, а не отправился в манящий его Бриаэллар в одиночку. Ситуация с «гоблином» могла бы повториться неоднократно, и неизвестно, чем бы это всё кончилось…

Впрочем, это была не единственная причина, по которой он радовался тому, что принял приглашение тал сианай отправиться вместе с ней «проведать родственничков». Такого замечательного собеседника и друга, как Аниаллу, у Анара никогда не было. Это было первое существо его расы, рядом с которым он мог вести себя так, как ему хотелось: шутить, читать запрещённые книги, задавать любые вопросы, просто носиться по коридорам с «неподобающей» резвостью… в общем — наслаждаться жизнью.

А вот Аниаллу потихоньку начинала звереть, нет, вовсе не в том смысле, что она теперь больше времени проводила в своей четвероногой форме, просто в последнее время она стала тосковать по тому первому дню их знакомства. Куда девался воспитанный в почтении к богине и иже с ней благородный руалский алай? И где то счастливое время, когда он разговаривал с ней, как с важной госпожой, боясь лишний раз задать ей вопрос?

Хотя эта самая «госпожа» непременно присутствовала во фразах, после которых девушке нестерпимо хотелось ударить своего спутника чем-нибудь потяжелей. Впрочем, у неё была возможность тихо радоваться, когда за неё это делали камни, стены и потолок. Ну а если Аниаллу собиралась обидеться на него всерьез, Анар улыбался ей какой-то особенной улыбкой, и она готова была простить все его выходки.