Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

Под окном стоял украшенный цветами экипаж, и даже у лошади между ушами был пристроен маленький букетик. И Доббин, сидя на козлах, поднял голову и широко улыбнулся.

– Так что мы уже туточки, милости просим, вмиг домчу.

Так…так вот что сделал Ларри! Нанял Доббина, что обычно возит белых гуляк по центру Колумбии, всяких богатых психов, которым такси надоело, и… и сегодня же суббота, самая работа у Доббина, сколько же ему Ларри заплатил? Мой бог, с ума сойти!

– Иду! – крикнула Эстер, быстро закрывая окно. – Рути, собирайся. Быстренько.

– А я готова!

Рут уже стояла у двери в обнимку с букетом. Эстер быстро сунула в сумочку кошелёк с остатком денег, пудреницу, носовой платочек, поглядела в зеркало – хорошо ли приколоты цветы.

– Всё, Рути, идём.

Два привычных поворота ключа, ключ в сумочку, и она, непривычно придерживая длинную юбку, спускается по лестнице. Рут уже обогнала её и вылетела на улицу.

О мой бог, да вся их улица уже собралась вокруг. Её поздравляют, желают счастья, Рути уже восседает на переднем сиденье, крутится как юла. Доббин помог Эстер забраться в коляску, подождал, пока она заберёт у Рут свой букет и возьмётся свободной рукой за поручень, молодецки вскочил на козлы и звонко щёлкнул кнутом.

– О-ёй, Малышка, вперёд! Дорогу самой красивой невесте, дайте дорогу, а то жениху уже невтерпёж! – его чёрное лицо лоснилось и блестело.

Тёмно-гнедая вычищенная до блеска Малышка, потряхивая головой, быстро перебирала ногами, а Эстер казалось, что она, и коляска, и Рут, и Доббин медленно, как это бывает во сне, плывут над землёй.

Ларри ждал их у входа в церковь. В чёрном костюме от Лукаса, лаковых ботинках, и смущавшими его своей непривычностью белым мохнатым цветком в петлице и белым галстуком-бабочкой. Сам он предпочёл бы свой обычный сдержанно тёмный галстук, но раз так положено… бабочка у него получилась только с третьего захода, и он очень боялся, что опоздает, нехорошо заставлять невесту ждать, да и у отца Артура масса дел в субботу.

Но он успел. И только поздоровался с отцом Артуром, отдал ему своё кольцо – самое простое, сделал, получив согласие Эстер, и, разумеется аналогично оформил по книгам и счетам – и ещё раз напомнил Марку, что тот должен вести себя достойно событию, как послышался шум множества голосов, перестук копыт и весёлый клич Доббина.

– О-ёй, Малышка!

Откуда-то у церкви собралась целая толпа. Знакомые, полузнакомые и вовсе не знакомые, но все весёлые и доброжелательные. И подъехавшую Эстер встретили такими шумными приветствиями, что Малышка испуганно застригла ушами, и Доббин, быстренько спрыгнув на землю, взял её под уздцы, а то ещё понесёт, не дай бог…

Ларри помог Эстер выйти из коляски и повёл в церковь. Марк, подражая отцу, подал руку Рут. А следом, толпясь и почтительно затихая в дверях, повалили все остальные. А когда расселись, все места на скамьях оказались заняты, и опоздавшие вставали вдоль стен и в дверях. Ларри и Эстер такое многолюдство смущало, но отец Артур уже начал службу, и им стало ни до чего.

Отец Артур сказал прочувственную, вызвавшую вздохи, а у многих женщин и слёзы, речь и начал обряд. Вопросы о согласии и препятствиях, клятва, обмен кольцами и наконец:

– Муж и жена, поцелуйте друг друга.

Ларри и Эстер послушно поцеловались, вернее соприкоснулись лицами. И церковь зашумела поздравлениями и пожеланиями, кто-то даже в ладоши захлопал.

– А теперь, – звонко закричала Мона Слайдер, она не утерпела и тоже прибежала в церковь, – теперь букет, Эсти! Кидай букет!

Многие не знали этого обычая и недоумевающе смотрели на Мону. Разрумянившаяся, с заметно уже выпирающим животом, она стала объяснять:

– Невеста кидает букет, а кто поймает, та уже в этом году замуж выйдет.

Эстер, смеясь, кивнула, и отец Артур, улыбаясь, согласился. Мона решительно развернула Эстер за плечи спиной к скамьям.

– Вот, вверх и за спину, не глядя кидай.

За спиной Эстер шла ожесточённая борьба за место впереди. Хорошо, что отец Артур ещё не ушёл, а то языки у девушек из Цветного… не дай бог попасться, такое о себе услышишь!

Сильно размахнувшись, Эстер подбросила букет и быстро обернулась посмотреть, кому посчастливилось. Но букет ещё чуть ли не в воздухе поймали и растеребили, и теперь боролись, почти воевали хоть за цветочек, хоть за листик. Смеялся и отец Артур: такими по-детски невинными были эти шум и борьба.

И снова поздравления. Колетт поцеловала Эстер в щёку и пожала руку Ларри, с удовольствием выслушав благодарность за такое восхитительное платье.

А когда наконец вышли из церкви, их встретил… Доббин и пригласил в коляску.

– Это уже от меня. В подарок, – важно сказал он, усаживаясь на козлы.

Взвизгнув от восторга, Марк и Рут полезли в коляску. Ларри подсадил Эстер и сел сам.

И хоть от церкви до ресторана рукой подать, и Ларри, и Эстер потом казалось, что ехали они долго.

В «Чёрном лебеде» их встретили у входа и проводили к заказанному уже накрытому столу.

Они никого не приглашали, но к их столу то и дело подходили знакомые, полузнакомые и совсем не знакомые люди, и Ларри с Эстер вставали, принимая поздравления. Из-за этого обед длился очень долго. К десерту Рут и Марк уже устали вести себя хорошо, и Эстер пришлось строго посмотреть на них. Но обед уже заканчивался. Эстер улыбнулась Ларри, взяла сумочку и встала.

– Мы сейчас. Рути, пойдём.

Рут поглядела на мать и полезла из-за стола, держа наотлёт испачканные шоколадным кремом руки, чтобы не задеть платье. Воспользовавшись тем, что отец смотрит им вслед, Марк быстро облизал пальцы и уже тогда вытер их салфеткой.

В дамской комнате Эстер умыла Рут и сняла длинную юбку. Ну вот, теперь всё в порядке. Служительница помогла ей уложить юбку в большой бумажный пакет.

– Мама, а теперь домой? – спросила Рут.

– Да, – кивнула Эстер, расплачиваясь со служительницей.

Возвращаться в зал, ставший уже шумным и дымным – всё-таки субботний вечер – ей не хотелось, но, когда они вышли из дамской комнаты в вестибюль, Ларри и Марк уже стояли здесь и ждали их.

Субботний вечер – самое лучшее время. Бары, салуны, кафе, дансинги – всё переполнено, всюду музыка, огни, весёлые и, хотя бы на один вечер, но богатые люди, женщины обворожительны, а мужчины щедры. Они шли сквозь этот гул и пёстрый