Дополнительное расследование (т.2) - Леонид Юрьевич Шувалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще больше проникся я уважением к моим спасителям-геологам, когда обнаружил, что вместо обычного матраца моя постель была застелена мягкой медвежьей шкурой.
Наблюдения мои прервал человек, бесшумно появившийся откуда-то из-за моего изголовья. Одежда его показалась несколько странной, поскольку вместо обычного костюма на нем болтался длинный серый халат, по всей видимости, сшитый из рыбьей кожи. Лицо человека было узкое, землисто-желтое и напоминало обнаженный корень цикуты.
— Сипи! Сипи! — торопливо проговорил он, увидев, что я открыл глаза и пытаюсь встать. — Сивилится ни надо!
Голос его напоминал о перенесенном мною кошмаре, ибо, без сомнения, это самое «сивилится» слышал я там, на краю плато, лежа на острых камнях. Человек скрылся за моим изголовьем, что-то там сделал, и к моей постели бесшумно подкатилась тщательно отшлифованная каменная плита, вероятно, заменявшая стол, и ноздри мои уловили знакомый запах свежей рыбы.
Человек проверил у меня пульс, пощупал жесткой ладонью лоб, затем в его руках появилась широкая чашка, похожая на пиалу.
Ловко подсунув ладонь под мою голову, он чуть приподнял меня, поднес к губам сосуд с какой-то довольно неприятной и горькой жидкостью.
И тут я снова увидел то, что заставило меня усомниться в реальности происходящего: у странного человека не было ног в нашем обычном представлении. Под рыбьим халатом явственно просматривались толстые и неуклюжие, с обвислой грязной шерстью медвежьи лапы.
Он махнул рукой, и тотчас рядом с ним оказался еще один человек. Это была девушка. Самая настоящая девушка из местных аборигенов. Я привык видеть этих девушек в современных модных платьях или в рабочих комбинезонах. На этой надет такой же, как и на старике, халат из рыбьей кожи, с той лишь разницей, что полы его и воротник оторочены каким-то рыжеватым мехом и расшиты затейливым узором из мелких разноцветных пластинок, напоминающих крохотные лепестки ромашки. Ноги ее обуты в ичиги из нерпичьей шкуры.
Я в недоумении снова посмотрел на странные ноги старика, и тот, перехватив мой тревожный взгляд, вдруг как-то со всхлипом взвизгнул и рассмеялся. Смех его походил на кашель простуженного человека. Успокоившись, он пояснил:
— Это батинга! Понимай есть? Батинга!
Теперь я и сам понял, что никаких медвежьих лап у старика не существовало. Правда, и ботинками назвать эту обувь нельзя. Это были сапоги. Искусно сработанные сапоги из шкуры, снятой с медвежьих лап.
Весь этот маскарад обозлил меня, и потому я довольно бестактно осведомился:
— Вам что, спецовку не дают, что ли?
Теперь удивился старик:
— Как ты сказал? Сиписовка? Понимай нет! Это кыто такой — сиписовка?
— Ну, обмундирование рабочее, — пояснил я непонятное ему слово.
— A-а! Мундир! Понимай, понимай! У нас нет ваш мундир. У нас мундир свой, — и, повернувшись к девушке, сказал повелительно:
— Его корми надо. Потом мало-мало говорить надо, кыто мы. Совсем мало-мало. Понимай?
Он удалился так же бесшумно, как и появился, и, не будь рядом со мной девушки, не будь передо мной аппетитно пахнущей рыбы в глиняной миске, я бы счел, что странный человек мне привиделся во сне.
8
Пища несколько восстановила мои силы, хотя есть я привык с хлебом, а здесь, как видно, о нем давно не помышляли. Но и без хлеба свежая горбуша была вкусна и ароматна.
Я сгорал от нетерпения поскорее узнать, к кому забросила меня судьба. То, что эти люди никакого отношения не имели к геологической партии, мне стало уже ясно. Не станут же, в самом деле, геологи рядиться в рыбьи халаты и спать на постелях из звериных шкур. Скорее всего я попал в какое-то стойбище.
Как бы там ни было, через несколько дней, как только восстановятся силы, я смогу вернуться в Торох и уж до защиты дипломного проекта ни в какие походы не отправлюсь. Хорошо, что меня подобрали эти люди. Без пищи, без огня и без оружия я не смог бы добраться даже до Ковелана. А ближе этого поселка никаких жилых мест нет. К тому же неизвестно, как далеко меня унесло течение, и это, конечно, тоже нельзя не учитывать.
Теперь же я в полной безопасности, и, если Тагир уже добрался до Ковелана, меня наверняка ищут и могут обнаружить буквально не сегодня завтра.
Рассудив так, я решил расспросить девушку о том, кто она такая и чем здесь, вдали от жилых мест, занимается.
— Мы люди Зимагора, — ответила девушка, и в ее голосе мне послышалась какая-то еле уловимая нотка гордости.
Такой ответ мне ровным счетом ничего не говорил, и я попросил пояснить, как это понимать: «люди Зимагора». Племя, что ли, так называется?
— Мы люди Великого Зимагора! — снова упрямо повторила девушка.
«Ого! Даже Великого!»
— Мы самые сильные и красивые люди, — продолжала моя собеседница. — Раньше нас называли горными людьми. Мы были самыми выносливыми и храбрыми, Наши предки не боялись никого, даже больших лоча. Об этом узнал могучий Зимагор и стал жить вместе с нами. Он забрал нас в свой То-Раф[1], и теперь мы защищены от всех врагов.
— Прелюбопытная сказка! — заметил я, как только девушка смолкла. Я понял, что она рассказывает легенду о том, как произошел их род. Существует поверье, что местные аборигены произошли от лиственницы. Это дерево почитают все роды аборигенов. Но между тем каждый из них имеет и своего покровителя. Видимо, и этот самый Зимагор представляет собой не что иное, как божество, возможно, даже называется он хозяином гор на их языке или что-то в этом духе.
— Меня зовут Сергеем, — сказал я девушке. — А тебя как?
Девушка вздрогнула, и сквозь гладкую смуглую кожу ее лица проступила бледность. Качнулись черные, как смоль, длинные косы, расширились влажные, окаймленные густыми ресницами глаза, и тонкие, вразлет брови дрогнули в смятении.
— Так нельзя, — шепотом произнесла она, боязливо оглянувшись, будто пытаясь удостовериться, что нас никто не слышит. — Так нельзя говорить,— повторила она требовательно. — Никого из людей нельзя называть Сергеем. Никого! Это имя Великого Курна[2]. И он рассердится, если узнает, что ты взял его имя.
— Как же мне тогда быть? — спросил я, все еще удивляясь про себя странным порядкам, установленным в этом стойбище,
