Последний гвоздь - Стефан Анхем

– Чувствуешь бас? – продолжал Слейзнер, одновременно словно играя в воздухе на басу и делая несколько явно отрепетированных танцевальных движений в такт музыке. – На самом деле, внутри дивана установлен саб! Настоящее сумасшествие, но очень эффективно, когда к тебе наведываются дамы!

Хеск собирался было засмеяться, как он всегда делал, когда Слейзнер в очередной раз неудачно шутил. Но на этот раз он обратил все свое внимание на виски, что заставило Слейзнера в итоге снизить громкость.

– Прости, просто хотел, чтобы ты послушал. На чем мы остановились? Ты что-то говорил о том, что ошибся.

Хеск кивнул, пытаясь вспомнить, что он хотел сказать, но решил подойти совсем с другого конца.

– За последние сутки произошло много, как бы это сказать, удивительного и, прежде всего, серьезного для расследования.

– Здорово, что хоть что-то происходит. Скажу честно, я начал немного волноваться. Но тогда, может быть, можно ожидать некоторых результатов в ближайшее время.

Хеск кивнул.

– В некотором смысле, именно поэтому я здесь.

– О’кей. Интригующе. Рассказывай. К чему вы пришли?

– Ким, я здесь не для того, чтобы рассказывать, а для того, чтобы послушать, что скажешь ты. – Наступило молчание, время выбора, который повлияет на весь последующий разговор, и по Слейзнеру он хорошо видел, что тот, стоя в своем халате, думает о том же самом.

– Оу! Сейчас я не уверен, что точно понимаю, о чем ты. – Слейзнер положил руку себе на грудь. – Что именно ты хочешь, чтобы я сделал?

– Внес ясность в некоторые вещи.

Слейзнер кивнул и улыбнулся.

– Не то чтобы я хранил много секретной информации, но если я могу чем-то помочь, тогда конечно. – Он поправил халат и затянул узел на животе. – So bring it on, I’m at your service[8], так что посмотрим, что можно сделать.

– Ты знаком с Якобом Сандом? Предпринимателем.

Слейзнер, который как раз собирался выпить виски, снова опустил свой стакан.

– Нет, знаю только то, что это эксцентричный бизнесмен, который в том году победил в «Давай танцевать».

– Или эксцентричный бизнесмен, которого подозревали в убийстве проститутки.

– Разве его не оправдали? Это было так давно, что я точно не помню.

– Оправдали. Ему помог анализ ДНК. Немного странно, что ты не помнишь, учитывая, что именно ты вел расследование.

– Да, но знаешь, как это бывает. Дел так много, что они в конечном итоге сливаются воедино. За тебя. – Слейзнер поднял стакан и выпил.

Хеск ничего не сказал, а просто сидел, изучая своего босса, который явно выглядел загнанным в угол.

– А, наверное, ты совсем не в курсе, как это, – продолжал Слейзнер. – Ты ведь не участвовал даже и в малой части дел по сравнению со мной. Но хватит об этом. Как этот Санд оказался в деле?

– У нас есть совпадение по его ДНК.

– Вот как, чтоб меня. И откуда вы взяли образцы?

– Из крови и фрагментов кожи из-под ногтей женщины.

– Ага, понятно. Отлично сработано. – Слейзнер кивнул и отвел глаза. – Очень хорошо.

– Но ты его все-таки не знаешь?

– Нет, абсолютно. Почему я должен знать? Я никогда его не встречал.

То есть Слейзнер лгал ему прямо в лицо. Ложь, конечно, была частью его натуры, но никогда это не было так очевидно, как сейчас.

– И когда дело доходит до образцов ДНК, ты должен четко понимать одну вещь, – продолжал Слейзнер. – Вопреки тому, что можно подумать, это далеко не гарантия, что человек в конечном итоге будет осужден.

– Если он может быть оправдан, то должна быть возможность и осудить его.

– Да, но ты должен понять одно. Просто то, что его кожа оказалась под ее ногтями, не обязательно означает, что ее убил он. Если она была проституткой, то, возможно, встретилась с Сандом до встречи с Клинге. А представь, что все прошло жестковато и она случайно его поцарапала. Я не удивлюсь, если он из тех, кого такое заводит. Кстати, это встречается чаще, чем кажется, когда альфа-самцы только и хотят, чтобы над ними доминировали.

– Я бы сказал, что все-таки доминировали над женщиной. Не над Сандом.

Слейзнер вздохнул.

– Я просто хочу сказать, что как бы тебе этого ни хотелось, ДНК – не ответ на все вопросы.

– Да, посмотрим, куда нас это приведет, когда будем копать дальше. Сейчас вызовем его на допрос и поглядим, что он скажет.

– Да, звучит как единственно разумное решение. – Слейзнер кивнул и глотнул виски. – У тебя есть еще вопросы, на которые у меня нет ответов, или мы закончили?

– Знаешь ли ты подземную парковку у стадиона Остербро?

– Нет, – покачал головой Слейзнер. – Я не уверен, правильно ли понял вопрос. Почему я должен ее знать?

– Она находится на Остерброгаде прямо напротив «Макдоналдса».

– Спрошу снова. Почему я должен о ней знать? Там есть куча разных парковок.

– Потому что ты не ранее чем вчера, после визита ко мне, там был, – сказал он, прекрасно понимая, что бросается в неизвестность, где его спасательный круг – это только информация из вторых рук от Дуни.

– Что значит – был там? Ты о чем? Почему я должен был там быть?

– Это мой следующий вопрос.

– Но Ян, подожди минутку. Что ты задумал? Это какой-то гребаный допрос, или что вообще происходит? Меня в чем-то подозревают, и мне следует позвонить своему адвокату?

– Не знаю. Это я и пытаюсь выяснить.

– Тогда предлагаю тебе лучше попробовать встать и отправиться домой, пока ты под мухой еще больше не опозорился.

Слейзнер, безусловно, был прав. Такой разговор нужно вести в абсолютно трезвом состоянии. Но ничего не поделаешь. Сейчас он здесь и уже сказал А, и насколько он знал своего босса, если прерваться сейчас, то до Б дело никогда не дойдет.

– Есть основания полагать, что в последнее время ты довольно часто парковался там.

– Что? Прошу прощения, но я правда ничего не понимаю.

– Есть также много доказательств того, что ты в пятницу обедал в Zeleste с Якобом Сандом и еще одним человеком.

Слейзнер посмотрел на Хеска и покачал головой.

– О’кей, сначала я думал, что это просто шутка, или что я неправильно понял. Но, очевидно, это не так. Ты меня правда подозреваешь. Точно не знаю, в чем, но в любом случае, достаточно серьезно, чтобы пожертвовать всей своей карьерой. И да, я обедал в Zeleste в прошлую пятницу. И да, возможно, тот Санд тоже был там. Но не за моим столом. Потому что я не знаю этого человека. Неужели это так чертовски трудно понять?

– Я просто