Землю грызет мертвец - Дженнифер Радрин

— Рекреационный автомобиль — машинка маленькая, — быстро ответила я, когда Вайль дернул головой.

Я объяснила про медальон, про разговор с Бергманом. Он кивнул и стал сворачивать свой спальный тент. Я стала ему помогать, а заодно передала мой последний разговор с Альбертом.

Вайль сложил тент в сумку, сел на кровать и переплел пальцы на затылке.

— Так что нам известно о Самосе?

— Не очень много, — сказала я, наклоняясь к стене, борясь с неутоленным желанием, которое могло сейчас лишь замутить мне мысли. — Он вампир американского производства, взошедший по карьерной лестнице в доме Вамперов. Хотя как мы это узнали, я понятия не имею. В Откровения традиционно невозможно проникнуть.

И тут мигнувший в его глазах огонек сообщил мне, что источник может находиться не так уж далеко.

— Вайль, ты был Вампером?

Мне тут же захотелось зажать себе рот и извиниться. Это как спросить у священника, бывал ли он курьером у мафии.

Он уронил руки на колени.

— Да.

Я ждала оправданий, их не последовало. Тогда я высказала одно из них:

— Я полагаю, что тогда ты был совсем не такой, как сейчас.

— Ты бы не знала меня тогда. Не захотела бы знать.

— А что… то есть почему ты оттуда ушел? И как? Ты и Самос — я не слышала, чтобы кому-нибудь еще удалось это сделать.

— Я твой схверамин, и обязан отвечать на вопросы. Но прежде я должен попросить тебя взять твой вопрос обратно. Для тебя слишком опасно было бы это знание.

Для тебя — или для меня опасно? — подумала я.

Но тем не менее я просто кивнула и вернулась к описанию Раптора.

— Самос очень много времени сейчас уделяет вербовке союзников из сверхъестественных. Хотя вампиры обычно сторонятся прочих других, считая себя намного выше, выше даже вампиров из других гнезд, о Самосе известно, что он установил партнерство с оборотнями и ведьмами, не говоря уже о людях.

— То есть он создает свою армию? — поинтересовался Вайль.

— Именно так это и выглядит. Имея в союзниках Пенгфей и Луна и владея карманным сборщиком, он из американской проблемы превращается в мировую угрозу. Отчего еще настоятельнее становится для нас необходимость вернуть броню.

— Да, — согласился Вайль. — И я думаю, надо найти способ ликвидировать этого сборщика, Десмонда Йеля.

Глава 33

Войдя в гостиную, Вайль снял с крючка над «Мэри-Кейт» арбалет, который собирался использовать. Изящное черное изделие черного дерева и нержавеющей стали, тяжелое, но точное — арбалет был любимым оружием Мэтта. С момента его смерти я неизменно возила его с собой. Сейчас он был заряжен болтом, который Бергман изменил должным образом, чтобы он выпустил заряд, когда пробьет кожу Пенгфей. Я ничего не имела против, чтобы Вайль спускал тетиву на оружии Мэтта, лишь бы был результат.

Бергман наконец освободил стол, потому что закончил все свои проекты, и сейчас там сидели и заканчивали ужин Кассандра, Коул и сам Бергман, то и дело поглядывавший на арбалет. Я смотрела на них и пыталась проникнуть в их мысли. Если угадывать, я бы сказала, что Кассандра интересуется, сможет ли она вынести видения, которые возникнут в ее разуме, если она его коснется. Коул пытался увидеть, как спускает курок. Бергман молился, чтобы созданный им механизм освобождения внутреннего света сработал до того, как Пенгфей представится шанс выпустить нам кишки.

Вайль откашлялся, привлекая их внимание.

— Я бы хотел, чтобы вы трое занялись тем павильоном, который для нас поставили — будто мы готовимся к очередному представлению. Не нужно, чтобы те, кто следит за нами, заинтересовались нашим необычным поведением.

Коул поднял глаза — видно было, что ему очень хочется что-то сказать, но мы смотрели на него в упор, и он только проворчал:

— Черт, противно быть новичком.

— Пойду переоденусь, — сказала я.

Войдя в спальню, я сняла платье Пенгфей с плечиков и натяну на себя. С разрезами по обеим ногам почти до самого верха не оставалось места, куда спрятать набедренную кобуру. Это отрицательный момент. А положительный — что платье, при всей его строгости, было сшито так, чтобы не стеснять движений.

Подходящие туфли на низком каблуке, которые я нашла в шкафу у Пенгфей, на меня не налезли. У нее слишком узкая стопа, и я почувствовала себя одной из Золушкиных сестер. У Кассандры есть пара, которая могла бы подойти, если я согласна следующую неделю нянчить волдыри на ногах — а я не согласна. Значит, придется оставить свои ботинки, пусть надо мной смеются. В следующий раз пусть Пит заранее предупредит, что мне в какой-то момент придется одеваться под гейшу.

Пока я возилась с макияжем, вошел Вайль и молча сел на кровать. Ясно было, что у него что-то на уме, и очень неприятное чувство под ложечкой давало мне понять, что мне эта тема может не понравиться. Поэтому я внимательно красилась перед зеркалом и надеялась, что он и дальше позволит мне делать вид, будто обсуждать нам нечего.

Основная трудность была с глазами. Пенгфей красила их густо, но при этом так, что можно выйти в таком гриме и не быть принятой за проститутку. Мне удалось добиться отличного результата, и я перешла к аксессуарам. Длинные черные серьги, заплетенный в косы парик поверх моих туго убранных волос. Проводки транслятора удачно улеглись среди фальшивых прядей. Медальон, который дала мне Кассандра, лежал на комоде — там же, где был, когда я вошла.

Вайль пошевелился. Пружины кровати недовольно скрипнули, и я с ними согласилась.

— Я ждал, что ты об этом заговоришь раньше, но ты прибегла к своей обычной тактике — уходить от разговора и делать вид, будто все в порядке. Так что я буду говорить прямо. Сегодня ночью ты спала. Я тебя сторожил до рассвета, и ты ни единой мышцей не шевельнула.

Я повернулась к нему, придвинулась вплотную, чтобы он лучше слышал.

— Да, не шевельнула.

— Я так понял, что причины, заставлявшие тебя ходить во сне, как-то снялись?

Я осторожно кивнула.

— Насчет себя я никогда не знаю точно, — сказала я. — Но думаю, что да.

На этом мне хотелось остановиться, и я попыталась. Но мужик, который сидит над тобой часами, чтобы ты мирно сопела, а не пыталась застрелиться, заслуживает чего-то за свои труды, и я попыталась вложить в слова то, что узнала об этих снах.

— Мне нужно было, мне хотелось жить дальше. Но я не могла, зная, что это значит: я должна позволить Мэтту уйти. Я думаю, поэтому он являлся мне во снах в виде вампира — потому что он не хотел жить в этом виде, как не хотела и Джесс. И в каком-то смысле было бы легче проститься с ним, если бы он все-таки обратился.