Добыча золотого орла - Саймон Скэрроу

Но тут запах жареного мяса растревожил его пустой желудок, громко заурчавший в предвкушении пиршества. На Катона накатила холодная волна презрения к себе и возмущения своей слабостью. Он же центурион. К тому же центурион Второго легиона. И будь он проклят, если допустит, чтобы это ничего не значило.

– Командир?

Катон поднял голову и посмотрел на Метелла. Легионер с умиротворяющей улыбкой протягивал ему кусок мяса. Ощущение, будто с ним обращаются как с капризным ребенком, подсказало Катону, что он должен делать. Усилием воли центурион заставил себя смотреть не на мясо, а на легионера, эгоистично подвергнувшего опасности их всех.

– Ты дурак! Что будет хорошего, если завтра мы умрем – в тот самый момент, как только они нас найдут?

Метелл не ответил, просто смотрел на центуриона сначала с удивлением, потом с угрюмым вызовом. Он бросил порцию мяса к остальным кускам со словами:

– Воля твоя, командир.

Катон мгновенно взмахнул копьем и ткнул Метелла тупым концом древка в грудь, так что тот полетел назад, прямо на сидевшего позади него на корточках и евшего мясо легионера. Напряжение, висевшее в воздухе, разрядилось хором негодующих возгласов.

– Молчать! – рявкнул Катон срывающимся от ярости голосом. – Заткните ваши хреновы пасти!

Он гневно воззрился на них, словно спрашивая, кто дерзнет бросить ему вызов, и снова посмотрел на Метелла.

– Ну а ты… никакой ты не солдат, одна только видимость… Ты арестован!

Брови Метелла поползли на лоб, а потом он неожиданно рассмеялся.

– Арестован? Ты помещаешь меня под арест? Да, командир?

– Заткнись! – крикнул Катон, отводя древко назад, чтобы нанести второй удар. – Заткнись! Здесь командую я!

Метелл расхохотался.

– Пустые слова, ничего больше! И какое, хотелось бы знать, ты мне назначишь наказание? Пошлешь нужники чистить? Велишь отстоять лишнюю стражу у главных ворот? – Он обвел рукой поляну. – Открой глаза, оглядись. Это никакой не лагерь. Здесь нет валов, чтобы выставлять часовых, казарм, чтобы наводить там порядок, нужников, чтобы их чистить… ничего нет. Нечем тебе тут командовать. Кроме нас. Заруби это на носу, парень.

Катон перехватил копье острием вперед, так, что наконечник оказался меньше чем в локте от горла мятежного легионера. Остальные, забыв о еде, потянулись к рукоятям мечей и кинжалов, недобро поглядывая на центуриона.

На миг все застыли: ни движения, ни звука. Сердца неистово колотились, мускулы были напряжены; тишину нарушал лишь непрекращающийся визг свиньи, доносившийся с края поляны.

И тут вперед выступил Фигул. Он мягко отвел наконечник Катонова копья в сторону и сказал:

– Командир, с этим куском дерьма я разберусь.

Катон взглянул на него, сведя брови, опустил копье, перевел взгляд на Метелла и плюнул на землю радом с легионером.

– Ладно, оптион. Он в твоем распоряжении. Займись им немедленно.

Произнеся эту фразу, Катон поспешно отвернулся, чтобы блеск слез в уголках глаз не выдал его эмоционального напряжения, и зашагал к краю поляны, к возвышавшемуся неподалеку травянистому бугру, откуда открывался вид на болото.

Позади него Фигул рывком поднял Метелла на ноги.

– Сдается мне, пришло время преподать тебе урок.

Оптион вытащил из-за пояса меч, бросил его в сторону и поднял кулаки. Метелл, смотревший на него с опаской, вдруг улыбнулся. Оптион был высок ростом и широк в плечах – сказывалась текшая в его жилах галльская кровь. Метелл был худощав, но годы суровой службы «под сенью орлов» закалили его, сделав безжалостным и опасным бойцом. В данном случае предстояло состязание между силой и опытом, и Фигул, судя по тому, как Метелл, приняв низкую стойку, поманил его рукой к себе, понял, что его противник высоко оценивает свои шансы.

Сделав быстрый шаг вперед, легионер вдруг взревел и бросился в атаку. Но цели так и не достиг. Фигул мгновенно, что было не уследить глазом, выбросил перед собой правый кулак, с приглушенным хрустом врезавшийся легионеру в лицо. Метелл рухнул наземь, вырубленный одним-единственным ударом. Пнув неподвижное тело сапогом, Фигул повернулся к остальным солдатам, улыбнулся и мягко осведомился:

– Есть еще желающие оспорить власть командиров?

Ночь прошла спокойно. Заступив в раннюю стражу, Катон сидел в тени под деревом, озирая болота, затянутые молочным туманом и омываемые серебристым светом яркого полумесяца. Внизу, в лагере, царила тишина: солдаты под грозным взглядом оптиона отошли ко сну. На настоящий момент противостояние завершилось, однако Катон понимал: теперь любая провокация может привести к тому, что командиры и рядовые вцепятся друг другу в глотки. Их отношения, основанные на традиции, привычке, вбитой в головы муштрой, рвались куда быстрее, чем он мог предвидеть, и очень скоро они превратятся в неорганизованный сброд, шайку, в которой все отчаянно пытаются выжить во враждебном окружении пусть даже за счет друг друга. Как бы ни был велик его стыд, Катон признавался себе, что потерпел неудачу. Он утратил доверие своих солдат, а в результате все они сгинут в этой забытой богами глухомани, в сердце варварского острова. Но, несмотря на все эти мучительные раздумья, сменившись с караула, Катон, едва свернулся калачиком на земле, мгновенно закрыл глаза и провалился в мертвый, глубокий сон, и даже кошмары, обычно не дающие покоя растревоженному сознанию, не мучили его. Он слишком устал.

Пробудила его чья-то рука, настойчиво потрясшая за плечо. Катон сориентировался не сразу, но спустя момент уже сел и, прищурившись, всмотрелся в склонившееся над ним лицо.

– Фигул?.. В чем дело?

– Тссс, – шепотом произнес оптион. – Похоже, у нас намечается компания.

Сон мгновенно выветрился как не бывало, и Катон инстинктивно потянулся к рукояти меча. Все вокруг было затянуто тонкой пеленой тумана, не позволявшей толком разглядеть что-либо дальше чем в двадцати-тридцати шагах. На тунике Катона поблескивали капельки росы, пахло сырой землей.

– Часовые докладывают, что неподалеку движутся люди, они слышали голоса. Сразу же позвали меня.

– Ну, и?..

– Я тоже слышал. Их там много.

– Ладно. Буди всех. Только тихо.

– Есть, командир.

Громоздкая фигура оптиона ускользнула в туман, а Катон поднялся на ноги и, стараясь не топать, направился к тропе, что вела от поляны к небольшой возвышенности, на которой дежурила ночная стража. Взобравшись на холм, он присел на корточки и прислушался. Расспрашивать надобности не было: воздух был полон звуков – легкого позвякивания оружия и приглушенных голосов. Судя по тону, звучали приказы, но слов разобрать не удавалось.

Пока он сидел на корточках, напрягая слух, голоса приближались. Звучали они со всех сторон.

– Мы окружены, – прошептал один из легионеров. – Что делать, командир?

Катон узнал солдата. Непос, приятель Метелла, прошлым вечером явно бывший на его стороне. Центуриону очень хотелось напомнить ему, что нынешняя ситуация является прямым последствием нарушения дисциплины, допущенного вчера им и ему подобными, но обстоятельства не оставляли времени на обвинения: сейчас это было неуместно.

– Отойти. Вернемся в лагерь… и будем надеяться, что они пройдут мимо. Кем бы они ни были.

Он повел караул обратно на тропу, а по возвращении на поляну обнаружил, что все уже встали, вооружились и ждут его приказов.

– Прятаться тут негде, – тихо сказал центурион, – и ведет к этой поляне только одна тропа. Если мы попытаемся уйти бездорожьем, то все равно застрянем в топях, и нас настигнут. Остается только стоять в готовности, соблюдать тишину и надеяться, что туман не позволит им нас заметить.

Легионеры образовали тесное кольцо и напрягали слух, стараясь не упустить ни звука, доносившегося из-за окружавшей их серой завесы. Скоро они стали слышны совсем рядом: шелест кустов, треск, то и дело раздававшийся, когда кто-нибудь наступал на сучок.

– Чего ради мы тут стоим? – прошипел Метелл. – Бежать надо.

Катон повернулся к нему:

– Еще раз пикнешь, я сам тебе глотку перережу. Понял?

Метелл смерил его взглядом, потом кивнул и снова повернулся туда, откуда все громче доносились голоса приближавшихся к ним людей.

Катон не сводил взгляда с тянувшейся от дерева к дереву завесы тумана, и скоро ему показалось, что он заметил между деревьями движущиеся призрачные тени. Но постепенно все звуки стихли и воцарилась тишина, нарушаемая лишь возней поросят возле заснувшей свиньи.

– Римляне! – воззвал кто-то из тумана на латыни, и Катон обернулся на звук. – Римляне, бросайте оружие и сдавайтесь!

Катон набрал воздуху и крикнул:

– Кто здесь?

Ответ последовал мгновенно:

– Я говорю от имени Каратака! Он требует от вас сложить оружие и сдаться. Иначе вы умрете.

– Кого он пытается обдурить? – пробормотал Фигул. – Умрем мы в любом случае, но смерть в бою быстрая и не такая мучительная, как под пытками. К тому же дает возможность прихватить с собой кое-кого из этих ублюдков.