Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни - Пьер-Жан Беранже

Бедлам

Перевод П. Антокольского

Свирепое море гудит в непогодуИ, голову тяжко подняв к небосводу,То падает, то, накалясь добела,Бросает на скалы людские тела.Пожар завывает грозней и жесточе,Когда в безнадежности пасмурной ночиОн топчет, как дикий табун, города.Но злые стихии — огонь и вода,В их похоти грубой, с их яростью краткой, —Ничто по сравненью с иной лихорадкой.Она леденит наше сердце навек.Смотрите: душевнобольной человек, —Лишь тень человека, — томится годамиПод мрачными сводами, в страшном Бедламе.Плачевное зрелище! Вот он бредет,Низвергнутый в дикую тьму идиот,До пояса голый, согбенный тупица,Бредет он, шатаясь, боясь оступиться,С опущенным взглядом, с бескостной спиной,С руками, повисшими мертвой лозой,С глазами, что смотрят бессмысленно-тускло.И рот, и глаза, и любой его мускул,И низкий, изрытый морщинами лоб —Все, кажется, быть стариковским могло б.Он молод годами. Но, взявши за горло,Безумье к земле человека приперло.И черепом лысым увенчан скелет.И мнится: бедняге под семьдесят лет.Машина оглохшей души бесполезна,Но все-таки вертится в сцепке железной.И днем его небо окутано тьмой.И летом он темен, и мрачен зимой.Уснет, и во сне ничего не приснится.И, дня не заметив, откроет ресницы.Живет он, бесчувственный к бою часов,Он брошен во Время, как в чащу лесов.Слюна набегает, пузырится пеной.Он никнет на ложе свое постепенно.Навеки вокруг темнота, тишина.Когда же он ляжет для вечного снаИ в землю вернется, не вызвав участья, —Материя вновь распадется на части.

Смотрите: другой за решеткой не спит,Постель его смята. Он скачет, вопит.Молчания нет в одиночной палате.Он роет солому и рвет свое платье,Как будто в ожогах вся кожа его.Глядит, и белки стекленеют мертво,Зубами скрипит, кулаком потрясает,Кровавая оргия в нем воскресает.Не будь он в цепях, — берегитесь тогда!Попасться в могучие лапы — беда.Двойная дана сумасшедшему сила!Дай только ей волю — рвала бы, крушилаМогильные плиты в столетней пыли,Прошла бы по дальным дорогам земли,Неслась бы в горах грохотаньем обвала,Овраги бы рыла, дубы корчевала.И вот он простерт на земле, и, хоть плачь,Бессилен и наг этот дикий силач.И вертит его колесо вихревое,Сверкая нагими ножами и воя.Парит разрушенье над башенным лбом,Как в небе стервятник парит голубом.И только рычанье да смех беспричинныйВнезапно, как молнии, спорят с пучиной.И если он крикнет — то здесь глубинаНечленораздельного, страшного сна:Горячка справляет победу лихую,Сквозь бедную глотку трубя и ликуя.А смерть не добила страдальца ещеИ сзади стоит и трясет за плечо.

Вот так и стоишь пред столбами Геракла:Отвага слабеет, и воля иссякла,Но наглухо вбиты, не дрогнут столбы.И снова о них расшибаются лбы.Загадка для всех мудрецов это зданье.Здесь гибель назначила многим свиданье:Тот явится после утраты души,Внезапно лишенный покоя в глуши,Другой — заглядевшийся слишком упорноВ созданье бездонное, в ад его черный.И грязный преступник, и честный геройПодвержены общей болезни порой.Любого гнетет одинаковой властьюПроклятый недуг, роковое несчастье.И лорд, и король, и священник, и нищий —Все легче соломинки в бренном жилище.Постой у широко распахнутых врат.Здесь гордость и алчность незримо царят.Да, гордость и алчность одни! Их призывуПослушны все твари, кто мыслят, кто живы.Во тьму слабоумья влечет их поток…

Прощай же, Бедлам, безутешный чертог!Я глубже проникнуть в тебя не рискую,Я только смотрю на толпу городскуюИ вижу, что яростный гомон и гамЗвучит, как молитва безумным богам,А небо английское, в тучах косматых,Похоже на сумрак в больничных палатах.

Джин

Перевод П. Антокольского

Бог несчастных, мрачный дух у стойки,Родич можжевелевой настойки,Ядовитый северный наш Вакх!Вот в невразумительных словахВ честь твою составлена кантата.Эту песню жалобно когда-тоЧерт луженой глоткой подпевал,Затевая адский карнавал.Это память о веселых гимнах,Что во славу ураганов зимнихПел нормандец, пенной брагой пьян,Слушая, как воет океан.Этот вой еще грубей, пожалуй,Чем когда кентавров рать бежалаИ раскатом страшных голосовОглашала глубину лесов.

Площадной божок! Тебе людскоеПрозябанье в бедах и в покое.Все тебе — все скверы, все мосты,Все задворки черной нищеты,Вся земля в плаще туманной ночи.И когда, воспламеняя очи,Веселишься ты, людей губя,Сам Спаситель не святей тебя.Каждый душу на прилавок кинет,Мигом детство розовое сгинет,Осквернят седины старики,Мигом бросят вахту моряки,Женщина зимой во тьме кромешнойВсе продаст, вплоть до рубашки грешной.Джина, джина! Наливай полней,Чтобы волны золотых огнейДивное несли самозабвенье,Сладострастный трепет на мгновенье.Это двери в рай, а не питье,Горемык бездомных забытье!К черту шерри-бренди и малагу,Все, что старой Англии на благоБродит в погребах материка!Дорогая влага нам горька,И в сравненье с джином та водицаСогревать расслабленных годится,Взбадривать, рассеивать недуг,Разжигать тщедушный, вялый дух.Для других — веселье пьяных ночек,Хороводы вкруг тяжелых бочек,Буйный хохот, пляску там найдешь,Жар любви, живую молодежь!Нет! От джина мы уж не пылаем,Женской ласки больше не желаем.Это пойло мы в себя вольем,Чтобы отыскать забвенье в нем.

Здравствуй, джин! В грязи ночной таверныВстань, безумье, как хозяин скверный,Расставляй нам кружки, идиот!Смерть накатит, — часу не пройдет.Смерть не дремлет. У нее обычай:Костяной ладонью с силой бычьейСеять плюхи, не жалеть пинковБеднякам английских кабаков.Тиф или чума на всех кладбищахНе уложит в землю стольких нищих,Лихорадка по размывам рекСтольких не наделает калек.Кожа пожелтеет, как булыжник,Потускнеет пламя глаз недвижных,Ошалеет мозг, трезвон в ушах, —Только тяжелее станет шаг.И, как пулей скошенная кляча,Пьяный рухнет, ноги раскоряча,Стукнется о камень головойИ уже не встанет с мостовой.Так, не расставаясь с тяжким бредом,Будет он и погребенью предан.Впавших в этот роковой недугМнет телега или бьет битюг.Тот, в дупло пихнувши все наследство,Вешает на черный сук скелет свой.Глядь, — шагнул на шаткий мост иной,Прыгнул спьяну в омут ледяной.Всюду джин глушит, калечит, валит,Всюду смерть на жертву зубы скалит.Мать — и та, квартала не пройдя,Выпустит из глупых рук дитя.На глазах у женщин забубенныхРазбивает голову ребенок.

Прекрасные холмы Ирландии

Перевод Е. Витковского

Когда с отчизною своей прощались мы,{199}Взволнованным очам в последний раз предсталиЗеленые луга, прекрасные холмы,Тропинки, родники, пленительные дали,Крутые берега, обширные леса,Где тихо спят ветра, иных забот не зная,Где на ветвях лежит жемчужная роса…О Эрин дорогой! Земля моя родная!

Но все же сердце пусть сожмет клешня тоски,Пусть нет прекраснее земли на целом свете, —На парусных судах уходят бедняки,Мужчины, женщины и маленькие дети.Прочь от отчизны, прочь! Здесь беспощаден гнетБогатой Англии, страны великолепья,Что уделила нам от всех своих щедротЛишь корку черствую да жалкие отрепья.

В чужие закрома несет ирландский жнецЗерно своих полей, принижен и печален, —И состригают шерсть не с наших ли овецДля прославления британских сукновален?Так отчего же нам в отчизне места нет?Сосцы родной земли неужто оскудели?И навсегда ли мы — о, где найти ответ? —От милых берегов плывем, не зная цели?

Но дует чуждый вихрь со слишком давних пор,Из поля пахоты он сделал поле брани,И обратил его безжалостный напорМою страну в оплот раздоров и страданий,Презренья и вражды… И так тяжел ярем,Что неизбежно день наступит, я уверен,Когда земля моя прогнется, а затемОгромная волна поглотит милый Эрин!

И лишь деревьям здесь дано подняться в рост —Как счастливы они! И как им сердце радо!О незабвенный край, где гомон птичьих гнездВплетается в шаги пасущегося стада,Где радостен восход и где закат красив,Где сладок аромат лугов неистребимый,Где ручейки журчат по склонам, оросивПрекрасные холмы Ирландии любимой!

Медная лира