Князь государственной безопасности - Кирилл Поповкин

поиски, просто они обнаружили своего товарища и двинулись к нам. То, что они нас найдут у меня теперь сомнений, не вызывало, поэтому можно было только радоваться тому, сколько времени я по факту выиграл для нашего экипажа.

Перед тем как залезть на корпус Эски, я снял с лица маску противогаза и, подумав, забросил предмет снаряжения далеко в траву. Неясно, сильно ли это поможет, но тащить внутрь хоть что-то, принадлежащее фонарщикам, мне не хотелось совершенно. По схожей причине, кстати, прежде чем забраться внутрь танка, я тщательно вытер лицо отрезом ткани из кармана, а потом той же тряпкой протёр приборы наблюдения, на которых вроде бы осталась после первого столкновения с фонарщиками их кровь. И только когда эта работа была завершена, я бросил тряпку вслед за противогазом и открыл люк, предварительно бросив на псио «Это Стас, захожу через крышу корпуса».

Внутри танка меня ждали с явным нетерпением и как только я закрыл крышку люка, двигатель танка взревел. Арлетт поколдовала с рычагами и танк уже вполне привычно начал опускаться под землю. Я же бросил меч в ножнах на скамью рядом с моторным отсеком и проверил показатели топлива. К сожалению, те были в норме, так что занять себя рутинной работой не вышло.

— Сколько мы будем оставаться погружёнными? — услышал я вопрос Алисы, адресованный француженке.

— Минут семь.

— Хорошо. Не спеши всплывать.

Я услышал шаги и поднял взгляд. Алиса стояла передо мной, держась за одну из потолочных скоб. На её красивом молодом лице сложно было что-то прочитать и в обычных условиях, и тем более в том состоянии, в котором находился я, но, когда девушка заговорила, в её голосе слышалось искреннее сочувствие.

— Судя по твоему виду, вылазка дала тебе некоторые ответы.

— Увы. Скажу честно, я был бы рад их не получать, — я вздохнул, откинулся на тёплую стенку, за которой было машинное отделение.

Алиса села рядом и, повернувшись ко мне, спросила:

— Почему так?

«Потому что до их получения цель путешествия не казалась мне настолько нереальной,» — такого я говорить конечно не стал, хотя ответ был хороший, пусть и излишне мелодраматичный. Вместо этого я пожал плечами и ответил иначе:

— Не хотелось бы думать, что эта зона куда страшнее, чем мне изначально показалось. Ваша служба ведь в курсе, что фонарщики не могут существовать? Как физическое явление не могут, я имею в виду?

— Если ты говоришь о том, что они являют собой нарушение законов термодинамики, то да. Но мы очень мало о них знаем, как и об остальной зоне. И потому любая информация, которой ты поделишься не будет лишней. Что ты увидел?

— Что я увидел… Я дважды убил фонарщика. Первый раз сделал это мечом, второй раз — его собственным отравляющим газом. Оба раза я наблюдал за тем, как заканчивается его жизнь. Я вижу линии жизни и смерти и имею возможность рассекать их, это одно из применений моего истока, — говоря это, я внутренне кривился. Мне не хотелось бы раскрывать такие детали, для мага это плохо кончиться может, — И с этим парнем я видел как линия его жизни прервалась, а потом сплелась обратно.

— Может быть это как с выходом из комы или перезапуском сердца? — предположила Алиса.

Я хмыкнул:

— Нет, не может. В упомянутом тобой случае, линия бы не оборвалась, собственно, до самой смерти. Ведь это не линия как таковая, это моё восприятие нити жизни. А жизнь — она либо есть, либо нет, либо ноль, либо единица. Жизнь может прекратиться, но не может вернуться в мёртвое тело ни в каком случае, кроме одного, с которым мы, я боюсь, и имеем дело.

— С каким же?

Я слегка развёл руки ладонями вверх.

— Думаю, фонарщики не двигаются вперёд по временной оси, они существуют лишь в определённой точке, в определённом моменте времени. Именно поэтому их нельзя убить окончательно, ведь одно и тоже событие не может повториться в истории два раза, — я грустно усмехнулся, — В каком-то смысле я даже снимаю шляпу перед тем, кто их создал: он выбрал довольно грубый, но всё же действенный способ обретения бессмертия, пусть и очень специфического. Омерзительного и невозможного, рискующего судьбой всего мира, но же — очень смелого и рабочего. Они ведь не живут, не так ли? Они существуют как некая данность, потому что природа их бессмертия — не биологическая, а темпоральная. По сути своей, фонарщики могут восстановить линию жизни потому, что просто не могут умереть, ведь их судьба уже давным-давно случилась и изменить её невозможно.

Алиса вздохнула и покачала белокурой головой, на лице её отразилась боль.

— Да, ты прав. Источник живучести фонарщиков — это не усиленная регенерация, это темпоральная магия. По сути, они просто живут в одном-единственном моменте, том самом, где они в Верденской мясорубке победили «свой» танк.

— И каждый следующий танк подставляется на место этого самого «своего».

— Верно. Но на этом мои знания по теме заканчиваются, — девушка грустно улыбнулась, — Никто просто не выживал достаточно долго, чтобы рассказать нам, что происходит дальше. Да и твоими знаниями наши специалисты не обладают. Всё что мы знаем о фонарщиках — это то, что их применяли в двух битвах до отправки на Верденские поля, и в обоих случаях потери как самих фонарщиков, так и танковых группировок, которым они противостояли, были чудовищные. Ни один фонарщик не пережил войну и не вернулся с Вердена. Так что любые идеи будут к месту…

Я поскрёб подбородок, отметив про себя, что щетина отросла уже до почти неприличной длины и надо бы побриться.

— Понимаю. Что ж, если начать предполагать, то я бы сказал так: нас спасает то, что фонарщики тоже деградируют под влиянием аномалии. Они не могут выполнять свою функцию из-за недостатка целей, а без целей их программирование отпускает солдата из-под своего контроля. Только вот чем дольше они находятся за его пределами, тем дальше оказываются от своего «нормального» состояния, ведь это состояние находится в их прошлом, а разум