Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. - Евгений Гусляров

Лермонтов — Великому князю Мих. Павловичу.

Апрель 1840 г.

Цит. по: Щеголев П. Е.Вып. 2. С. 49—50

Граф Бенкендорф, будучи в этом деле, как и во всех других, рассудительным и услужливым, думает так же, как и я, и с еще большим знанием дела, что нельзя иметь никакой гарантии в случае, если бы мы получили полное снисхождение для г. Лермонтова, в том, чтобы он полностью признал правду, поскольку он является человеком, способным на следующий же день повторить свои лживые выдумки.

Барант-отец — барону д'Андре.

23 мая 1840 г. //

Литературное наследство. М.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 45—46. С. 391

Сам барон де Барант, по предании Лермонтова суду, выехал за границу, и как он, так и бывший со стороны его секундантом граф д'Англес — остались не спрошены, а других, которые были бы свидетелями ссоры их в доме графини Лаваль, — не открыто.

По сим обстоятельствам Генерал-Аудиториат признает подсудимого поручика Лермонтова по собственному его сознанию виновным в том, что он, приняв от французского подданного барона де Баранта вызов, имел с ним 18 февраля сего года дуэль на шпагах и пистолетах, на которой он от шпаги получил в грудь легкую рану, а из пистолета, когда противник его сделал промах, выстрелил в сторону. Потом отправившись в полк, скрывал о сем происшествии, доколе сведение о том не дошло до начальства стороною, а во время содержания под арестом, узнав, что де Барант распускает слухи о несправедливости того, что он выстрелил при дуэли в сторону, пригласил его к себе на арсенальную гауптвахту, на которой содержался, и, вышедши к нему вечером в коридор, тайно от караульного офицера, объяснялся о сем с Барантом и снова предлагал ему дуэль, по освобождении от ареста.

За сии противозаконные поступки Генерал-Аудиториат, руководствуясь Свода военных постановлений Военно-уголовного Устава книги 1-й ст. 392 и 393-й, полагает, лишив его, Лермонтова, чинов и дворянского достоинства, написать в рядовые. Но принимая в уважение, во-первых, причины, вынудившие подсудимого принять вызов к дуэли, на которую он вышел не по одному личному неудовольствию с бароном де Барантом, но более из желания поддержать честь Русского офицера, во-вторых, то, что дуэль эта не имела никаких вредных последствий, в-третьих, поступок Лермонтова во время дуэли, на который он, после сделанного де Барантом промаха из пистолета, выстрелил в сторону, в явное доказательство, что он не жаждал крови противника, и наконец засвидетельствование начальства об усердной Лермонтова службе, повергает участь подсудимого на Всемилостивейшее Его Императорского Величества воззрение, всеподданнейше ходатайствуя о смягчении определяемого ему по законам наказания, тем, чтобы, вменив ему, Лермонтову, содержание под арестом с 10-го прошедшего марта, выдержать его еще под оным в крепости на гауптвахте три месяца и потом выписать в один из Армейских полков тем же чином.

Е. Г. Любавский. Т. 2. С. 558, 559—560

Суд над ним кончен и пошел на конфирмацию к царю. Вероятно, переведут молодца в Армию. В таком случае хочет проситься на Кавказ, где приготовляется какая-то важная экспедиция против черкес. Эта русская разудалая голова так и рвется на нож.

В. Г. Белинский — В. П. Боткину.

16 апреля 1840 г.

Резолюция Николая I — «перевесть в Тенгинский пехотный полк... исполнить сегодниже» противоречит этому (постановлению суда)... Благодаря этому вышла задержка, так как не знали, надо ли выдерживать Лермонтова под арестом в крепости. Затем последовало высочайшее разъяснение, что переводом на Кавказ наказание ограничивается.

П. Е. Щеголев. Вып. 2. С. 58

Большой свет ему надоел, давит его, тем более что он любит его не для него самого, а для женщин, для интриг... себе вдруг по три, по четыре аристократки, и не наивно, а пресерьезно говорит Краевскому, что он уже и в бордель не ходит, потому что уж незачем. Ну, от света еще можно оторваться, а от женщин другое дело. Так он и рад, что этот случай отрывает его от Питера.

В. Г. Белинский — В. П. Боткину.

16 апреля 1840 г.

13/25 (июня 1840 г.) 10 1/2. Я работал и читал всего «Героя», который хорошо написан. <...>

14/26... 3 часа дня. Я работал и продолжал читать сочинения Лермонтова, я нахожу второй том менее удачным, чем первый. Погода стала великолепной, и мы могли обедать на верхней палубе. Бенкендорф ужасно боится кошек, и мы с Орловым мучим его — у нас есть одна на борту. Это наше главное времяпрепровождение на досуге.

7 часов вечера... За это время я дочитал до конца Героя и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же самое изображение презренных и невероятных характеров, какие встречаются в нынешних иностранных романах. Такими романами портят нравы и ожесточают характер. И хотя эти кошачьи вздохи читаешь с отвращением, все-таки они производят болезненное действие, потому что в конце концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только из подобных личностей, у которых даже хорошие с виду поступки совершаются не иначе, как по гнусным и грязным побуждениям. Какой же это может дать результат? Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель нашего существования на земле? Люди и так слишком склонны становиться ипохондриками или мизантропами, так зачем же подобными писаниями возбуждать или развивать подобные наклонности! Итак, я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращенный ум автора. Характер капитана набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней, потому что в этом разряде людей встречаются куда более настоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают этими эпитетами. Несомненно, Кавказский корпус насчитывает их немало, но редко кто умеет их разглядеть. Однако капитан появляется в этом сочинении, как надежда, так и неосуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером, он заменяет его презренными, очень мало интересными лицами, которые, чем наводить скуку, лучше бы сделали, если бы так и оставались в неизвестности — чтобы не вызывать отвращения. Счастливый путь, господин Лермонтов, пусть он, если это возможно, прочистит себе голову в среде, где сумеет завершить характер капитана, если вообще он способен его постичь и обрисовать.

Николай I .Из письма к императрице.

Июнь 1840 г.

Цит. по: Щеголев П. Е.Вып. 2. С. 59

Снова на Кавказе

А вот еще жалко: Лермонтов отправлен на Кавказ за дуэль. Боюсь, не убили бы. Ведь пуля дура, а он с истинным талантом, и как поэт, и как прозатор.

А. С. Хомяков — Н. М. Яыкову.

Русский архив. 1884. Кн. 7. С. 206

Вяземский много, умно и откровенно говорил со мной о Пушкине-покойнике. Отдавая всю справедливость его уму и таланту, он находил, что ни первая молодость его, ни жизнь вообще не представляют того, что бы внушало к нему истинное уважение и участие. Виною — обстоятельства, родители, знакомства и дух времени. Но Лермонтов, поэт, за дуэль с сыном Баранта сосланный из Гусарского полка на Кавказ, конечно, еще меньше Пушкина заслуживает соучастия к судьбе своей, потому что Пушкин действовал не в подражание кому-либо, а по несчастному стечению обстоятельств, соблазнивших его, Лермонтов же гонится за известностью в роли Пушкина, — и тем смешон, таково о нем мнение Вяземского же.

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту.

8 ноября 1840 г.

(Здесь и далее цит. по: Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым:

В 3 т. СПб., 1896. Т. 2. С. 112—114)

...Государь император 13 апреля, собственноручною Конфирмациею, назначил Лермонтова в наш Тенгинский полк поручиком, но он, в апреле же месяце, по прибытии в Ставрополь, к нам не явился, а отправился в Чечню, для участия в экспедиции.

М. Н. Федоров //Кавказский сборник. 1879. Т. 3. С. 192

Государь был отменно внимателен к семье Баранта, которой все выказали величайшее сочувствие. Сын их уезжает на несколько месяцев.

М. Д. Нессельроде.Из переписки… //

Русский архив. 1910. Кн. 5. С. 128

Завтра я еду в действующий отряд, на левый фланг, в Чечню, брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать к тебе по пересылке. Такая каналья этот пророк! Пожалуйста, спусти его с Аспелинда, они там в Чечне не знают индейских петухов, так, авось, это его испугает. Я здесь, в Ставрополе, уже с неделю и живу с графом Ламбертом, который также едет в экспедицию и вздыхает по графине Зубовой, о чем прошу ей всеподданнейше донести. И мы оба так вздыхаем, что кишочки наши чересчур наполнились воздухом, отчего происходят разные неприятные звуки...