Дружба по расчету. Культура и искусство в советско-финских отношениях, 1944–1960 - Симо Микконен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ил. 25. Леонид Жданов руководит танцовщиками балета в Финской опере. 27 сентября 1954 года. Автор фото: Юрьё Линтунен. Источник: Kansan arkisto
Советские артисты в рамках своих визитов делали намного больше, чем в Финляндии привыкли ожидать от приглашенных солистов. Стручкова и Кондратов использовали большую часть времени, отведенного под репетиции, на доработку танцевальных конфигураций в массовых сценах, в особенности в балете «Лебединое озеро»[594]. Они значительно отредактировали версию Скипинг, а для принца Кондратов по собственной инициативе выстроил более активную роль[595]. Пресса внимательно следила за приехавшими артистами. Визит Стручковой был назван звездным часом Национальной оперы Финляндии. Газеты писали, что овациям не было конца и публика еще долго не расходилась, возбужденно обсуждая увиденное[596]. Зрители с воодушевлением ждали продолжения, и руководство Национальной оперы его организовало.
Следующей осенью, 7–10 октября 1956 года, в качестве солистки в балете «Лебединое озеро» выступила Нелли (Нинель) Кургапкина (1929–2009) из Театра оперы и балета имени С. М. Кирова[597]. Ее имя было мало кому известно в Финляндии, хотя она танцевала в паре с самыми знаменитыми в мире танцовщиками – Рудольфом Нуреевым и Михаилом Барышниковым (р. 1948). Визит новой советской звезды наэлектризовал атмосферу в Александровском театре в Хельсинки: «В воскресенье Опера снова наполнилась публикой, и, как обычно бывает во время визитов балетных артистов, в антрактах в фойе звучали практически только русский и английский языки». Партнером Кургапкиной по сцене стал Симеон (Семен) Каплан, который впервые посетил Финляндию еще в 1945 году. Рецензии критиков на выступления Кургапкиной были доброжелательными, но ее посчитали довольно «простой» по сравнению с предыдущими звездами[598]. Финская публика ожидала приезда из СССР танцовщиков только самого высокого уровня.
ВИЗИТЫ ХОРЕОГРАФОВ
В середине 1950‐х годов окончательно вернулся в Финляндию финн Жорж Ге (1893–1962), родившийся в Петербурге и сделавший за границей успешную карьеру. Будучи во Франции, Ге сотрудничал с русскими эмигрантами, которые часто были антисоветски настроены, но, вернувшись в Финляндию, Ге был готов к сотрудничеству с Советским Союзом. Уже осенью 1955 года он поставил хореографию на музыку Арама Хачатуряна, что совпало с визитом Хачатуряна в Финляндию. Однако наибольшее влияние на развитие финского балета оказало то обстоятельство, что в Финляндию начиная с 1956 года стали приезжать лучшие советские хореографы.
Первым в Финляндию прибыл Ростислав Захаров для репетиций балета Асафьева «Бахчисарайский фонтан» осенью 1956-го. За спектаклем, поставленным Захаровым, осенью 1957 года последовали поставленный Никитиной балет «Лебединое озеро», сменивший, таким образом, прежнюю хореографию британки Мэри Скипинг на новую советскую, следом – отрепетированный Захаровым балет Прокофьева «Золушка». В следующем, 1958 году Леонид Лавровский поставил советскую версию «Жизель». После годичного перерыва он же репетировал в Национальной опере Финляндии балет Прокофьева «Каменный цветок» (премьера состоялась в 1961 году). С началом 1960‐х годов визиты из СССР в Национальную оперу стали происходить реже. И только в 1971 году Отар Дадишкилиани (р. 1923) из Минска поставил балет Хачатуряна «Спартак». В 1960‐х годах артисты балета приезжали в Национальную оперу Финляндии в большом количестве, но в основном с Запада. Восточное направленние было наиболее активным именно во второй половине 1950‐х.
Прибытие Захарова в Финляндию осенью 1956 года стало значимым событием и в международном отношении. Первоначально переговоры, правда, велись о визите другого хореографа – Асафа Мессерера. И только за месяц до приезда Большой театр объявил ведущему переговоры с Национальной оперой Финляндии Министерству культуры СССР (Минкульт), что Мессерер отправляется вместе с труппой Большого театра на первые гастроли балета в Великобританию и не сможет приехать в Финляндию[599]. При этом личное согласие Мессерера на визит в Национальную оперу Финляндии было подтверждено и гонорар согласован еще летом[600]. Сначала переговоры шли о более коротком двухнедельном визите, но в конце концов Национальной опере удалось уговорить Минкульт отпустить Мессерера в качестве приглашенного в Оперу хореографа более чем на два месяца. Планы изменились, очевидно, в середине сентября, когда была спланирована поездка в Лондон[601]. Источников, свидетельствующих о реакции Национальной оперы на это изменение, не сохранилось, но Захаровым в конце концов все были очень довольны. Он был командирован в срочном порядке, и о разрешении на поездку для него ходатайствовали всего за неделю до отъезда[602].
Такие длинные гастроли артистов ни в Финляндию, ни в любые другие страны Запада ранее не практиковались. Приехав в Финляндию во второй половине октября, Захаров пообщался с прессой, хотя до премьеры был еще месяц. Хореографа, естественно, расспрашивали о балетной жизни в СССР, поскольку об этой части культурной жизни Советского Союза было мало что известно. В интервью Захаров превозносил Галину Уланову – балерину с мировым именем, которую он считал продолжательницей дела Анны Павловой, таким образом связывая Уланову с большой балетной традицией императорской России. Он не жалел похвал также для 32 балетных школ Советского Союза и в общей сложности четырех больших балетных театров Москвы и Ленинграда[603]. Когда Захарова попросили назвать лучшие балетные труппы, он перечислил Большой театр и Музыкальный театр К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко в Москве, а также ленинградские Театр оперы и балета имени С. М. Кирова и Малый оперный театр[604]. Газета «Helsingin Sanomat» выделила под интервью с Захаровым несколько полос и добавила интриги, сообщив, что хореограф еще не выбрал исполнителей главной партии[605]. Фактически этот визит был первым визитом хореографа мирового класса в истории Национального балета Финляндии[606].
Поставленный Захаровым балет «Бахчисарайский фонтан», написанный Борисом Асафьевым в начале 1930‐х годов, был примером социалистического реализма, но одновременно продолжал традиции сказки с восточным колоритом и вообще был довольно традиционным сочинением. Этот балет привнес на сцену Национальной оперы
