История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

участием всех групп и моим собственным. Тимур Новиков вызвался выкрасить задник сцены: я в огромном тракторе и поверх цветными буквами слово «Stingray».

– Звонили из телеканала NBC, они хотят снимать свадьбу, – возбужденно кричала я в трубку, подпрыгивая на диване и растягивая телефонный шнур до предела. – А журнал Life хочет взять у меня интервью о моей роли музыкального дипломата.

– Джоанна, говори помедленнее, я ничего не могу разобрать, – пыталась утихомирить меня Джуди на другом конце провода.

– Они говорят, что я молодой Арманд Хаммер![112] – не в состоянии успокоиться, в полном восторге визжала я.

Изюминкой на свадебном торте, становящемся в моем сознании все более и более пышным, стала подаренная мне гитарной фирмой Kramer гитара с окрашенным в советский и американский флаги корпусом. Радости добавило и согласие авиакомпании Pan Am доставить к концу марта в Ленинград бесплатно комплект музыкальных инструментов и аппаратуры, подаренный рок-клубу фирмой Yamaha. Все это походило на диснеевскую сказку: все ладно, одно к одному, складывалось в идеальную картину. «Счастливая я, – думала я, пребывая в полном блаженстве, – мне даже не понадобилась тыква».

Глава 29

Железный кулак

– Джоанна, в визе тебе отказали.

Буквально несколькими мгновениями раньше я пребывала в радостном возбуждении – до моей очередной поездки в Россию оставалось всего три дня, и под гремящую на весь дом панк-песню «Кино» «Мама Анархия» я усердно паковала чемоданы.

Как бы соблазнительно ни выглядела перспектива промчаться на красном кабриолете по извилистым дорогам вдоль холодных зимних пляжей, я заставила себя сидеть дома, боясь пропустить редкий звонок от ребят или информацию о том, что происходит. От предвкушения вот уже совсем скорого возвращения к своей второй семье и предстоящей свадьбы я просто летала вокруг чемоданов, мечтая о четырнадцатичасовом перелете, еще пару лет назад казавшемся мне сущим проклятьем.

Паковка подходила к концу, я пыталась выпутать застрявший в молнии чемодана кусок какой-то одежонки, как вдруг зазвонил телефон. Я быстро выключила музыку и, со смехом переводя дыхание, схватила трубку.

Звонила хозяйка турагентства.

– Привет, как дела? – спросила я беспечно.

– Мы должны были сегодня получить тридцать виз на группу, но получили, к сожалению, только двадцать девять. – Кроме ее голоса, в трубке звучал и обычный офисный шум: гудение компьютеров, стук пальцев по клавиатуре, стрекот выплевывающих бумагу принтеров. – Джоанна, тебе в визе отказано.

Я стояла в носках, с трубкой в руках и почувствовала вдруг странное желание рассмеяться. «Она шутит, – подумала я про себя. – Не может же она говорить серьезно».

– Джоанна?

В голову пришла русская поговорка «В каждой шутке есть доля шутки» – то есть в большинстве шуток больше правды, чем смеха. До меня стал доходить смысл услышанного.

– Что ты сказала? – задыхаясь, наконец-то проговорила я.

– Мы получили уведомление, в котором говорится, что на сей раз виза тебе не может быть предоставлена. Мы позвонили проверить, не произошло ли какой-то ошибки, но получили тот же ответ. – Она замолчала. – Может быть, ты сама позвонишь в советское посольство в Вашингтоне? Я могу дать тебе их номер.

Я механически записала номер. Еще несколько минут назад я летала. Теперь я чувствовала себя прибитой к земле, которую к тому же из-под меня выдергивают, как грязную скатерть.

– Мне ужасно жаль, – сказала женщина из турагентства. – Мы сделаем все, чтобы тебе помочь. Будем на связи в ближайшие дни.

Трубку я положила в состоянии полного оцепенения, потеряв способность хоть что-нибудь чувствовать. В услышанное было трудно поверить, и я была уверена, что быстро смогу исправить ситуацию. Все мироздание ждало моего возвращения в Россию. Невозможно было представить себе, что теперь небо не хочет меня туда допустить.

Я позвонила в советское посольство в Вашингтоне и сказала телефонистке, что мне нужно срочно обсудить вопрос об отказе в визе.

– Я занимаюсь в СССР вполне официальной работой, к тому же мне предстоит свадьба с советским гражданином. Мне нужно переговорить с кем-нибудь немедленно.

Сотруднику, с которым она меня соединила, я рассказала свою историю. Прислушиваясь к вылетающим изо рта собственным словам, я постепенно стала вновь обретать чувство реальности, а голос мой становился тверже и тверже.

– Хорошо, хорошо, успокойтесь, – он говорил со мной вполне дружелюбно. – Не волнуйтесь. Скорее всего, произошла ошибка, и мы ее исправим. Дайте мне немного времени.

Он записал мой номер телефона и пообещал перезвонить в течение получаса. Впервые за целую, как мне уже казалось, вечность меня слегка отпустило, и я заставила себя продолжить сборы. Поверх одежды я положила фен и еще пару вещей, которые, как я знала, наверняка украдут, заперла чемодан и устроилась у телефона ждать. Конечно же это ошибка. И конечно же этот добрый и внимательный человек из посольства во всем разберется. Даже на мгновение я не могла представить себе, что поездка сорвется.

– Алло! – трубку я схватила после первого же звонка. И сразу же почувствовала смену настроения – прежней энергии и дружелюбия в его голосе как не бывало.

– Мне очень жаль, но визы нет, – сказал он холодно.

У меня опять перехватило дыхание. Как когда прыгаешь с вышки и входишь в воду неправильно – на тело обрушиваются десятки очень болезненных ударов.

– Как такое могло произойти?! Я работаю над совместными проектами с «Международной книгой» и ВААП!

– Ничего не могу сделать. Нам по телексу из Москвы сообщили, что Джоанну Стингрей в Москве не ждут. Визы нет. – И он повесил трубку.

Я чувствовала себя в безвоздушном пространстве. Я понятия не имела, что произошло и как мне к этому подступиться. Где-то на задворках сознания едва слышный голос взывал: «Джоанна, да встряхнись же ты! Плачь, кричи, чувствуй! Делай что-нибудь, наконец!». Но я не могла пошевелиться. Я тупо смотрела в окно, на ярко-зеленый газон перед домом и затянутое дымкой желтое небо. Я понимала, что у меня прямо из рук вырывают мою собственную жизнь, все, во что я в течение нескольких лет вкладывала сердце и душу. Все это я понимала, но реагировать на случившееся по-прежнему никак не могла.

Опять зазвонил телефон. Я сняла трубку, не в состоянии произнести ни слова, и услышала, как на другом конце провода мать начинает мне о чем-то говорить. И тут я разрыдалась.

– Я не попадаю на свадьбу! Я не попадаю на свою собственную свадьбу! – только и твердила я сквозь слезы и лишь иногда, всхлипывая, пыталась что-то бормотать про визу. Но совершенно очевидно было, что разобрать что-либо сквозь мою истерику она была не в состоянии.

– Да что с тобой?! Ты заболела? Что-то случилось?!

– Виза! Я не попадаю на свадьбу!

Наконец-то она поняла.

– Джоанна, мы с этим разберемся, –