И мечты станут явью - Анна Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ты думаешь об Элли? – меж тем спросил сына Роберто, Эля услышала через открытую дверь. Видно, за ночь передумал и захотел ее оставить. «Ну-ну. А через день или к вечеру он передумает опять!».
– Как бэбиситтер Элли крутая, – ответил мальчик, – Но она русская, и остается неловкой.
– Мама говорит, ты все равно ее бросишь, – добавил Джошуа после паузы. Эля почувствовала себя окончательно оплеванной. Больше всего коробило, что ее постоянно публично обсуждали. И без конца выносили приговор! Не зная, какова она на самом деле, и на что способна. Нет, ничего у нее с этой теплой компанией из Роберто и его «доброжелателей» не выйдет!
Эля схватила лист бумаги и написала: «Хорошая новость: я тебя больше не люблю. Очень скоро я найду работу и исчезну из твоего дома и твоей жизни. Можешь не беспокоиться за свой комфорт». Хоть так она вернет себе самоуважение после всего. И не позволит больше вытирать о себя ноги. Никому! Ни за что!
Эля принялась готовить ланч, опять на всех. По привычке. Может, не стоило? Роберто вот уже несколько раз просил ее готовить только на себя. Но иначе ей было неудобно, тем более что она жила тут за чужой счет. Джош с отцом с удовольствием съели горячие котлетки. Эля с Роберто вместе убрали со стола.
– Я помою посуду, не беспокойся, – сказал итальянец с на редкость теплой улыбкой – особенной. Он так давно на нее не смотрел. Эля заколебалась – стоит ли отдавать записку? Но больше секундное расположение Роберто ее не пробьет! Для итальянца это все ничего не значит, у него просто манеры такие – а она опять будет жестоко страдать, обманываясь и ставя себя в дурацкое положение. Нет, лучше поставить в этой истории окончательную точку.
Отдала… Внутри у Эли возникло странное чувство: будто она проглотила ледяной нож. Тот застрял внутри и мешает дышать. Словно бы Эля сама себя убила. Вместе с тем, она была уверена, что поступила правильно: даже если любишь, нельзя переходить за определенную грань, вернее, позволять себя за нее утаскивать. Но ведь вроде все наладилось… Наконец! Однако в этом она сомневалась.
Глаза Роберто стали холодными. Он улыбнулся иронично: – Я рад, что ты так быстро все преодолела. Надеюсь, что очень скоро ты встретишь другого мужчину и забудешь меня.
– Надеюсь, – ответила Эля. У нее теперь не осталось иного выбора кроме как подхватить предложенную игру. Никаких эмоций не осталось тоже – только ужасное, невыносимое ощущение чудовищной пустоты. И еще лихорадочная мысль: «Не позволяй, ни за что не позволяй больше смешивать себя с дерьмом! Покажи, чего ты стоишь! И что другим людям ты нравишься».
«Господи, что же делать? Надо срочно выбраться из дома и отвлечься, с кем угодно поговорить» – от всей этой ситуации ей стало физически нехорошо. Только не с кем-то из нелегалов: от всех них исходит слишком гнетущее ощущение неприкаянности, а она сейчас и так угнетена. Но выбирать не приходиться. Вот что: она встретиться с самым первым, кто ей позвонит. Может, это и окажется ее судьба? Черт ее подери!
Первым позвонившим после этого решения оказался повар по имени Зигмас из Латвии. Итальянец слышал, как Эля договаривается о встрече через час у ближайшей станции метро.
– Ты пользовалась утюгом без воды? Его нельзя так использовать! Он теперь не работает! – раздраженно заметил Роберто. Он почти кричал на нее! Эля взяла утюг, включила в сеть: – Смотри: все в порядке.
Итальянец подошел к ней, но не посчитал нужным извиниться за свою резкость и необоснованные обвинения.
– Утюг хоть и неживой, но, как все на свете, любит доброе отношение. А ты его все время ругаешь, вот он и решил забастовать, – с улыбкой добавила Эля. Но Роберто отреагировал на ее шутку еще более злым выражением лица. Он поставил утюг на стол в living room и воскликнул: – Посмотри! Нет, посмотри: ты испортила стол!
Господи, что опять?! На янтарной деревянной столешнице виднелись несколько следов синей пасты от шариковой ручки. Как точки, едва заметные.
– Пап, это я сделал, – вдруг сказал Джош. А Эля подумала: «Какой он хороший парень: мог бы промолчать. Тем более что защищает тетку, которая его мамочке не нравится».
– Но во всем плохом всегда виновата Элли, – горько заметила она. Джош смотрел на нее с сочувствием. А его отец отвел взгляд.
– Роберто, как ты считаешь, я могу в этой юбке идти на свидание? Не слишком по-деревенски?
– Может быть, есть немного, но в целом ты отлично выглядишь, – сухо ответил итальянец.
У Эли на глазах вдруг против воли навернулись слезы. Как часто она стала здесь плакать! И пребывать в паршивом настроении.
– Я не выгляжу слишком печальной? Я не хочу так выглядеть. – эх, зря она это сказала! Ох как зря! Хотя, если бы Роберто был чуточку умней, то он бы все понял. Ну как можно разлюбить кого-то за три дня? Да, она редкая дура, что написала ему эту записку – но он по сравнению с ней дурак еще больший! Ах, если бы Роберто все понял! И прекратил мучить ее и себя.
– Нет, ты выглядишь вполне жизнерадостно, – итальянец бросил на нее беглый недобрый взгляд. А вот Джош смотрел Эле в лицо очень внимательно. И ему было явно ее жаль. 10-летний ребенок и то понял, что она чувствует на самом деле – как вообще, так и к его отцу! А 47-летний мужчина не смог. Усилием воли, призывая на помощь всю свою гордость и злость, она заставила себя выглядеть при Роберто непроницаемой и спокойной. Накинув плащ, вышла на улицу. Накрапывал мелкий дождик, очень кстати: скроет ее слезы. Эля была уже не силах их сдержать.
Господи! Ну почему она должна терпеть все это, делать все это? А как иначе? Общаться ей больше не с кем, друзей тут нет, всем не до нее. Кажется, она готова уже, как бездомная дворняжка, пойти за первым встречным – за тем, кто ласково позовет. Чисто из соображений здравого смысла: нужно где-то жить, что-то есть. А внутри все разрывается от боли, потому что душа вырывается с кровью, отдирается от костей. И остается в доме Роберто, вернее, рядом с
