Антикиллер-2 - Данил Корецкий

Зевака громко сглотнул:

– Какие-то парни оружие искали, вроде из местных. Но темные вглухую: застремились ни с каких дел и свалили с концами.

Лакировщик пригладил ладонями редкие белесые волосы:

– Мне пригоняли новенькую «шестерку», похоже, с трассы. Какой-то лох, видать, подставной. Я ему сказал: кого не знаю, с тем дел не делаю. Пусть хозяин приходит, с ним говорить буду. Он развернулся и уехал...

– Я ничего не слыхал, – покачал головой Крот, и Серый повторил его Жест.

– Я тоже ничего.

Не высказался один Хромой, он будто вспоминал что-то под ожидающими взглядами сотоварищей.

– Объявилась какая-то крутая группа... – медленно, будто подбирая слова, проговорил наконец он. – Некоторые пацаны про нее слышали, но никто ничего толком не знает. Вроде у главаря кликуха Колдун, больше ничего не известно... Только то, что очень отвязанные, замочить могут запросто. Как эти, помните... Амбал со своими бритоголовыми...

У присутствующих мгновенно испортилось настроение. Несколько лет назад молодой «отморозок» собрал кодлу беспредельщиков и «наехал» на воровскую общину, да так, что у всех мороз пошел по коже. Первым расстреляли авторитетного вора по прозвищу Король с двумя телохранителями и шофером. Крест послал на разбор «гладиаторов», чьи прозвища наводили ужас на любого блатаря в городе и его окрестностях: Гангрену, Черта и Фому. Но через несколько часов ему под дом подбросили мешок с головами всех троих!

А вскоре Амбал сам заявился к пахану на разборку: обставил дом тачками с бритоголовыми уродами – рыл пятьдесят с собой привез, сам зашел в дом, стал рядышком и сорвал кольцо с гранаты:

– Хочешь жить – живи, не хочешь – умирай!

Крест дал слабину и выбрал жизнь, потому это воспоминание было ему особенно неприятно. Если следовать старым правилам и традициям, следовало сказать наглецу так:

– Ты мне, форшмак козлиный, загадки не загадывай! Если гром достал, дуру не гони! Делай, что можешь! А я посмотрю...

И посмотреть, что будет. Хватит у того характера, разожмет пальцы – и оба поднимутся на воздух. Не хватит – подожмет хвост, потеряет лицо, тут ему и конец... Но Крест дал слабину, и Амбал ушел победителем...

– Что же выходит? – зловеще сказал Крест. – Ничейная мокрушная группа появилась, вы ничего не знаете и ждете, пока нас опять мочить начнут? Как Короля и Гангрену?

– Такого уже не будет, – высказался Серый. – Все помнят, чем этот Амбал закончил!

Конец «отморозка» действительно оказался ужасным: его и его ближайших приятелей порезали в куски, остальные разбежались, загремели в зону или не без помощи воров бесследно исчезли. Но это не было торжеством воровского «закона». Все знали, хотя и не говорили об этом вслух: Амбалу отомстили за убитого милиционера, друга Лиса, у которого в криминальном мире была пугающая репутация.

– Надеешься, что и этих Лис уберет? – холодно спросил Крест. – Он у тебя не в обязаловке! У него свои расклады, у тебя – свои! После Джафара надо нам этими хренами заняться!

– Давай вначале с Джафаром разберемся, – напомнил Север.

Крест, соглашаясь, кивнул:

– Хромой пойдет, лично позовет Валета, он обидчивый, надо уважение показать. Серый Битку передаст... Подготовка предстоящей сходки продолжалась.

У каждого времени – свои кумиры и свои ценности. Канули в Лету замшелые идеологические догмы – главные святыни коммунистической эры, вытеснившие за десятилетия промывания мозгов «так называемые общечеловеческие ценности»: совестливость, честь и достоинство, порядочность, честность. Теперь на пьедестале открыто царил золотой телец, «его величество чистоган», словно перенесенный с бездуховного прогнившего Запада в самом беззастенчивом и ненасытном варианте.

Эпоха массового разграбления всего и вся обходилась без драпировки, маскировки и гримировки. Должностным лицам любого уровня уже не требовалось совмещать безудержное личное обогащение с имитацией служебной добросовестности, идейной выдержанности или радения за интересы дела. Единственным требованием являлась безусловная лояльность к вышестоящим чинам, включающая в себя обязанность регулярно отстегивать часть дохода и безоговорочно выполнять все распоряжения, указания, пожелания и даже невысказанные мысли. Тот, кто соответствовал этому требованию, продвигался по ступеням служебной лестницы, все остальные выдавливались из Системы. Происходил естественный отбор наоборот: преимущество получали примитивные, жадные и нахальные особи.

Бездарность и бесцветность постепенно стали привычными признаками «своего», которого надо поддерживать, тянуть за уши, рассчитывая на рабскую покорность в дальнейшем. Полноценная, яркая и творческая личность никогда не станет лакействовать и угадывать желания патрона, поэтому такие люди считались «чужими» и не заслуживали доверия. Перерождение номенклатуры произошло быстро: пестрящие «тройками» аттестаты, косноязычная речь, неправильные ударения и ошибки при письме стали непременной принадлежностью руководителей любого ранга.

И хотя объективности ради следует отметить, что и прежние начальники не сплошь были отличниками и знатоками орфографии, сито отбора все же существовало. Тогда генеральные директора предприятий не дрались в ресторанах, не палили друг в друга из легально хранимых пистолетов, не сажали контрагентов в подвалы и не взрывали конкурентов. И, конечно, никак не мог просочиться в органы власти уголовник с судимостью за спиной. Другие времена, другие нравы...

Но некомпетентность, трусость и непрофессионализм, хотя и заретушированные выигрышными ракурсами, заказными интервью и хором славословия щедро оплачиваемых подхалимов, требуют постоянной дани и собирают ее – проигранными войнами, авиакатастрофами, постоянными уступками во внутренней и международной политике, падением авторитета страны, безудержным ростом преступности, экономическим хаосом, массовым обнищанием населения, кризисом морали... Как ни парадоксально, самих руководителей это не касается: расплачиваются другие – неимущие и никому не известные «простые люди», гибнущие сотнями и тысячами при полном отсутствии виновных и ответственных за это. Главная задача – набивание собственных карманов – продолжает выполняться при любых, самых неблагоприятных для страны условиях. Хотя нахапывание денег всегда сопряжено с немалым риском, и здесь заинтересованные лица проявляют несвойственные им обычно мудрость, осторожность и предусмотрительность.

– А не получится ли так, как с «Тихпромбанком»? – выслушав докладчика, спросил Пастряков и провел ладошкой по сильно лысеющей голове. – Тогда Тахиров тоже уверял нас, что все будет нормально. Ну и где он теперь?

Докладчиком выступал Балабанов, он внимательно посмотрел на заместителя губернатора и едва заметно пожал плечами.

– Павел Сергеевич, я говорю только о модели... «Тихпромбанк» имел «комитетскую» крышу, а Тахир переоценил свои возможности. У Хондачева солидного прикрытия нет... Но, повторяю, это только модель... На стадии практического исполнения могут случиться любые неожиданности и осложнения, от них никто не застрахован. Но мы не должны вникать в частности, для этого есть другой исполнительский уровень, другое люди...

Олег Степанович Балабанов руководил всеми автозаправками в Тиходонске и прилегающих районах, и он знал, что говорит. Раньше в этом бизнесе было много хозяев, он смоделировал схему перехода отрасли в одни руки, а год спустя стал единоличным и полновластным владельцем. Здесь немаловажную роль сыграли льготы по налогообложению и щедрые кредиты, предоставляемые областной администрацией, налаженные связи с поставщиками, умение Балабанова вести дела и его авторитет еще с тех времен, когда он возглавлял Управление нефтепродуктов в областном исполкоме.

Имели место и всевозможные эксцессы криминального характера: где-то сожгли заправку особо упрямого конкурента, где-то слили прямо в поле содержимое «дикого» бензовоза, а связанного водителя положили рядом с зажженной сигаретой в зубах, оптовик, поставлявший в область бензин в обход фирмы Балабанова, взорвался в своем «Мерседесе», несколько человек застрелили... Но Олег Степанович, естественно, в подобные вещи не вникал – это был не его уровень, хотя и был осведомлен, что за «острые» акции отвечает Акоп Чебанян, с которым он ни в какие отношения не вступал и которого даже ни разу в глаза не видел.

– Эти ваши «частности» приводят к очень неприятным результатам... – недовольно сказал Пастряков, обводя взглядом сидящих за овальным ореховым столом солидных, номенклатурного вида мужчин.

Холеные лица, с, казалось бы, навсегда отпечатавшимся выражением самодовольства и высокомерия, презрительно опущенные уголки губ, полуприкрытые веками глаза, под которыми темнели алкогольные мешки более или менее выраженных размеров, двойные подбородки – чисто российская примета достатка, связываемого с неумеренным потреблением пищи, костюмы, сорочки и галстуки, далеко не всегда безукоризненно подобранные, – все пятеро будто выращены в одном инкубаторе.