Укротитель времени (сборник) - Кейт Лаумер

Лафайет пожал плечами и налил себе полный стакан. Он уже было опустил бутылку на стол, как вдруг его осенило. О'Лири взвесил ее на руке: бутылка была такая же тяжелая, как в самом начале. Лафайет налил до краев кружку Рыжего Быка. Здоровяк икнул, нарисовал перед собой толстым, как польская сосиска, пальцем нечто похожее на круг, поднял стакан и выпил. Лафайет наклонил бутылку и внимательно посмотрел внутрь: темная поверхность густой красной жидкости поблескивала всего в дюйме от верха. «Неудивительно, что они так переполошились», — с досадой подумал он. Да, оплошал. Из одной литровой бутылки умудрился добыть несколько галлонов вина.

— Ах… это… знаете, — начал он, — это был просто фокус типа…

— Чародей! — крикнул кто-то.

— Колдун! — поддержал его другой.

Все дружно ринулись к дверям.

— Постойте! — крикнул, вставая, О'Лири.

Вслед за этим началась настоящая паника. Таверна опустела в считанные секунды — остался один Рыжий Бык. Громила был весь в поту, но, как с удовлетворением заметил Лафайет, позиций своих не сдавал.

Облизнув губы, он прокашлялся.

— Черт с ними, с сопляками, — прорычал он, — слюнтяи.

— Прошу прощения за бутылку, — извиняющимся тоном сказал О'Лири. — Промашка с моей стороны.

С улицы доносились голоса — похоже, там собралась большая толпа. Беспокоило то, что из общего гула то и дело вырывалось и было четко слышно одно слово — «колдун».

— Да что тут такого? Просто немного волшебства, — сказал Рыжий. — А знаешь, что они думают насчет тебя? Ну, что ты… вроде призрак, что можешь наслать на них, значит, порчу или еще хлеще — разверзнешь землю и утащишь их в преисподнюю. Или…

— Ну хватит, — прервал его Лафайет, заметив, что, пока Рыжий перечислял возможные злосчастья, которые свалятся на головы тех, кто якшается с нечистой силой, страх начал брать над ним верх.

— Все, что я сделал, это налил несколько стаканов вина. Неужели этого достаточно, чтобы считать меня колдуном?

Рыжий Бык хитро улыбнулся, внимательно разглядывая одежду О'Лири.

— Не надо меня разыгрывать, сэр, — прохрипел он, — я всегда узнаю колдуна, даже когда он появляется передо мной в обличье бандита с большой дороги.

О'Лири улыбнулся:

— Неужели ты действительно веришь в колдунов?

Рыжий Бык энергично закивал головой. И тут Лафайет уловил, что от него пахнет «Шанелью N22». Да, точно, с духами он немного перестарался.

— По ночам, когда луна похожа на корабль-призрак, — уверенно заговорил Рыжий, — вы все и появляетесь.

— Чепуха, — резко сказал Лафайет. — Меня зовут Лафайет О'Лири.

— Слушай, у меня есть одна задумка. Ты и я, мы вместе, могли бы делать большие дела, — Рыжий гнул свое. — Ты — со своими потрясными фокусами, которые у тебя так здорово выходят, особенно если добавишь еще что-нибудь — вроде полетов по небу и все такое, а я — со своей смекалкой. Я могу подыскать пару кабаков, где можно вусмерть напоить публику, — продолжал он громогласно. — Пока ты будешь работать, я буду выделывать разные коленца, чтобы эти городские гвардейцы не сводили с меня глаз. Их в наше время понатыкано, как блох в дешевой ночлежке. Да, если хочешь знать, страна не лучше полицейского участка. Не то что в старые добрые времена, когда я малолеткой шмонал по карманам. Короче, ты делаешь дело, передаешь мне добычу, и, пока эти ищейки гонятся за тобой, я…

— Слушай, Рыжий, ты несешь вздор, — прервал его О'Лири. — Преступление — последнее дело. Я уверен, что в душе ты честный мужик. Почему бы тебе не устроиться на работу — куда-нибудь на станцию обслуживания, ну, может быть…

Рыжий Бык угрожающе нахмурил лоб.

— Ты хочешь сказать, что я похож на этих промасленных мартышек?

Лафайет внимательно посмотрел на грубые черты своего собеседника сквозь легкую дымку, которая, казалось, уже почти рассеялась.

— Нет, — сказал он и на секунду задумался. — Мне кажется, что ты больше похож на разжиревшую обезьяну. — О'Лири просиял и поднял стакан. — Неплохая шутка, а — согласен? Я спрашиваю, ты согласен?

Рыжий Бык зарычал:

— По-хорошему говорю тебе — ты эти свои шутки брось, а то я не посмотрю — дух ты там или не дух…

— Ну-ну! — Лафайет погрозил ему пальцем. — Только, пожалуйста, не надо меня пугать.

Рыжий вскочил на ноги, его слегка пошатывало.

— Я могу одним ударом разбить пополам дубовую доску, — заявил он, показывая свой кулачище, похожий на разбойничий кистень.

— Сядь, Рыжий, — приказал О'Лири. — Я хочу поговорить с тобой. Поскольку ты — плод моего воображения, то ты мог бы мне многое рассказать о моей психике. Меня, например, очень интересует, какую роль играла детская ревность…

— Да я могу одной рукой согнуть в крендель железный лом, — продолжал Рыжий. — Я могу…

— Слушай, ты, Рыжий, если не сядешь, я буду вынужден принять меры, — предупредил Лафайет. — Ты лучше скажи мне, какое бывает чувство, когда вдруг неожиданно начинаешь существовать — просто потому, что я породил тебя своим воображением.

— Я могу оторвать голову крокодилу, — самозабвенно продолжал Рыжий. — Я могу оторвать заднюю ногу слону.

Рыжего несло все дальше и дальше. Лафайет сосредоточился. Голос Рыжего становился все более высоким — от баса перешел в баритон, затем в тенор, а там и в высокий контральто.

— Да я справлюсь сразу с десятью, даже со связанными за спиной руками, — последние слова Рыжего были сплошным визгом.

Лафайет предпринял последнюю попытку унять его и в результате услышал:

— Когда меня выведут из себя, я просто зверею! Иногда я становлюсь просто безумным, я могу сразиться с нечистой силой!

Он осекся, на мясистом лице появилось изумление.

— С нечистой силой?! — взвизгнул он.

— А теперь, Рыжий, давай, пей вино и послушай меня, — строго сказал Лафайет. — Ты — вход в мой внутренний мир. Я хочу сказать, что ты как дверь, приоткрыв которую я смогу заглянуть в преисподнюю моего подсознания. А впрочем, черт с ним! — Он поднял свою кружку.

Дверь распахнулась. Показался высокий человек с длинными локонами. Он был великолепен в своем наряде: широкополая шляпа с перьями, жакет в малиново-голубую полоску, широкий пояс, широкие штаны поверх закатанных сапог. Человек выхватил изящную шпагу и направился к единственному занятому столу. За ним появился другой — не менее пышно разряженный и тоже при шпаге, а там и третий, четвертый. Они окружили стол, держа шпаги наготове.

— Салют, ребята! — приветствовал их Лафайет, поднимая свою тяжелую кружку. — Дернете по глоточку, а?

— Именем короля, — прорычал первый денди, — вы арестованы! Вы сами пойдете, или нам применить силу?

Его свирепые черные усы свисали по обе стороны лица, как рога молодого буйвола.

О'Лири заметил, что острие одной из шпаг красовалось дюймах в шести от его горла. Посмотрев по сторонам, он увидел, что еще две шпаги нацелены ему в сердце. Наискосок от него, оторопело разинув рот, стоял Рыжий.

— Эй, ты! — заорал усатый офицер, глядя на Рыжего. — Ты что?

— Я, начальник, — забормотал мордоворот, — да я что… я просто сижу тут… ну, выпил, вот жду ужина.

Полицейский удивленно заморгал, а потом грубо захохотал:

— Этот бродяга как две капли воды похож на Рыжего Быка.

— Пшел вон! — приказал другой.

Рыжий с готовностью сорвался с места и неровной походкой заковылял к двери. Когда дверь открылась, Лафайет успел заметить, что люди с улицы с любопытством заглядывают внутрь. Толпа по-прежнему гудела.

— Ну все, пошли, — скомандовал офицер, стоящий слева от него.

О'Лири небрежно улыбнулся, сосредоточив все внимание на шпагах.

«Салями, — подумал он, — превратить шпаги в салями. Сезам!»

В бок кольнуло острие. Лафайет вскочил. Блестящий стальной клинок упирался ему в ребра, прямо над почками.

— Салями! — приказал О'Лири, теперь уже вслух. — Да превращайтесь же в салями, черт вас побери!

Клинок, упрямо оставаясь стальным, кольнул сильнее.

— И ни звука больше, а то и до тюремной камеры не дойдешь!

— Эй, осторожней! — закричал Лафайет. — Вы же продырявите меня!

— Слушай, парень. Тебе что, надо глотку порвать, чтобы ты понял, что арестован? Мы мушкетеры городской гвардии, ясно? Наша задача — сажать в каталажку нарушителей спокойствия.

— Вы хотите сказать, за бутылку вина? — начал О'Лири. — Я сейчас объясню…

— Ну, это ты объяснишь палачу, — огрызнулся гвардеец с тремя нашивками.

— Ну, давай, парень, вставай!

Лафайет встал.

— Но это же смешно, — начал он.

Кто-то сильно схватил его за руку и потянул к двери. Он вырвался, взял со стола свою шляпу и надел ее, глубоко надвинув на глаза.

«Не стоит нервничать», — напомнил себе О'Лири.