Николай Пржевальский. Его жизнь и путешествия - Михаил Энгельгардт

Пополнив свои исследования новыми экскурсиями в течение весны и лета 1869 года, он отправился в Иркутск, где читал лекции об Уссурийском крае, а отсюда в Петербург, куда прибыл в январе 1870 года.

Здесь он был принят как свой человек в среде Географического общества. Путешествие его оказалось крупным вкладом в наши познания об азиатской природе. Уссурийский край – замечательная местность: тут смешиваются представители юга и севера, тропических стран и полярной области: тигр и соболь, полярная сова и южный ибис, виноград и ель… Пржевальский собрал здесь порядочную коллекцию растений, единственную в своем роде орнитологическую коллекцию, к которой все позднейшие исследования могли прибавить лишь весьма немногое; доставил интересные сведения о жизни и нравах зверей и птиц, о местном населении, русском и инородческом; исследовал верхнее течение реки Уссури, бассейн озера Ханка, восточный склон хребта Сихотэ-Алинь; наконец собрал тщательные и подробные данные о климате Уссурийского края.

Словом, его экспедиция превзошла всякие ожидания: командированный со специальной статистической целью, обладая ничтожными средствами, отрываемый от занятий служебными обязанностями, он произвел замечательно полное естественноисторическое исследование малоизвестного края. Результаты он изложил в прекрасной книге “Путешествие в Уссурийском крае”, обнаружившей в нем не только энергического и неутомимого путешественника, но и превосходного наблюдателя с широкими интересами, страстной любовью к природе и основательной подготовкой. Чувствовалось, что это – большой корабль, которому предстоит большое плавание.

ГЛАВА III. ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В АЗИЮ

Проект нового путешествия. – Область экспедиций Пржевальского. – Литературные дрязги. – Выступление в экспедицию. – Переход через Гоби. – Пекин. – Мнение Пржевальского о китайцах. – Экспедиция в Юго-Восточную Монголию. – Переход через южную Гоби. – Исследование Хуанхэ, Инь Шаня, Алашаня. – Город Дынь-Юань-Ин. – Недостаток средств. – Возвращение в Пекин. – Путешествие в Кукунору. – Дунгане. – Северный Тибет. – Обилие зверей. – Возвращение. – Переход через Среднюю Гоби. – Прибытие в Ургу. – Результаты экспедиции. – Возвращение в Петербург. – Награды. – Обработка результатов путешествия. – Проект новой экспедиции

В Петербурге Пржевальский томился более чем когда-либо. И прежде его угнетала городская жизнь, теперь же она сделалась совершенно невыносимой. Карьера его была решена бесповоротно: он нашел свою стихию.

С первых дней пребывания в Петербурге он начал хлопотать о новой экспедиции – на этот раз в страны, еще неведомые для европейцев.

Такой неведомой страной до путешествий Пржевальского было Центральноазиатское плоскогорье. Эта огромная площадь, в шесть с половиной миллионов квадратных верст, охватывает Тибет, Монголию и Джунгарию, изобилует дикими пустынями, степями, озерами, вечно заснеженными хребтами и гигантскими вершинами; тут же находятся истоки великих рек Китая: Желтой (Хуанхэ) и Голубой (Янцзыцзян), центр создания многих млекопитающих, например, верблюда, лошади и других – словом, область во всех отношениях представляет глубокий интерес.

Между тем только окраины ее были затронуты исследованиями русских и западноевропейских путешественников. Об огромной центральной площади имелись лишь неполные, неверные и противоречивые сведения из китайских источников. Что же касается климата, флоры и фауны этой области, то они оставались вовсе неизвестными.

Эту огромную и труднодоступную область Пржевальский избрал поприщем своих экспедиций. На первый раз он намеревался отправиться в область истоков Желтой реки, к бассейну обширного озера Кукунор, известного до тех пор только по имени, и, если возможно, пробраться в Северный Тибет и Хлассу.

Географическое общество и военное министерство отнеслись к его предприятию очень сочувственно. Но, так как еще оставалось сомнение насчет результатов экспедиции, то и средства, отпущенные на нее, были ничтожны: по две тысячи рублей в год.

20 июля 1870 года состоялось Высочайшее повеление о командировании Пржевальского и его бывшего ученика Пыльцова на три года в Северный Тибет и Монголию.

10 октября он был в Иркутске. Тут задержали его, в сущности, пустые, но неприятные дрязги. Путешествуя по Уссурийскому краю, он вдоволь насмотрелся на жалкое положение местного казачьего населения и описал его без прикрас в статье, напечатанной в “Вестнике Европы”. Статья не понравилась местным властям, и в “Известиях” Сибирского отдела Географического общества появилась рецензия, обвинявшая автора во лжи. Пржевальский отвечал на нее, но Сибирский отдел отказался напечатать его возражение; тогда он формально прекратил с ним всякие отношения, а статью напечатал в одной из петербургских газет. Иркутские заправилы собирались отплатить ему новой рецензией, которая должна была “навеки погубить его репутацию в ученом и литературном мире”, но, покипятившись, предпочли благоразумно умолкнуть.

Тут же разыгралась и другая неблаговидная история: какой-то врач П. выпросил у Пржевальского его рукопись об Амурском крае и напечатал ее под другим заглавием и под своей фамилией, но был уличен в плагиатстве и посрамлен.

Покончив с этими крайне возмутившими его дрязгами, Пржевальский отправился в Кяхту, откуда 17 ноября выступил в экспедицию.

Путь лежал через восточную часть великой пустыни Гоби в Пекин, где Пржевальский должен был запастись паспортом от китайского правительства. 2 января 1871 года он прибыл в столицу Китая. Она произвела на него отвратительное впечатление, которое он высказал с обычной резкостью:

“Я еще мало познакомился с самим городом, но уже и первого впечатления достаточно, чтобы безошибочно сказать, что это – невообразимая мерзость. Те же самые фанзы, что и на Уссури, разве только побольше объемом и числом. Грязь и вонь невообразимая, так как жители обыкновенно льют все помои на улицу.

Прибавьте ко всему этому, что здешние китайцы вдесятеро хуже наших амурских. Там, по крайней мере, они держатся в острастке, а здесь всех европейцев в глаза и за глаза называют не иначе, как черт, так что обыкновенно, проходя по улице, слышишь громкие приветствия такого рода… Мошенничество и плутни развиты до крайних пределов… Здешний китаец – это жид плюс московский мазурик, и оба в квадрате. Но то прискорбно видеть, что европейцы церемонятся с этой сволочью…

По моему мнению, только одни ружья и пушки европейцев могут сделать здесь какое-либо дело. Миссионерская проповедь, на которую так уповают в Европе,– глас вопиющего в пустыне…