Приключения бизнесмена - Ира Брилёва

— Вашей вины в этом нет. Так распорядилась жизнь. Это всё, что я пока могу вам сообщить. И ещё. Мы не можем вам оставить даже ваше полное имя. Ваше место займет другой… м-м-м, персонаж. Кстати, с днем рождения! — Человек явно издевался и делал это с большим удовольствием.

— Как же так? Вы хотите мою жизнь отдать другому человеку? Кто он? Почему он, а не я? — Серёня чуть не плакал от бессилия и обиды.

— Простите, у меня больше нет времени. Я сделаю вам ещё один подарок. — Человек нажал кнопку на столе, дверь открылась и вошел шкафообразного вида дядечка. Он нёс в руке бланк паспорта. Положив его перед своим шефом, дядечка так же молча удалился, как и вошел.

— Теперь это ваш новый паспорт.

— Как, мне и имя не оставят? — Серёня боялся, что нервы его не выдержат всего происходящего. Все случилось как в дурном фильме, но только выскочить из зала никак не удавалось, хотя и смотреть дальше было все страшней и страшней. Человек пододвинул к Серене пахнущий свежей краской документ.

— Имя мы вам оставляем. Изменена только фамилия. И, мой вам совет — не пытайтесь ничего поменять или вернуть. Если я узнаю об этом, вы просто исчезнете. Вот всё, что я хотел вам сегодня сообщить. А теперь прошу извинить, но у меня на вас больше нет времени. — Человек грузно поднялся из кресла и жестом предложил Серене покинуть помещение.

Сереню просто выбросили из его же собственной жизни. В этот кабинет вошел преуспевающий удачливый бизнесмен, а выходил человек без имени, без денег, положения в обществе, да ещё и следить будут в оба, чтобы назад, в ту, прошлую жизнь, не потянуло — это было яснее ясного.

Серёня вышел на улицу. Машины у подъезда не было. Он решил все же позвонить в офис Марине и потихоньку выяснить, что там сейчас происходит. На его звонок долго никто не отвечал, а потом трубку взяли, и незнакомый женский голос прощебетал:

— Добрый день. Офис кампании «N». Вас слушают.

Это была не Марина. Марина исчезла вместе со своею фотографической памятью. Его вдруг поразила одна мысль, и он дрожащими пальцами набрал номер своего домашнего телефона. Отдающий металлом голос телефонистки ответил, что такого номера не существует.

Серёня понял, что с этого момента какая-то незнакомая и недружественная ему сила выдернула его, Серёню, Сергея Николаевича, крутого парня из всех привычных мягких кресел и вышвырнула на улицу. Сереню взяло зло. «Ну ни фига себе! Это за что меня так, а?» Серёня от природы не был глупым человеком, но сейчас ему хотелось орать диким голосом и крушить все на своем пути в поисках справедливости. Как же так, он своим животом добился всего в своей жизни, и какой-то старый хрыч, пусть и при власти, пусть и с деньжищами, просто так взял и выкинул его, Серёню, на улицу в чем мать родила! В одном, только одном последнем дорогом костюме.

Серёня с грозным клекотом развернулся и пошел на дверь, из которой его только-что выставили. Неожиданно дверь раскрылась сама собой. Он влетел в вестибюль и растянулся на мраморном полу. Двое молодцов подхватили Серёню под локти и беспардонно потащили по коридору, открывая Серёниной головой все встречающиеся на пути двери. Наконец, его заволокли в какой-то небольшой кабинет и бросили на кожаный диванчик. Серёня вскочил и стал озираться по сторонам, ожидая очередного подвоха. Его радужное утреннее настроение было окончательно испорчено и продолжало стремительно падать, безысходность ситуации доводила Серёню до исступления.

В кабинетик вошел шкафообразный гражданин, стремительно подошел к непрошенному гостю и, взяв его за загривок, немного потряс, то ли проверяя, не украл ли Серёня что-нибудь в этом кабинетике, то ли ещё для каких-то неизвестных Серёне целей. Так же бесцеремонно впихнув Серёню в стоявшее рядом кожаное кресло, гражданин произнес низким, грозным голосом:

— Тебе, что, непонятно объяснили. Выметайся отсюда и ищи себе новую жизнь. В офис не приходи. Домой не вздумай возвращаться. Там уже другие люди живут, нечего честных граждан тревожить…

— Честных граждан??? — Серёня взвился до потолка. — Это где честные граждане, в моем доме честные граждане? А как они туда попали, а?

— Это тебе теперь неважно. — «Шкаф» был непробиваемо бесстрастен. И вдруг Серёня заплакал. Слезы полились как в детстве, неудержимо и обильно. «Шкаф» заткнулся и обалдело глядел на Серёню, всхлипывающего и размазывающего по лицу сопли вперемешку со слезами. «Шкаф» смягчился, и его голос зарокотал на тон потише.

— Ты не реви, это бесполезно.

— Ну как же так, живого человека, толкового, не бедного — и на улицу. Вы, что там, совсем с ума посходили? А я на выборах даже голосовать ходил, — вдруг привел совершенно безумный аргумент Сереня.

«Шкаф» неожиданно расхохотался.

— Слушай, мужик, ты мне нравишься. И поэтому я дам тебе дельный совет. Не старайся теперь что-то изменить. Иначе шеф может и разозлиться. Ну, сам смотри, тебе же здесь прямая выгода. Так бы тебя шлепнули как муху, ну и лежал бы ты сейчас в дорогущем гробу за 10 тыщ баксов, весь напомаженный, красивый, и абсолютно мертвый. А так, хоть и с голым задом, но живой, голова на месте. А бизнес ты себе новый заработаешь. Ну? Что? Скажешь я не прав? То-то! — «Шкаф» довольно ухмыльнулся, наслаждаясь собственной логикой.

Серёня сидел совершенно опустошенный, и мозг его никак не мог принять мысль, что он теперь никто, и зовут его никак. Постепенно до него дошел смысл сказанного «шкафом». Серёня тупо уставился на его помягчевшую физиономию и, помедлив, спросил:

— Так, это что я теперь — бомж?

— Ну, я не знаю, что-то вроде, — «шкаф» поскреб пятерней затылок, и на его лице появилось озадаченное выражение, словно ему предложили решить уравнение из неизвестного ему курса математики.

— А где же я жить буду? Дома нет, денег нет. Я ведь даже деньги со своего счета снять не могу. У меня же теперь паспорт на другую фамилию. — «Шкаф» сочувственно кивнул. — Значит, мне все нужно начинать сначала?

«Шкаф» засопел и сказал:

— Шеф любит такие приколы. Хочешь, скажу, почему тебя не грохнули?

— Да уж, сделай милость, скажи. — К Серёне вернулась способность соображать, а вместе с ней и черный юмор.

— А шеф узнал, что тебе тридцать три года исполнилось, и решил, что пусть ты будешь, как Христос. Тоже все потеряешь, а если мозги есть, то снова все заработаешь.

— Это он мне и без тебя рассказал, — Серёня обреченно махнул рукой. — Вот спасибо твоему шефу за гуманность. Все спёр у бедного Серёни, а потом его ещё и канонизировал. С Иисусом Христом ровней сделал. Ну мужик дает! — Где-то в самой глубине его сущности грозно зашевелился страх, такой, каким родители пугают непослушных детей, страх, благоговейный и тягучий, в самом сердце. Это было то самое «нельзя», которое делает послушными даже самых отъявленных мерзавцев. Страх почти мистический, предупреждающий, что переступать некую черту не стоит ни при каких обстоятельствах. Но, по-видимому, у этих конкретных людей такого «нельзя» в жизни не было.

Серёне было нестерпимо обидно, что так обошлись именно с ним, умным и хорошим парнем, который в своей жизни обычно руководствовался исключительно здравым смыслом, и, по возможности, обыкновенной человеческой совестью.

Но некогда было сейчас думать про обиды. Пока «шкаф» размяк, надо было вытащить из него как можно больше полезной информации.

— Слушай, а почему именно меня так круто выбрали? Что во мне такого особенного? — «Шкаф» замялся, не желая нарушать чужую тайну, но сиюминутное расположение к Серене взяло верх над служебным долгом.

— Понимаешь, у нас одна операция сорвалась, и нам срочно потребовалась фирма, ну, как тебе объяснить. Типа, для прикрытия. Действующая, успешная, ну, вроде твоей. Там еще пара интересных обстоятельств, но я их тебе рассказать не могу. Так что, ты не обижайся, ничего личного. Так. Стечение обстоятельств.

То, что «шкаф» в принципе разговаривал с Сереней, могло означать только одно. Он, так же как и его шеф, абсолютно не боялся утечки информации. А это означало, что Серёня действительно стал «никем».

Ему стало еще обидней за себя, за то, что его, «светлую голову», так бездарно и безжалостно списали со счета.

— Нормально вы, ребята, устроились, это же покруче рейдерского захвата… — начал снова закипать Сереня.

— Переть против ветра я тебе не советую, — поспешно предупредил «шкаф», и в его голосе снова послышалась угроза.

— Нет, нет, не извольте беспокоиться, — съёрничал Серега. — Нафига мне мое бывшее имущество вместе с «бабками», я себе и новое заработаю. А это все пусть будет в пользу государства. Я как раз и сам собирался все ему отдать. Но позже, по завещанию, как настоящий меценат.

— Как кто? — «Шкаф» не любил незнакомых слов.

— Как меценат, — ехидно повторил Серега. — Ну, я все понял, теперь можно и откланяться.