Великий закон доктора Строптизиуса - Ирина Сергиевская

- Вы - шизофреники, - догадалась Вита.

Вампирский протянул к ней руки:

- Не говорите, не говорите так, девушка! А то мы совсем потеряем веру в себя!

В лице вампирского было что-то ишачье, покорное судьбе. Он оттопырил нижнюю губу и заплакал:

- Диплом у меня горит... В Академии художеств учился... Был как все. Подумаешь, иконками приторговывал. Дух времени!

- Эх, барышня, - махнул трясущейся рукой Кадавров, - вас-то за что? Мы, понятно, дрянь. На меня клейма ставить негде - ворюга. Об одном только молюсь - чтоб за все, за все ответить перед нашим честным судом! Хорошо в суде - тут я, на скамеечке, а тут прокуроры сидят... А со мной рядом, Кадавров мечтательно чмокнул, - конвой!

- Граждане, - развела руками Вита, - причем тут я? Хотите отвечать за свое грязное прошлое - идите в милицию. Там вас с удовольствием выслушают.

- Ха-ха-ха-ха-ха! - горько завыла троица.

Каннибальских крикнул:

- Не знает нас милиция! Не верит! Никто в нас не верит! Автобусы сквозь нас проезжают! И в фамилии наши не верят! Можно ли с фамилией Каннибальских работать тэрапевтом?!

- Или искусствоведом?! - прорыдал Вампирский.

- Нельзя, - согласилась Вита. - Но, граждане, зачем вы меня притащили сюда и одели в этот чудовищный костюм?

- Ох, и не спрашивайте, девушка! - взмолился Каннибальских. - Горе у нас. Человека потеряли, Михеля. Сбежал, щенок! Кого ж нам теперь презирать? Выше кого нам быть?! Усыхаем мы без него! И старик, начальник наш, усыхает!

- Сворачиваемся, - прогнусил Шура-Амадей. - За что, господи, за что?! Целый день унизить некого!

- На тебя вся надежда, барышня, - протянул к Вите корявые руки Вилли Кадавров. - Побудь здесь заместо Михеля, а то мы на нет совсем сойдем!

- Спокойно, граждане, спокойно, - попросила Вита. - Не надо бредить всем сразу. Отвечайте вы, - она указала пальцем на Каннибальских. - Где моя шуба, шапка и сапоги?

- Миленькая барышня, Михель вы наш, Пашку благодарите Трофимчука. Пашка нас всех скрутил! Не угодили вы ему чем-то, вот сюда и попали вместо Михеля.

- Ну что вам стоит, Михель, умница моя, побыть здесь?! Я вам сам потом десять шуб куплю, только останьтесь!

Вилли сказал Вите:

- Ты, барышня, меня послушай. Эти, - он указал на Каннибальских и Вампирского, - от горя в уме тронулись. А мне не привыкать. Мы все тут дрянь. Сама понимаешь, не такая уж дрянь невидаль, но вся заковыка в том, что мы дрянь седьмого поколения. Поэтому и прозрачные стали. Соображаешь?

Тут Шура Петров, он же Вампирский Амадей, всплеснул руками и ахнул:

- Господи, неужели и прадедушка был спекулянтом?! Кошмар какой-то!

Вилли успокаивающе похлопал его по плечу:

- И прапрапрадедушка и прапрапрапрадедушка. Так-то, кореш. Ничего даром не проходит.

Каннибальских закричал как безумный:

- Неужели наука бессильна против этого явления?! Хоть бы комиссию какую создали! Опыты провели бы! Ведь Трофимчук обещал нашу жалобу в Академию наук отнести!

Вита поднялась с пола.

- Ну вот что, голубчики. Я тут вас сейчас всех расшвыряю, растопчу и отведу в милицию.

- Ха-ха-ха! Отведите! Попробуйте! Только на вашем месте надо вести себя скромнее. Здесь с нескромными такое делают, такое!...

- Я позову на помощь!

- Гарри Удодов тоже звал на помощь! Вон в том ящике лежит то, что от него осталось. Порубили! Аристократ рубил, князь Прохладный, а Семенов-филер за ноги держал. Вы еще со всеми познакомитесь!

- Милиция! На помощь!!! - рявкнула Вита. Дурацкий паричок ее съехал на бок. Косица стала дыбом.

- Не возвышай голоса, Михель, позор мой! Будь выдержан, поросенок! совсем близко проговорил какой-то старичок.

Вита шарахнулась и стукнулась головой о грязный ящик. Она увидела, что поодаль, окруженный серым туманом, стоит портшез. Два жирных мавра в пестрых тюрбанах застыли по обе стороны его. Из портшеза выглянуло лукаво сморщенное личико полупрозрачного старичка. Вита изумилась:

- А вы-то здесь откуда, наваждение?

- Ты становишься дерзок, Михель. Я прикажу высечь тебя, несносный!

- Я - Вита!

- Ты - Михель, - убежденно сказал старичок и раскрыл табакерку. Он прищурил обезьяньи глазки и сладенько начал: Давно я не воспитывал тебя, маленькая бестия. Поди сюда. Я дам тебе подзатыльник, я выкручу тебе ухо. Это меня ободрит. Я ведь чуть было не усох без тебя, пакостник! Ты хочешь убить своего учителя, коварный! Этому ли я учил тебя четыреста лет, тупоумная головешка?!

- Дедуля, вы пьяный. Проспитесь, - воинственно подступила к Строптизиусу Вита.

- Сядь за пяльцы. Бездельник, триста лет ты вышиваешь мой портрет бледными шелками! Сядь здесь, у моих ног. Я буду унижать тебя. Это вольет в меня новые силы. Главное - не смей ни в чем противуречить мне, противный. Я держал в страхе царей! Помнишь, ничтожество, эту историйку с царем Иоанном?

- Товарищи, почему мы все молчим? Почему мы терпим это издевательство?! - воззвала к деревянному потолку сарая Вита.

- Правил на Москве государь один крикливый, Иоанн, - снова завелся Строптизиус. - Груб был, дерзок. Бывало, посохом колачивал пребольно... Непотребные пляски любил... Я же фанатически наукам предан был! Не выходил из кельи! Тогда и совершил открытие, - старичок чихнул. - А царю Иоанну время помирать пришло. Тут-то он и вспомнил Строптизиуса! Холоп за мной приходит, пес Басманов-младшенький: "Помпон Окафусович, так мол, и так. Царь-батюшка челом бьет - дай ему бессмертие!" "Не проси, Феденька, ответствовал я. - Вспомни, как бил меня великий государь сафьяновым сапожком, немчурой называл, ужом заморским!" Так и помер царь-батюшка, старичок еще раз чихнул.

- Товарищи! - вознегодовала Вита. - Это же чистейшей воды вранье! Басманова-младшего к тому времени уже давно казнили!

Из-за портшеза старичка вышел полупрозрачный гусар с пышными усами, картинно облокотился о портшез и вкрадчиво произнес:

- Ой, как выдеру!

Вита вспомнила ужасную судьбу Гарри Удодова и скуксилась на ящике. Каннибальских, Вампирский и Кадавров задрожали в углах. Каннибальских шепнул Вите:

- Молчите, молчите! Сейчас они все появятся! Семенова бойтесь! Семенов - сволочь! В Третьем отделении работал! Провокатором!

Вокруг портшеза расселась на ящиках компания странных призрачных личностей. Юноша в лиловой блузе с развращенным лицом выдавил:

- Давно мы не слышали предсмертных хрипов...

Тучный человек, закутанный в простыню, закинул ногу на ногу и бархатисто произнес:

- А не рассказать ли вам, Князь Вольдемар, как вы вступили в единоборство с Наполеоном? Этого мы уже давно не слушали. Только не вздумайте врать!

Князь покрутил ус.

- Мы, Прохладные, всегда славились своей правдивостью! А с Бонапартом все было просто. Попал я в плен. С кем не бывает! В пылу сражения, с саблей наголо, впереди армии, со знаменем! Жеребец у меня был сла-авный... Гнедой с подпалинами... Звали Василием. Скачу это я на Василии. Французишек направо, налево крошу! Эх-х, твою мать!... Знай наших!..

Все довольно крякнули.

- Занес меня мой Василий во вражеский стан. Грешен я, с кем не бывает! Стал жеребец, как вкопанный. Я слез, знамя придерживаю. Смотрю Буонапарте! В шинели! И морда до того подлая... Не выдержал я, плюнул. А знамя высоко держу, не роняя гусарской чести! Знай наших, лягушатник! Тут со мной конфуз произошел, - Прохладный гордо подмигнул. - Из походной палатки, господа, прехорошенькая мордашка выглядывает. Женщина! На поле боя! Познакомились: "Жозефина, императрица". - "Князь Прохладный, русский герой. Отчаянная голова!" Тут, сами понимаете, Жозефина потупилась, на мордашке восторг. Раскраснелась императрица! А я видом своим показываю мол, плевать мне на ваши заигрывания! И Наполеону этак по-мужски сурово: "Испытаем Фортуну, корсиканец?" Что тут началось! "Дуэль! Стреляться! В двух шагах! Через платок!"

- Ай-яй-яй-яй-яй! Неужели убили? - ехидно спросила осмелевшая Вита.

- А то как же, щенок, ты думаешь! Не мог же я чести офицера, дворянина, уронить! Убил. И так, со знаменем, обратно к своим поскакал.

Развращенный юноша в лиловой блузе качнулся и захрипел:

- Мы вышли из ресторана "У Сатаны". Я, Северянин, Сашка Блок. Умоляют меня: "Игорь, пропой гимн Смерти!" Я прочел им про шуршащие саваны, блеск смертной косы, кровавую пену на губах умирающего... "Приди, моя Желанная! Приди, о Вожделенная! Приди в шуршащем саване, о Гибель моя тленная..." Саша обнял меня: "Россия гибнет, Игорь! Мир гибнет! Все зарастает бурьяном, и только мы с тобой будем петь о сиреневой заре... Цивилизация тлен, Игорь! Кто, кроме нас двоих, понимает это?!..." Мы шли по Большой Морской. Вдруг навстречу - хулиганье в оранжевых блузках. Футуристы! Впереди один, с лошадиным лицом. Завязалась драка. Мы с Северянином дрались, как львы! А Блок, представьте, сбежал. Струсил. Отмежевался.

- Да как вы смеете!!! - захлебнулась от возмущения Вита. - Блока, Александра Александровича, Сашкой называть! Каждая строка его гениальна! Декадент вы несчастный! Умойтесь лучше! - Вита подняла в воздух руки, призывая всех к протесту. - Это же "Мильоны вас..." Это же "По вечерам над ресторанами...!" Вы хоть читали "Незнакомку"?! По вечерам над ресторанами, граждане, вечерний... тьфу, весенний... а, вечерний!... Блок, граждане, гений! Знать надо Блока!