К Стагирию подвижнику, одержимому демоном, или О том, как преодолевать уныние и скорбь - Святитель Иоанн Златоуст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ты подвергся страданиям гораздо тягчайшим? Так и воспитатели детей не всем назначают равные и одинаковые упражнения, но слабым слабые, а сильным дают таких же сильных противников; потому что у кого противник окажется слабее его самого, тот не будет иметь надлежащего упражнения, хотя бы стал бороться с ним целый день. Почему же, скажет кто-нибудь, не всем, посвятившим себя одинаковой жизни, Бог определил нести одинаковые труды? Потому что у Бога не один вид упражнений и люди не все имеют нужду в одном и том же, хотя бы они были в одинаковых обстоятельствах, подобно тому как многие больные, страдающие одинаковыми болезнями, имеют нужду не в одних и тех же лекарствах, но одни – в одних, другие – в других. Посему и способы страданий различны и разнообразны: один искушается продолжительной болезнью, другой – крайней бедностью, иной – обидами и оскорблениями, а иной – тем, что постоянно и непрерывно видит смерть своих детей и родственников, тот всеобщим презрением и отвращением, а этот – обвинением в том, чего он и не знает за собою, и навлеченным на него бременем бесславия, иной иным способом, так что всего в точности и перечислить невозможно. Каждое из этих страданий в сравнении с твоим несчастием тебе кажется легким и ничтожным, но если бы ты сам испытал их, то узнал бы, что твое несчастие, на которое теперь сетуешь, гораздо сноснее их. Впрочем, если некоторые и меньше нас наказываются, мы не должны соблазняться этим, потому что увеличение трудов служит к увеличению наград и бывает твердым оплотом против вольных или невольных нападений: оно обуздывает гордость, прогоняет беспечность, делает нас более благоразумными и благочестивыми. Вообще, если кто захочет перечислить все, то найдет много пользы от искушений, и никто из тех, о ком много печется Бог, не бывает без печали, хотя нам это и не так представляется.
7. Если блаженный Павел много терпел, а никого нет больше его и даже равного ему, то как можно, чтобы другие люди не нуждались в этом пособии? Если же некоторые не вразумились такими скорбями, то уже не по вине Пославшего наказание, но по собственному нерадению. Если бы не было приложено к ним врачевство, то можно было бы подумать, что они погибли от невнимательности к ним; а теперь сделано немало для того, чтобы ни в чем не винить врача, а только самих больных и их невнимательность. Хотя некоторые, жившие честно до искушений, пали после того, как подверглись им, другие, предавшиеся всяким порокам, не испытали никакой скорби, а иные с первого возраста до последнего вздоха терпели бесчисленные несчастия, то ничем таким мы не должны смущаться и впадать (в отчаяние).
Если бы мы могли и обязаны были знать действия Промысла Божия и не познали их, тогда следовало бы нам унывать и смущаться; но если и тот, кто был участником неизреченных тайн и восходил на третье небо, смутился перед этою бездною и, приникнув в глубину богатства и премудрости и ведения Божия, только изумился и тотчас отступил, то для чего мы напрасно усиливаемся узнать непостижимое и исследовать неисследимое (ср. Рим. 11, 33)? Мы не станем противоречить врачу, когда он предписывает противное тому, что нам кажется полезным, приказывает, например, охладевший член опускать в холодную воду и делает много другого по видимости странного, но, заранее убедив себя, что он делает это по правилам своего искусства, охотно повинуемся ему, хотя он часто и ошибается.
Конец ознакомительного фрагмента.