Сомнительные ценности - Джоанна Макдональд

Катриона заметила, что голос Хэмиша обладает глубиной и звучностью, позволяющей хорошо слышать его даже в общем шуме, причем без каких бы то ни было видимых усилий со стороны его обладателя. Является ли это результатом того, что он управляет огромной финансовой империей, или, наоборот, именно своим данным он обязан достигнутыми успехами? Она смотрела, как Хэмиш рассеянно играет ножами, и обратила внимание на его ловкие сухощавые руки с массивным золотым перстнем-печаткой на левом мизинце. Если по рукам можно судить о характере, то эти принадлежали человеку с повышенным самоконтролем, целеустремленному, энергичному и уверенному в себе.

Катриона приступила к изучению меню.

— Вы уже выбрали? — спросила она Хэмиша, увидев, что тот едва скользнул взглядом по списку предлагаемых блюд.

На его лице заиграла лукавая усмешка.

— Я подумываю о спагетти «Путанеска», — понизив голос, сообщил Мелвилл, — но боюсь, что Элисон может этого не одобрить. Ведь это означает «ночная бабочка», или попросту «путана», а миссис Хоум-Мур подозревает, что я и так слишком много времени потратил на подобного рода дам. — Он хитро взглянул на молодую женщину. — Не так ли, Элисон?

— Я жду не дождусь, когда одна из них окончательно запутает вас в своих сетях, Хэмиш, — с дерзкой улыбкой парировала Элисон, не упустившая ни единого слова. — Пусть это будут хотя бы длинные спагетти «Путанеска»!

— Такой страшной судьбы, да еще преподнесенной на тарелке, мне бы хотелось избежать, — нахмурился Хэмиш. — Что вы мне посоветуете, Катриона? Я уверен, вы хорошо разбираетесь в таких вещах.

— Я плохо разбираюсь в итальянской кухне, — сделав вид, что не поняла намека, с невинным видом ответила Катриона. — Моя сильная сторона — все гэльское, шотландское, а не чеснок и томат.

— Интересно, что подаст Джузеппе, если мы закажем хлебцы по-гэльски? — вдруг засмеялась Элисон.

— Ох! — воскликнул Джон, передернувшись. — Однажды в Фрейзерборо я попробовал нечто, что они называли спагетти «Бучанезе». Никогда в жизни больше в рот не возьму этой гадости. По-моему, соус там был из требухи с овсяной мукой. Нет уж, я останусь верен своему любимому блюду — «Пенне алла Маре».

— А я закажу «Лазагне», — уверенно заявил Хэмиш. — По крайней мере, это безопасно.

— Я тоже присоединюсь к вам, — решила Катриона, расстегивая и снимая жакет. — А здесь жарко, правда?

Хэмиш привстал, чтобы помочь ей.

— И я весьма этому рад, — бросил он, пожирая взглядом вырез ее белой блузки.

— Боже мой, Хэмиш, — вмешалась Элисон, — всем известно, что вы льстец и дамский угодник. Не слушай его, Катриона. Он такой шелковый. — Потянувшись к Хэмишу, она пощупала край кремовой манжеты, торчавшей из-под рукава его пиджака. — Конечно, так я и думала. Вы всегда носите шелковые рубашки?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Хэмиш. — Шелк так удобен.

— Да, но попробуйте его отгладить, вздохнула Элисон. — Правда, я полагаю, что вы об этом не знаете.

— И ошибаетесь, — сообщил Хэмиш. — Когда мне не нравится, как выглажены мои рубашки, я беру утюг и глажу их сам.

— Спасите — это само совершенство, а не мужчина! — фыркнула Элисон, но не стала продолжать, поскольку в этот момент к столу приблизился официант, чтобы принять заказ.

Катриона с удивлением прислушивалась к этому диалогу, думая о том, что обычно спокойная и уравновешенная Элисон, должно быть, немного перевозбудилась и устала, готовя к вернисажу картины и каталоги. Наблюдая, с каким терпением миллионер переносит колючие выпады ее подруги, Катриона пришла к выводу, что он на удивление добродушен.

Приготовленные из желания угодить клиентам-шотландцам хлебцы по-гэльски в исполнении итальянских поваров издавали стойкий запах чеснока, к которому примешивался другой, более знакомый аромат.

— По-моему, это виски, — догадалась Катриона, отщипнув маленький кусочек. — Джузеппе пропитал их виски!

— И овсяная мука, — добавил Джон, заметив чешуйки овсяных хлопьев на хрустящей, блестящей от масла корочке. — Он мог бы подавать это в Бернсовские дни.

— «В тебе я славлю командира всех пудингов и пицц всех мира», — процитировал Джон «Оду шотландскому пудингу «Хаггинс» Роберта Бернса, добавив не предусмотренное великим поэтом упоминание о пицце.

— Бедняжка Робби! — возмутилась Элисон. — Ты заставил его перевернуться в могиле!

— А я думаю, что Бернсу это местечко пришлось бы по душе, — возразил Хэмиш, оглядывая переполненный ресторанный зал, где царило оживление и веселье. — Подозреваю, что это чем-то похоже на трактиры того времени.

— Только тогда песни были более непристойными, а помещение и посуда — куда более грязными, засмеялась Катриона.

За длинным столом, где веселилась большая компания, становилось все более шумно. Мимо со стопкой грязных тарелок в руках как раз проходил Джузеппе.

— Если весело тебе, то делай так! — во все горло распевала девушка, которая, судя по всему, и была виновницей торжества.

Вскочив, она захлопала в ладоши, показывая, что обращается к нагруженному тарелками ресторатору. Джузеппе был не из тех, кто мог устоять против подобного вызова со стороны хорошенькой женщины, поэтому в следующее мгновение, широко ухмыльнувшись, он остановился, с преувеличенно смиренным видом возвел глаза к потолку и… зааплодировал.

Тарелки с грохотом обрушились на пол. В ресторане на секунду воцарилась мертвая тишина, которая тут же сменилась общим взрывом веселья. Именинница истерически хохотала, в изумлении всплескивая руками и восклицая:

— Никогда не думала, что вы выкинете такой фокус! Джузеппе, вы сошли с ума!

Позднее, когда им подали еду, Хэмиш еще раз удивил Катриону.

— Что заставило вас покинуть Скай? — неожиданно спросил он.

Катриона никак не ожидала подобного вопроса. Ее вилка замерла в воздухе на полпути ко рту. Рядом с ними Джон и Элисон, сблизив головы, вполголоса оживленно обсуждали, стоит ли им разбивать цветник позади дома.

— Мне предложили перевод с повышением, — объяснила девушка, опуская вилку. — Из Портри в Пэйсли.

— Наверно, вам было тяжело уезжать оттуда?

Катриона смотрела на Хэмиша, поражаясь его проницательности.

— Да, со временем я это почувствовала. Но вы должны знать, как это бывает. Разве вам не приходилось покидать родные места, что-то оставлять, куда-то перебираться?

— Я вырос в Мотеруэлле, — ответил Хэмиш, — среди сталелитейных заводов, так что мне не было трудно уезжать оттуда.

— Но вы когда-нибудь возвращались в те места? Чтобы повидаться с родными?

Хэмиш покачал головой.

— Там никого не осталось. Родители умерли, братья и сестры разъехались. Кстати, один из них недавно появлялся… с протянутой рукой. — Его лицо омрачилось, гнев и сожаление обозначились на нем.

— А вы протягиваете руку помощи? — мягко спросила Катриона.

— Как правило, да, — Хэмиш не пожелал вдаваться в подробности. — Скай — гораздо более интересное место. Его не так легко забыть.

— Конечно, но, с другой стороны, и остров не забывает вас, — нахмурилась Катриона. — Он не отпускает, зовет к себе. Иногда кажется, что лучше бы этого не было.

— Почему? Те, чьи корни берут начало в простых сельских общинах, как правило, обладают чувством собственного достоинства и верными понятиями о добре и зле.

— Это так. — Катриона вновь подивилась тому, как хорошо понимает ее этот человек. — Но порой эта ноша нелегка.

— Расскажите мне о вашей семье, — попросил Хэмиш, подавшись к ней и, казалось, совершенно забыв о еде.

Катриона, не подозревавшая о том, что Мелвиллом могут двигать какие-то скрытые побуждения, была польщена его вниманием.

— Мой отец работает мастером в порту. Когда-то он был моряком торгового флота, но произошел несчастный случай — лопнувший трос ударил его по голове. Это случилось, когда я была совсем маленькой. В результате отец потерял глаз и получил тяжелую травму черепа, но выжил, и, как мне кажется, это несчастье не ожесточило и не озлобило его. Это удивительный человек! — Катриона не скрывала своего восхищения отцом, ее глаза сияли любовью и гордостью.

Ее горячность произвела впечатление на Хэмиша. Девушка казалась такой искренней, бесхитростной, неспособной на обман.

— А ваша мать? — настойчиво продолжал расспрашивать он.

— О, она тоже удивительная. Она не уроженка Ская — выросла в Клайде. Там они с отцом и познакомились, когда его судно стояло в тамошнем доке. Мама говорит, что это была любовь с первого взгляда. На Скай мы переехали только после несчастья с отцом. Вначале маме было очень трудно, но теперь она почти играючи управляется с хозяйством — водит трактор, заготавливает сено, ухаживает за овцами.

— Как же вы стали банкиром? Какой-то совершенно необычайный прыжок.