Черные волки, или Важняк под прицелом - Фридрих Незнанский

— Не знаю, но он просил дождаться.

— И мобильник вне зоны, — недовольно проговорил Турецкий. — Ты сам-то никуда не торопишься?

Бывший спецназовец покачал головой:

— Не-а. Мне и здесь хорошо. — Плетнев повернулся к официантке. — Девушка, будьте добры, еще один капучино!

— Сейчас она бросит в тебя чашкой, — предупредил Турецкий.

Плетнев улыбнулся:

— Пускай бросает. Будет повод поближе познакомиться.

Через минуту официантка, невысокая блондинка аппетитной полноты, поставила перед Плетневым чашку кофе. Она уже повернулась уходить, когда Плетнев ее окликнул:

— Девушка, простите мне мое любопытство… Никак не могу понять: что такая красавица, как вы, делает в ночном кафе?

— А где я, по-вашему, должна быть? — бросила она через плечо.

— На подиуме. Или на обложке модного журнала. У вас внешность фотомодели.

— Хороший комплимент, — сказала официантка и устало улыбнулась. — И главное, оригинальный. За сегодняшний вечер мне его говорили всего пять раз. Еще что-нибудь будете заказывать?

— Пожалуй, нет.

Официантка отвернулась и удалилась к стойке, величественно виляя бедрами.

— Ну что? — усмехнулся Александр Борисович. — Крепкий орешек?

— Вы сами сказали — она просто сонная. Обычно это срабатывает безотказно. Послушайте, Александр Борисович…

Турецкий дернул уголком губ:

— Слушай, завязывай с этой официальщиной. Зови меня просто Саня. Ну, или Саша. И на «ты».

— Хорошо, Александр Бо… То есть… Саша.

— Вот так-то лучше. — Турецкий потер кончиками пальцев глаза. — Фу, черт. Как же я сегодня не выспался. Так что ты хотел сказать?

— Ирина Генриховна просила вас позвонить, если задержитесь, — помните?

— Она уже спит. Плетнев покачал головой:

— Вряд ли. Думаю, она дожидается вашего звонка.

— Много ты понимаешь, — сухо бросил Турецкий, который терпеть не мог, когда кто-то вмешивался в его отношения с женой. А тем более — Плетнев.

— И все-таки вам лучше ей позвонить. Турецкий прищурился и сухо произнес:

— Еще раз.

— Что — еще раз? — не понял Плетнев.

— То же самое, только на «ты».

— А, вы об этом. Хорошо. Позвони ей, Саша, она волнуется. Так годится?

— Вполне.

Турецкий достал из кармана телефон, но в этот момент дверь кофейни открылась, и на пороге возник Щеткин. На плече у майора была сумка. Щеткин направился к столику, за которым сидели коллеги, по пути доставая из кармана сигареты.

— Явился, не запылился, — язвительно воскликнул Александр Борисович. — Чего так рано? Мы могли бы еще часок-другой подождать.

Щеткин уселся на стул, сунул в рот сигарету и прикурил от зажигалки. Турецкий и Плетнев выжидательно на него смотрели.

— И долго еще ты нас будешь томить? — поинтересовался Александр Борисович.

Щеткин помахал рукой, отгоняя от лица дым, затем снял с плеча сумку, расстегнул ее и положил на стол бумажный пакет с пончиками. Посмотрел на коллег и сказал: — Пончики. Еще горячие. Угощайтесь.

— Если ты не заметил, мы в кофейне, — напомнил ему Турецкий.

— И что?

— А то, что за те полтора часа, что мы тебя ждали, мы съели все пирожные, которые были в меню.

— А, ну дело ваше, — пожал плечами майор и достал из сумки еще один пакет, на этот раз пластиковый и черный.

Турецкий и Плетнев удивленно воззрились на пакет.

— Это мусор, — объяснил им Щеткин. Александр Борисович поднял глаза на майора:

— Забыл выбросить, когда уходил из дома?

— Это не мой. На губах Турецкого зазмеилась усмешка.

— Ты таскаешь с собой чужой мусор? — поинтересовался он.

Щеткин качнул головой и нетерпеливо произнес:

— Это не просто мусор, это мусор из помойного ведра прапорщика Вертайло.

Турецкий и Плетнев снова уставились на черный пакет.

— Дерьмо какое, — проговорил Александр Борисович.

— Не совсем, — возразил Щеткин. — Колбасную кожуру, картофельные очистки и бычки от «Примы» я сразу отмел… А вот это может быть интересно… Антон, ты точно пончиков не хочешь?.. Ну, как хочешь. Итак, вот что мы тут имеем.

Щеткин вынул из пакета какие-то пластиковые обрывки и положил на стол.

— Ну и что это?

— Это порезанные карты оплаты мобильного телефона. — Тут майор соединил два фрагмента и пододвинул получившуюся карточку к Турецкому.

— И что это значит? — продолжал недоумевать тот.

Щепкин постучал по карточке пальцем:

— Карточка, между прочим, стобаксовая. Вы часто такие покупаете?

— Каждый день, — усмехнулся Турецкий. Он склонился над карточкой и внимательно ее разглядел. — Да, в самом деле. Однако ничего странного тут нет. Так ведь экономичней. Платишь оптом. К тому же обычных телефонов в деревне нет.

— Вообще-то есть один, — сказал Щеткин.

— Правда?

— Угу. Как вы думаете, у кого?

— Ты меня заинтриговал. Неужто у Вертайло?

Щеткин кивнул:

— В точку. Я видел телефонный провод.

Александр Борисович задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Так-так… А не ты ли говорил, что бывший прапор спивается? Питается подножным кормом, не выходит из запоя и все такое. Махнул рукой на свою жизнь.

— Так и есть. Правда, тут есть одно «но». Когда я говорил с Вертайло в последний раз, я заметил одну странность. Был момент, когда глаза у него совершенно прояснились. Как будто весь хмель из башки вылетел.

— Что ж, такое бывает. Уж поверь профессионалу.

— Да, но уже в следующее мгновение он опять лыка не вязал. И как-то уж очень старательно и красиво стал изображать пьяного. Прямо как на сцене.

— Красиво, говоришь… — Александр Борисович потер пальцами подбородок. — Может, тебе показалось?

— Что я, пьяных не видел?

— Веский довод, — одобрил Турецкий. Щеткин стряхнул с сигареты пепел и снова заговорил:

— Говорю вам, ребята, тип более чем странный. — Майор коснулся кончиком пальца телефонной карты. — Сто баксов для деревни это большие деньги. Слишком большие, чтобы тратить их на мобильную связь. К тому же в доме у Вертайло есть обычный стационарный телефон. А в деревне провести телефон — это целое событие. И между прочим, стоит немалых денег.

— И все равно не убедил, — гнул свою линию Турецкий.

— Неужели? — заговорил молчавший до сих пор Плетнев.

Александр Борисович повернулся к нему:

— А тебя, выходит, убедил?

— По-моему, доводы у майора веские, — пожал плечами тот. — С Вертайло явно не все в порядке. Надо брать его в тщательную разработку.

Турецкий с едва заметной усмешкой посмотрел на Плетнева.

— Гм… — проговорил он. — А теперь запомни, что я тебе скажу, Антоша. В нашем деле главное — это не улики, а их убедительность. Любая ошибка или невнимательность сыщика может повести следствие по ложному следу. А это время. Время, потраченное впустую.

— Я думал, когда улик мало, мы обязаны хвататься за любую мелочь, — сказал Плетнев.

Александр Борисович кивнул:

— Правильно думал. Но в том-то и преимущество коллегиальной работы, что твой напарник своим критическим, «незамыленным» взглядом на вещи помогает тебе отбросить все несущественное и пустое. И тем самым уберегает от возможной ошибки. Майор, подтверди! — повернулся Турецкий к Щеткину.

— Подтверждаю, — тот кивнул.

— По твоему сияющему взгляду я вижу, что порванной карточкой дело не ограничилось. У тебя есть еще один козырь?

— От тебя, Александр Борисыч, ничего не скроешь. Вот. — Щеткин достал из кармана и положил на стол маленький бумажный квиток. — Это автобусный билет «Москва — Тверь», двенадцатое июля, девять сорок. А ведь Вертайло утверждал, что в Москве не был.

— И что ты на это возразишь? — поинтересовался, обращаясь к Турецкому, Плетнев.

— Отвечу, что этим билетом необязательно пользовался сам Вертайло. В Москву могла ездить его жена. Допустим, за новым электрочайником. Или грибами поторговать.

Плетнев выслушал Турецкого и перевел взгляд на майора:

— Что скажешь, Петя?

— Скажу, что сам по себе билет немногого стоит, — ответил Щеткин. — Но вместе со стобаксовой карточкой… И ведет он себя странно. Майка, трусы, рваная кофта. А денежки, между тем, имеются. Подумай сам, Александр Борисович, какой резон прапорщику прибедняться?

— Резонов много, — ответил Турецкий. — Может быть, соседей стесняется. Люди — существа завистливые. Увидят мобильник или пронюхают, каких денег прапорщику стоят разговоры, решат — кулак. А с кулаками, сами знаете, что на Руси делают.

— Н-да, кулаков обычно раскулачивают, — согласился Плетнев, с азартом поглядывая то на Щеткина, то на Турецкого. — А что ты теперь скажешь, майор?

— Да, Петр, — дымя сигаретой, улыбнулся Турецкий, — неужели мы из-за этого мусора собрались в полтретьего ночи? Хотя блеск в твоих глазах не погас. Значит, ты приготовил нам еще что-то. Давай, майор, выкладывай своего козырного туза.