Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

Сверчок понимающе кивнул. Еще бы! Когда-то Роды были единственной знатью. Тогда мир был проще: Род – знать, Семейство – простолюдины, а Отребье безымянное... этих вроде как и на свете нет. А как появились Двенадцать Магов – так их потомки встали выше всех. Но Роды до сих пор кичатся благородной кровью.

– А зачем собирать? – заинтересовался Алки. – Вы без меня что-то интересное нашли?

– Авита нашла, – сообщил Гижер. – Помнишь, в кабинете, где Саукриша убили, полка с бокалами наррабанского стекла? Один бокал хозяин снял для себя, остальные в ряд стоят. Вот Авита и углядела, что один из них не так на солнце просвечивает, как другие.

– На полке от него был розоватый блик, – уточнила девушка.

– Что значит глаз художницы! – оценил Гижер. – И заметила она на дне бокала засохшую красную жидкость.

– Кровь? – ужаснулся Сверчок.

– Нет, наливка, – хихикнула Авита. – Понимаешь, она густая. Всегда немного на стекле остается. Кто-то пил с хозяином в ту ночь. И хотел это скрыть. Отмыть бокал от липкой наливки ему было негде.

– Или ей, – уточнил Гижер.

– Или ей, – не стала спорить барышня. – Пришлось поставить бокал на полку прямо так... Я заглянула в остальные бокалы – там не было пыли. И служанка подтвердила: мол, каждый день она протирает все бокалы.

– Это значит, – тут же схватил суть Алки, – что слуги ни при чем. Не стал бы слуга с хозяином вдвоем пить наливочку из дорогого бокала.

– Или ни при чем слуги-мужчины, – не удержался Сверчок. – С хорошенькой-то служаночкой чего ж не выпить?

– Толковое замечание, – одобрила Авита. – Но в доме нет хорошеньких служаночек. Похоже, об этом позаботилась супруга хозяина. Обе горничные и кухарка весьма немолоды и не блещут красотой.

Слова «толковое замечание» окрылили Сверчка, и он рискнул высказать еще одну догадку:

– А если хозяин пил с кем-то из родни, а потом собутыльник ушел, а кто-то из слуг явился и зарезал господина?

Но за это предположение новичок не удостоился похвалы. «Лисы» поглядели на него с насмешкой. Гижер объяснил:

– Родичу незачем ставить на полку бокал. Оставил бы на столе, чтоб прислуга убрала и вымыла. А если бокал на полку поставил убийца-слуга... зачем слуге скрывать, что хозяин с кем-то выпивал? Нет, парень, не сомневайся: убил кто-то из господ.

– Вдова, – начала перечислять Авита, загибая пальцы. – Сын от первого брака. Невестка, жена этого сына. Племянник покойной жены, он в доме вроде управителя. И младший брат покойного господина... Фагрим уверяет, что такую рану могла нанести хоть мужская, хоть женская рука. Чиркнуть острием по горлу – много силы не надо. И умения, кстати, тоже.

– Пятеро подозреваемых, – вздохнул Гижер. – И в тот вечер все разбрелись поодиночке. Племянник играл на скрипке, пока спать не лег. Но его комната в левом крыле, в стороне от комнат остальных, поэтому никто не слышал, как он... это... музицировал. Вдова раньше легла спать – опять-таки этого никто не видел. Служанку она отпустила, сказала, что разденется сама...

– Это было у нее в привычках? – вскинулась Авита. – Часто она раздевается без служанки?

– Часто ли – про это я не спросил, – покачал головой Гижер. – Зато служанка говорит, что иногда на госпожу накатывает: не может никого видеть. Любые голоса царапают ей уши, голова болит. Вчера вечером на нее такое и нашло. Потому и служанке велела уйти... Сын убитого и его супруга заявили, что тоже ушли спать пораньше. Вместе. Я было обрадовался: двоих можно не брать в расчет! Но служанка невестки мне по секрету шепнула, что они врут. Они в тот вечер поссорились, а потому спать ушли по разным спальням. А как зашла речь об убийстве, так друг друга выгораживают.

– Помирились, стало быть, – ухмыльнулся Алки. – А младший брат господина?

– Говорит, захотел подышать свежим воздухом. Вышел с заднего крыльца и вернулся так же, чтоб никого не беспокоить. Дверь отпер старый слуга. И впустил господина, и выпустил. А только я им обоим так просто верить бы не стал. Слуга вырастил хозяйского сына, нянчился с ним. Думаете, не соврет, чтоб его выгородить?

Тут из-за угла дома вышел человек, которого Сверчок совершенно не ожидал здесь увидеть. Востроносый, белобрысый, вихрастый юнец, года на три-четыре старше Сверчка, подошел к компании «лис» и, отряхивая ладони, сказал веско:

– И замок черного хода я тоже посмотрел. Никаких следов взлома. Если открывали, то только ключом.

– Ми́рвик! – ахнул Сверчок. – Ты-то что здесь делаешь?

С юнца слетела деловитость. Он заулыбался во весь рот:

– Я-то замки проверяю, попросили меня. Ты же знаешь, чем я раньше кормился! А ты как сюда попал? Служишь в этом доме?

Сегодняшний день был полон чудес! Конечно, Сверчок знал, что его приятель Мирвик Городской Воробей с детства был вором. Причем вором потомственным: и отец, и дед его этим промышляли. Допустим, судьба его сделала немыслимый поворот: Мирвик пристроился работать в театре – сначала метельщиком, а теперь даже играет небольшие роли! И все равно... этак небрежно сказать при стражниках о своем прошлом?..

– Служить-то я служу, – ответил Сверчок с достоинством, – да только не в этом доме, а в особом десятке!

И шагнул из-за плеча Гижера в сторону. До сих пор его прикрывала плотная фигура стражника, Мирвик не видел черно-синей перевязи Сверчка.

Мирвик присвистнул:

– Надо же! И как тебя угораздило влипнуть?

– Влипнуть?! – возмутился Сверчок. – Да ты просто завидуешь, метла театральная!

– Кто, я? Да меня господин Ларш с прошлого лета в «лисы» зовет. А то! Мы с господином Ларшем распутали тайну двух убийств, мне от Хранителя города вышла награда! Но я от театра – никуда! Разве что могу, если попросят, дать «лисам» умный совет.

До сих пор «лисы» ухмылялись, слушая беседу старых знакомых. Но такого нахальства со стороны Мирвика Алки не выдержал.

– Не хочу никому угрожать, – сказал он заботливо, – но если один актеришка не заткнется, он у меня полмесяца не сможет на сцену выйти. Никаким гримом битую морду не замажет.

– Понял, – быстро ответил Мирвик, которого жизнь научила не злить стражников.

– Спрут, – бросил Гижер.

Все разом подобрались, обернулись к подходящему десятнику.

Ларш был одет куда наряднее, чем вчера на постоялом дворе. Рубашка отделана дорогим кружевом, расшитый пояс украшен золотыми кисточками. Но главное – воротник рубашки был скреплен большой эмалевой брошью, изображающей спрута. И на рукавах золотой нитью вышиты спруты.

Клановые знаки, святыня Великого Грайана! Если бы простой человек осмелился украсить свою одежду изображением кланового животного или птицы, его ждала бы позорная казнь.

Ларш поднял руку, приветствуя стражников. Те в ответ склонили головы – как заметил Сверчок, с уважением, но без подобострастия.

– А, Мирвик, и ты тут, – сказал Спрут приветливо. – Что с замками?

– Никаких царапин, – солидно ответил Мирвик. – Я заодно поглядел ставни первого этажа. А то! Если бы ножом снаружи, через щель, поднимали внутренний засов, остались бы следы.

– Ага, ага, – покивал Ларш. – Ну спасибо, ступай. Если в театре увидишь Арриза́ра, Лейча́ра или Зиннибра́на, передай, что, может, сегодня выберусь с ними повеселиться... Кстати, а правда ли, что тебе в новом спектакле снова дали роль со словами?

– А то! Играю лекаря, у меня три строки! – гордо вскинул голову Мирвик.

– Только не начинай сейчас декламировать, великий актер!.. Ну, до вечера!

Проводив взглядом уходящего парня, Ларш обернулся к своим стражникам и заметил Сверчка.

– Ты уже и перевязь получил? Отлично! «Лисы», поучите новичка уму-разуму!

– Поучим, – кивнул Алки.

Дверь отворилась, на крыльцо вышел наррабанец – тот, что говорил вчера с Сверчком на постоялом дворе. Он степенно поклонился Ларшу:

– Господин мой, эти, из Рода Ункур, собраны в той комнате, что расписана лилиями. Ну, где дверь на веранду.

– Даххи, ты им не говорил про находку Авиты, про наливку во втором бокале?