Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша - Елизавета Дворецкая

Белый конь неспешно, потряхивая гривой и фыркая, направился назад к Избране. Как расколдованная, она бросилась ему навстречу, обняла разгоряченную морду и прижалась щекой к золотым пластинкам сбруи. В эти минуты она любила священное животное, как никогда не любила никого из людей. В нем заключалась милость богов, ее победа, удача, надежды на будущее.

Народ повалил на поле, все ликовали, кричали, рассматривали следы на снегу. Секач уже влез на пригорок и громким голосом объявлял порядок сбора ополчения. Не дожидаясь, пока он окончит, Избрана повела коня обратно на гору. Она была полна уверенности и чувствовала себя почти счастливой.

За обедом в гриднице царило бурное оживление, какого здесь не видали давно. Княгиня Избрана велела прямо с Конского поля звать всю дружину и старейшин за столы. Все ели, пили и веселились, и даже Секач раздобрился до того, что поднял кубок за здравие и славу княгини. Избрана в ответ послала ему через отрока один из своих золотых браслетов. На медвежью лапу воеводы тот, конечно же, не налез, но Секач спрятал его за пазуху и выглядел довольным.

В дверях толпилась челядь, лезли всякие людишки, надеясь разжиться чем-нибудь с княжеского стола, но Избрана не приказывала их гнать. Пусть сегодня все будут сыты и довольны. Только отсутствие жрецов ее тревожило. Эта братия ведь тоже не упускает случая поживиться, так почему их нет?

Громан с тремя младшими жрецами появился позже, точно хотел намекнуть, что без него настоящего пира не выйдет. Отроки расчищали им дорогу к подобающим местам, а Громан сразу остановился перед княгиней.

– Чем ты так недоволен? – весело спросила Избрана, заметив его насупленный вид. – Посмотри, как всех обрадовали добрые знамения. Перун обещает нам победу, почему же ты не весел?

– Перун обещает нам победу, но она достанется дорогой ценой, – сурово ответил Громан. Гости поутихли, и он заговорил громче, стараясь завладеть общим вниманием: – Белый конь слишком долго не мог прогнать коня Марены. Война будет долгой и трудной. Многих ты не увидишь на последнем пиру, княгиня. И тебя самой не будет в этой гриднице, когда война будет окончена!

Не веря своим ушам, Избрана наклонилась вперед и вцепилась в подлокотники.

– Да как ты смеешь, старый пень! – закричала она, от гнева забыв даже о почтении перед жрецом. – Меня не будет! Тебя самого не будет, попомни мое слово!

– Огонь Изначальный показал мне, что из похода вернется в этот дом князь Зимобор! – продолжал Громан, сверля княгиню сердитым взглядом и упираясь в дубовый пол концом посоха, точно выдерживал напор сильного ветра. – А не веришь, так возьми свое блюдо самовидное и погляди!

– Какое блюдо самовидное? – Избрана искренне изумилась.

– В каком дальние страны видеть можно, Явь, Навь и Правь![1] Тебе его на днях принесли, из чужих земель доставили.

– Какое такое блюдо? – недоуменно загудели в гриднице.

– Самовидное!

– Да где же такое у нас?

– Слышь! А скатерти-самобранки нет?

– Приснилось ему, что ли!

– Чего, а умерших дедов там можно видеть? Мне бы у дядьки спросить, где он свое серебро после Яролютова похода закопал. Говорят, целый кубок был, вот с этот ковшик, и еще там перстни-обручья всякие. Мы уж обыскались, весь двор перерыли, будь он неладен!

– Сам ты неладен, Скряба, дай послушать!

А Избрана наконец вспомнила о зеркале. Конечно, Громан говорит о нем! И как только узнал! Княгиня окинула взглядом разгоряченные лица кметей. Сорока жить не могла, пока всем не разнесла! Вот, а говорят, что женщины болтливы! Сами-то хороши! Не успела она купить зеркало, и вот уже в святилище знают, что и почем! А Громан уже нацелилися на добычу. Нет, руки коротки!

– Да с чего ты взял, что это блюдо самовидное! – напустилась она на жреца. – Самое обыкновенное! Златокузнецам закажи – тебе хоть десять таких выльют.

– Прикажи его принести. И я покажу тебе в нем, что будет! Ты извела твоего брата Зимобора – я тебе покажу, как он вернется! Я тебе покажу меч в его руке! Не гневи богов, княгиня, не губи людей понапрасну, помирись с братом и отдай ему то, что его по праву! А иначе меч Марены будет в твоей руке и на коне твоем поедет Мать Мертвых!

Это было уже слишком.

– Да ты с ума сошел! – в изумлении и гневе воскликнула Избрана, едва веря своим ушам – ведь жрец при дружине обвинил ее в убийстве собственного брата. – Взять его! – крикнула она и даже вскочила на ноги. – Как ты смеешь, старый леший! Ты мне гибели желаешь! В поруб его! Чтоб тебя кикиморы взяли!

Кмети замерли с раскрытыми ртами, у некоторых в зубах были зажаты куски мяса или хлеба, что выглядело бы смешно, не будь все так потрясены. А между замершими людьми уже пробирались варяги из Хединовой дружины. Некоторые из них даже не понимали по-славянски и не могли вникнуть в суть спора княгини с Громаном, но Хедин молча сделал знак, и вот уже двое из его людей приступили к жрецу. Их задачей было действовать, а не вникать.

Волхв попытался увернуться, взмахнул посохом, но Халльвард Белый ловко вызватил посох у него из рук. Громану заломили руки за спину и поволокли из гридницы. Еще несколько варягов шли по бокам и впереди, расчищая дорогу. Никто из смолян даже не решился бы прикоснуться к верховному жрецу, но варяги, с молотами Тора на шейных гривнах, не боялись его.

Трое других жрецов стояли возле своих мест, бледные от гнева и тревоги, но молчали.

– А вы что скажете? – обратилась к ним Избрана, когда Громана вытащили за дверь. – Тоже будете нам поражение в походе пророчить? Тоже будете спорить с Перуном, который пообещал мне удачу и победу?

– Воля твоя, княгиня, – сумрачно, стараясь не терять достоинства, ответил ей Здравен. – Коли белый конь черного коня победил, значит, победа за тобой будет.

Избрана нашла взглядом Халльварда и кивнула. Варяг подошел и подал ей резной посох верховного жреца. Придерживая тяжелый дубовый посох в стоячем положении, Избрана наклонила его верхний конец в сторону Здравена.

– Возьми! – коротко приказала она.

Здравен в недоумении оглянулся на двух других жрецов, но они отвели глаза. Верховного жреца всегда выбирало само святилище, а потом проводились обряды, чтобы узнать, не противоречит ли выбор воле богов. Никогда еще не было такого, чтобы верховного жреца назначал князь. Но спорить с княгиней сейчас казалось так же глупо и опасно, как идти по реке против ледохода.

Нерешительно приблизившись, Здравен еле-еле посмел прикоснуться к навершию посоха. Но ничего не случилось – гром не грянул, молния не пала с небес. Посох не вспыхнул, когда Здравен его взял, и нижний его конец не прирос к дубовым плахам пола. Кмети закричали, сначала неуверенно, потом дружно и радостно, приветствуя нового верховного жреца. Здравен отошел с посохом, бледный, вытирая холодный пот со лба, и совсем не радовался своему неожиданному возвышению.