Полководцы Второй мировой. Красная армия против вермахта - Алекс Громов

Г. К. Жуков заехал в Генштаб, где переговорил с Б. М. Шапошниковым, а затем направился в сторону Можайска, за которым должен был быть штаб Западного фронта. К трем часам ночи он добрался до штаба, там совещались командующий Западным фронтом И. С. Конев, начальник штаба фронта генерал В. Д. Соколовский, член Военного совета Н. А. Булганин и начальник оперативного отдела генерал-лейтенант Г. К. Маландин. Вид у них был не только усталый, но и, как сказано в рукописи Жукова, какой-то «потрясенный».

И не удивительно – к вечеру 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты. Г. К. Жуков доложил И. В. Сталину: «Главная опасность сейчас заключается в слабом прикрытии на можайской линии. Бронетанковые войска противника могут поэтому внезапно появиться под Москвой. Надо быстрее стягивать войска откуда только можно на можайскую линию обороны». Затем он поехал разыскивать С. М. Буденного и штаб Резервного фронта «где-то в районе Малоярославца». Ранним утром в лесу у реки Протвы нашелся штаб, но там никто не знал, где командующий. Начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов поведал: «Днем он был в 43-й армии. Боюсь, как бы чего-нибудь не случилось с Семеном Михайловичем…»

С Буденным ничего не случилось, если не считать того, что он уже вторые сутки не мог связаться ни с Коневым, ни с собственным штабом. Жуков отыскал его в Малоярославце – в райисполкоме и услышал, что фронта практически больше нет.

«– Штаб фронта снялся в мое отсутствие, и сейчас не знаю, где он остановился, – пожаловался Буденный.

– Я его нашел в лесу налево, за железнодорожным мостом через реку Протву. Тебя там ждут. На Западном фронте, к сожалению, дела очень плохие, большая часть сил попала в окружение.

– У нас не лучше, 24-я и 32-я армии отрезаны. Вчера я сам чуть не угодил в лапы противника между Юхновом и Вязьмой. В сторону Вязьмы шли большие танковые и моторизованные колонны, видимо, для обхода города с востока.

– Ну а кто же прикрывает дорогу от Юхнова на Малоярославец?

– Когда я ехал сюда, кроме трех милиционеров в Медыни, никого не встретил. Местные власти из Медыни ушли».

Жуков велел Буденному ехать в штаб, а сам отправился в сторону Юхнова, чтобы на месте разобраться в ситуации. То и дело приходилось тормозить и осматриваться, чтобы не угодить прямиком в расположение немецких войск. Наконец, Г. К. Жуков обнаружил советскую танковую бригаду, которой командовал И. И. Троицкий, знакомый ему еще по Халхин-Голу. Танкисты сообщили, что Юхнов захвачен противником, под Калугой идут бои, а они стоят тут второй день, не получая никаких распоряжений.

Жуков велел Троицкому послать вестового в штаб Резервного фронта и развернуть бригаду, чтобы прикрыть дорогу на Медынь, а сам отправился в сторону Калуги. В пути его разыскал офицер связи и передал приказ Сталина – 10 октября явиться в штаб Западного фронта. Вернувшись 8 октября в штаб Резервного фронта, Г. К. Жуков узнал, что он назначен на место отстраненного от командования С. М. Буденного. Западный и Резервный фронты отныне были объединены в один Западный под его руководством.

При этом без поиска виновных, как всегда, не обошлось. В штаб прибыла комиссия ГКО (В. М. Молотов, А. М. Василевский, Г. М. Маленков), собиравшаяся обвинить И. С. Конева, бывшего командующего Западным фронтом, и забрать в Москву на расправу. Но Жуков заявил Сталину, что Коневу надо поручить руководство на удаленном калининском направлении. На прямой вопрос Сталина: «Почему вы защищаете Конева?» – Г. К. Жуков так же прямо ответил: «Мы с ним никогда не были друзьями. Знаю его по службе в Белорусском округе и считаю, что он справится с этими обязанностями. Кроме того, у меня сейчас других кандидатур нет». В результате И. С. Конев был утвержден заместителем Г. К. Жукова на Западном фронте.

«Противник сумел пробить 500-километровую брешь в обороне советских войск, – описывает тогдашнюю ситуацию Владимир Дайнес в книге “Жуков”. – Ситуация складывалась драматическая. 2-я танковая группа нацелилась на Тулу, чтобы овладеть дорогами для дальнейшего наступления на Коломну, Каширу и Серпухов. 3-я и 9-я армии намеревались уничтожить советские войска, окруженные в районе Дорогобуж, Вязьма. 4-я армия должна была наступать с рубежа Калуга – Медынь в северо-восточном направлении, захватить переправы через реку Протва у Малоярославца и Боровска. На 3-ю танковую группу возлагался захват линии Гжатск – южнее Сычевска. 2-й армии было приказано во взаимодействии со 2-й танковой группой подавить сопротивление в районе Трубчевск, Жиздра и овладеть дорогой Рославль – Брянск».

13 октября на всех участках Западного фронта возобновились ожесточенные бои. Сплошной линии фронта не было, а обстановка менялась каждый час. Г. К. Жукову было ясно, что слова о том, что от каждого подразделения сейчас зависит судьба Москвы, – не пустая риторика. Но он мог выставить против военной машины вермахта большей частью спешно собранные и подготовленные в ускоренном режиме части.

Немецкое командование было уверено, что войска не встретят серьезного противодействия и их надо скорее сдерживать, чем подгонять: «Согласно категорическому приказу фюрера и главнокомандующего вооруженными силами войска не должны вступать в центр города Москвы. Границей для наступления и разведки является окружная железная дорога…»

18 октября 1941 г. командующий Западным фронтом Г. К. Жуков представил в Ставку Верховного главнокомандования план отвода войск с Можайского оборонительного рубежа – на тот случай, если указанный рубеж удержать не удастся (так оно впоследствии и произошло). Крайний рубеж, где надлежало организовать мощную оборону и все необходимое для размещения основной массы артиллерии, был обозначен «по линии Новозавидовский – Клин – Истринское водохранилище – Истра – Жаворонки – Красная Пахра – Серпухов – Алексин». Штаб Западного фронта, в котором в самые критические для обороны Москвы дни находился сам Г. К. Жуков, был расположен, по разным сведениям, в селе Перхушково или возле одноименной железнодорожной станции в деревне Власиха. В любом случае это место лишь на несколько километров отстояло от находившегося в центре линии поселка Жаворонки.

Г. К. Жуков, как и в Ленинграде, взялся устанавливать в войсках жесточайшую дисциплину. 21 октября он адресует Военному совету 43-й армии распоряжение: «…в связи с неоднократным бегством с поля боя 17-й и 53-й стрелковых дивизий приказываю:

В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надежных бойцов за счет воздушно-десантного корпуса.

Заставить 17-ю и 53-ю стрелковые дивизии упорно драться, и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех, бросающих поле боя».

А уже ранним утром следующего дня командующему 43-й армией генерал-майору К. Д. Голубеву предписывается тотчас арестовать командира 17-й стрелковой дивизии, самовольно оставившей рубеж обороны, саму же дивизию «заставить вернуть утром Тарутино, во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования».

Но немцы продолжали двигаться к Москве, хотя и не так быстро и легко, как надеялся фюрер. Тем не менее в конце октября Красной армии пришлось оставить Наро-Фоминск, Волоколамск, Рузу. Рузу, один из стариннейших форпостов Москвы, сдали, можно сказать, без боя.

Однако группа армий «Центр» не сумела, как планировалось, занять Москву в середине октября. И если раньше немецкие генералы именовали противостоящие им войска армией или группой армий С. К. Тимошенко, то теперь на первый план для них вышел Г. К. Жуков.

«Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось… – вспоминал генерал Блюментрит. – Командование русскими войсками, прикрывавшими Москву, теперь принял маршал Жуков. За несколько недель его войска создали глубоко эшелонированную оборону, которая проходила через лес, примыкавший к реке Нара, от Серпухова на юге до Наро-Фоминска и далее на север. Тщательно замаскированные опорные пункты, проволочные заграждения и большие минные поля теперь заполняли огромный лесной массив, прикрывавший западные подступы к столице».

Советская разведка донесла, что немцы подводят к линии фронта резервы, явно готовясь к решающему удару. Было понятно, где это может произойти – прежде всего со стороны Волоколамска, а также в районе Тулы. Город русских оружейников немцы захватить не смогли, но вполне могли обойти его стороной и ударить сразу на Каширу.

Г. К. Жуков доложил об этом И. В. Сталину. Верховный потребовал сорвать готовящееся наступление противника путем нанесения упреждающих контрударов. Он настаивал, что следует атаковать немцев около Волоколамска, одновременно ударив во фланг 4-й армии вермахта со стороны Серпухова.

Главком Западного фронта напрягся, услышав такое. Контрудары им запланированы не были, и он знал, что свободных сил для их осуществления нет. Бросить неподготовленные части без поддержки артиллерии и самолетов против сильного противника означало наверняка потерпеть поражение.