Охота на попаданку. Бракованная жена (СИ) - Герр Ольга

С платьем тоже повезло — без корсета и кринолина, но с длинной юбкой, открытыми плечами и рукавами-клеш. Единственным неудобством были эти самые рукава, которые чуть ли не волочились по полу и повсюду лезли, но это мелочь.

Закончив с приготовлениями, мы покинули спальню. Аника проводила меня до столовой. Я соврала ей, что нервничаю и не хочу идти одна. На самом деле, я просто не знала дорогу.

Взять с собой горничную было мудрым поступком. Дом оказался внушительным особняком с множеством комнат, с высокими потолками, лепниной, картинами на стенах и натуральным паркетом. Похоже, семейство Анлуан не бедствует.

Со второго этажа по широкой парадной лестнице мы спустились на первый и еще какое-то время шли через анфиладу комнат. Наконец, Аника остановилась у двойных дверей из непрозрачного стекла.

— Дальше вы сами, леди Марилла, — сказала она.

Я кивнула, и Аника торопливо ушла. Я бы даже сказала, сбежала. Странно это. Я ведь спустилась на завтрак, а горничная ведет себя так, будто в пасть к чудовищу меня сунула.

Передернув плечами, я открыла дверь и шагнула в светлую комнату. Гостиная была под стать всему дому — с окнами в сад, обставленная со вкусом в стиле близкому к нашему арт-деко. Много золота, стекла, лепнины и даже парочка колонн.

Во главе длинного стола с белой скатертью восседала сама баронесса Анлуан. Она переоделась в яркое платье, на голове у нее был чепец, но уже не белый, а красный — под стать наряду. При виде меня баронесса чванливо поджала губы и отодвинула тарелку, словно я испортила ей аппетит. Извините, сами меня позвали.

Дочурка сидела по правую руку от мамы и с кислым видом ковыряла кашу. А вот у меня живот заурчал, едва ноздрей коснулся запах пищи. Я не ела… а, собственно, сколько? Подсчитать вряд ли выйдет, тело-то не мое, но точно очень давно.

Не обращая внимания на двух мало приятных особ, я поспешила занять свое место за столом, а после наполнить свою тарелку. Затем сразу принялась за еду. Боже, как же я проголодалась! И вообще это тело надо откармливать, а не то ветром унесет.

Все казалось на вкус просто восхитительным. Свежая еще горячая выпечка, на которой таяло масло. Воздушный белковый омлет. Варенье из незнакомых мне ягод, немного терпкое на вкус.

Я ела и жмурилась от удовольствия. А в какой-то момент облизала пальцы, по которым тек сок надкушенного мной фрукта.

— Отвратительно, — фыркнула на это баронесса. — Ты ешь, как простолюдинка.

Я распахнула глаза и насупилась. Вообще-то я и есть простолюдинка. Обычная девчонка из пригорода, воспитанная двором, пока мама пропадала на двух работах, чтобы нас прокормить. До этого дня я свое происхождение зазорным не считала. Может, мне не хватает манер, но хорошим человека делает не умение правильно держать вилку, а то, что у него в душе.

Вот, например, Авелина — дочь баронессы — сидит с идеально прямой спиной, не кладет локти на стол и пользуется правильными столовыми приборами, и что с того? Манеры не делают ее лучше. Гадина она и есть гадина.

Подтверждая мои мысли, Авелина отложила приборы и произнесла:

— Маменька, мне кажется, пора перейти к делу.

— Ты права, душенька, — кивнула баронесса и хлопнула в ладоши.

На звук тут же открылась дверь, и в столовую вошли три человека — двое мужчин в ливреях и женщина в переднике. Все трое явно из прислуги. Их вид заставил меня напрячься. Вряд ли баронесса позвала их для дочери. Нет, они здесь по мою душу.

— Вы что задумали? — подозрительно сощурилась я, крепче сжимая столовый нож в руке.

Чуть подумав, я отложила нож. Он тупой и бесполезный. Лучше возьму вилку. Если ей ткнуть, как следует, мало не покажется.

— Пора преподать тебе урок, Марилла, — заявила матрона. — Ты совершенно распоясалась. Будь твой отец жив, он бы сгорел со стыда за твое поведение.

— И в чем суть урока? — уточнила я.

— Она проста: ничто не остается безнаказанным. Ты скомпрометировала себя встречей наедине с мужчиной, а, как известно, падшей женщине не пристало носить длинные волосы. Их стригут в знак позора. Чтобы любому, кто взглянет на нее, было очевидно — перед ним блудница.

Ни на миг я не поверила, что дело в мужчине. Баронесса мстит мне за утренний прилет подушки. Мелочная особа!

Не то чтобы я против коротких стрижек. Наоборот, люблю их, в том числе делать. Но в этом мире с короткими волосами придется туго. Слова баронессы ясно дали это понять.

Я рискую превратиться в изгоя. Воображение нарисовало жуткую картинку — вот я иду по улице, а мне вслед летят камни. Люди кричат — «Ату ее! Ату»! В подобной обстановке будет сложно искать настоящую Мариллу.

— Не хочу я стричься, — качнула головой. — Мне и так нравится.

— А тебя никто не спрашивает, — хихикнула Авелина.

Она еще не договорила, а лакеи бросились на меня с двух сторон. Схватили за руки, надавили ладонями на плечи, намертво пригвоздив к стулу. Я вырывалась и пыталась нанести удар вилкой, но ее быстро выбили из моей руки.

Обезоружили, гады! Двое сильных мужчин на слабую хрупкую девушку. Совсем совести нет.

— Пустите! — кричала я. — Не смейте!

На мои вопли никто не реагировал. Разве что Авелина залилась противным хохотом.

Баронесса кивнула женщине в переднике, и та достала из кармана ножницы. Большие и ржавые. Я в ужасе застыла. Этим она будет меня стричь? Да у меня же все концы посекутся! Парикмахер во мне бился в предсмертных судорогах. В самом страшном сне не могло привидеться, что меня будет стричь малограмотная тетка тупыми ножницами для резки бумаги.

Я крутила головой, не даваясь ей в руки. Но, увы, сделала только хуже. От моего сопротивления пряди она срезала неровно. Впрочем, сомневаюсь, что сиди я спокойно, результат был бы лучше.

Женщина хватала пряди моих волос, с силой оттягивала их от головы, будто хотела сорвать с меня скальп и разом покончить с унизительной процедурой. А потом она долго и упорно кромсала волосы ножницами.

Прядь за прядью летели на пол. Одна — длиннее, другая — короче. Никакой симметрии, стиля или вообще прически. Одна тупая физическая сила и желание угодить хозяйке. Уверена, баронесса специально позвала неумеху, чтобы я в итоге выглядела еще ужаснее.

4--2

Все время унизительной процедуры я сражалась, как львица, но враги превосходили по количеству и силе. В конце концов, им удалось задуманное — меня насильно остригли. Когда с делом было покончено, служанка в переднике ушла, а вот лакеи остались и по-прежнему держали меня. Знали, если отпустят, — я тут же брошусь на баронессу и без всяких ножниц вырву ей волосы!

— Сволочи! Гады! — ругалась я, а по щекам от бессильной злобы катились слезы.

Голова раскалывалась. Меня будто за косу оттаскали, а то и вовсе сняли скальп.

Я посмотрела на пряди на полу и прикинула, насколько ужасно сейчас выгляжу. Судя по всему, у меня на голове теперь что-то вроде прически-ежика — короткие неравномерные клочья торчат в разные стороны.

В моем мире такое вполне могло сойти за модную стрижку, особенно если покрасить прядки в разные цвета. Но здесь, как любезно сообщила баронесса, — это символ позора. Теперь мужчины будут бежать от меня, как от чумной. Наверняка, здесь женятся исключительно на девственницах, раз правила запрещают даже побыть с мужчиной наедине. Не видать мне замужества.

— Сейчас ты выглядишь так, как должно, — похвалила баронесса. — Твой позор увидят все.

— Но ведь это и ваш позор, — напомнила я. — Как мне найти мужа с такими волосами?

Не то чтобы я собиралась искать, но сам факт того, что слова и действия мачехи противоречили друг другу, вызывал недоумение.

— А ты постарайся, — хмыкнула она в ответ. — В противном случае тебя ждет монастырь.

После ее слов я вдруг поняла — а ведь она хочет сплавить меня в монастырь! В этом ее настоящий план, а вовсе не в том, чтобы отдать меня замуж. Замужество не вычеркнет меня из ее жизни, а монастырь очень даже. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.