После - Конъюнктурщик

— Слушаюсь, префект! — выпалил стражник, узнавший старшего по званию.

Двое подошли к прямоугольным дверям и ключами вскрыли тяжелый висячий замок. После чего постучали по дереву. Внутри раздался такой же ритмичный стук. Послышался засов.

Врата раскрылись.

И темнота внутри не развеялась светом пламени, а стояла как субстанция. Оттуда шел дым, а по полу растекался плотный серый туман.

Напряжение сковало все тело Стратоника.

Воины подняли щиты и выставили клинки.

Что-то внутри зашипело, затем зарычало.

И во тьме загорелись красные огоньки, как тлеющие угли, раздуваемые порывом воздуха. То были иные глаза.

Раздался низкий басистый смех, в котором смешались многие голоса, но то был смех одного лишь существа. Огромное жирное складчатое пузо показалось впереди, а за ним мускулистые руки, каждая держала по широкому тесаку грубой работы, покрытому ржавчиной, зазубринами и царапинами.

Черная магма отвращения, перемешанная с раскаленной злобой и скользким щекотным страхом, разливалась по телу Стратоника, напрягая все его мышцы, кривя лицо гневной гримасой.

— Мерзкая тварь! — крикнул префект.

Снова послышался смех.

И на свет явилось все тело здоровяка с двумя тесаками. То, что было когда-то человеческим лицом заплыло жиром до неузнаваемости и выражало открытой пастью нечто походящее на улыбку, в глубине бугрящихся меж лоснящихся опухолей горели те самые красные угли глаз иного мира.

Прикрывшись круглым деревянными щитом, Префект стал подступаться.

Недолго думая, махина ринулась на Стратоника, и чуть не сбила его с ног, навалившись всем телом на щит; со сторон она рубила тесаками по латам, высекая искры. Колоссальная туша подавляла все силы человеческого тела. Воинственность угасала, когда в последний момент в мышцах разгорелось вновь пламя борьбы.

Наконец тварь уперлась кулаками в щит и мощным рывком отбросила человека так, что тот упал на воинов, но те подхватили, дав ему упасть.

В глазах расцвела чёрная роза забытия, голову сдавило…

С двух сторон стражники бросились, но после колющих ударов их клинки глубоко утонули в жирной плоти, а самих их монстр оглушил ударами тесаков по шлемам, отбросив в стороны.

К этому времени Стратоник пришел в себя и вновь ринулся в бой, уперев щит в огромное пузо.

Вырывая из глубин всю свою мощь, Стратоник уперся одной ногой в пол и, сделав резкий толчок, начал теснить тварь, нанося ей страшные удары мечом наотмашь, срезая целый пласты мяса, и наконец отпихнул тварь так, что та попятилась назад. И потом с воинственным воплем на устах он сделал выпад и рассек пузо сверху вниз, из того полилась вязкая черная кровь, в ней плавали гниющие потроха, в которых копошилось изобилие жирных белых личинок.

— В атаку! — скомандовал префект.

И воины ринулись и стали рубить жирного монстра. Работая, как единый станок, они изрубили его на куски, сильные руки с тесаками были отсечены в мгновения, а тело раскромсано на куски, они толпились в потрохах, давя личинок и продолжая колоть и резать ненавистную плоть.

— Ладно, хватит! — крикнул Стратоник, останавливая своих воинов, пришедших в ярость от мерзости увиденного.

— Он пожрал наших соратников, сука! — выпалил навзрыд один из стражников.

Префект взял у воина факел и направился к дверям:

— Не время для стенаний, пора опустить рычаг и закончить эту битву.

Теперь темнота растаяла, и взору открылся круглый в плане зал, с ровным потолком и поверхностями, испещренными письменами. Против входа в стене красовался чистый железный рычаг.

И как только Стратоник сделал первые шаги в направлении к своей цели, врата за ним резко захлопнулись.

В коридоре грянул шум ломающегося железа и рвущихся тел.

Короткие крики боли.

Тишина.

— Что это!?

Факел потух.

_____

В залитой утренним светом спальне на постели полулежала Психея, сжимая в руках чужие рыжие пряди меж своих бёдер. Закрыв глаза, она ярко наслаждалась, ощущая как по телу растекается лава счастья.

Где-то вдали раскрылись двери.

Загремели латные ботинки.

Резко отпрянула прислужница и бросилась в страхе и смущении надевать свою сто́лу и приводить в порядок свои растрепавшиеся волосы, горевшие алым в прямых лучах зари.

В покои вошел один из командиров в сияющих полных белых латах и белом плаще, сняв шлем с красным хвостом, он сухо известил:

— Префект войска Стратоник пал в бою.

— Мой муж Стратоник?! — воздух кончился.

— Мне жаль, — последовал все такой же сухой ответ.

Командир развернулся и ушел.

Психея, вскочив тут же пала на колени, лицо её скривила боль.

Крик.

Дом заполнился самыми черными рыданиями.

Подобно тому, как иссыхает река, эмоции испарились, и в одно мгновение душа Психеи умерла.

В полубреду она вышла на террасу перед домом и увидела выстроившийся на улице отряд. Мрачные лица воинов. Бой барабанов стих. Подняли чёрный штандарт. Это была личная охрана префекта.

— Клянемся, — зазвучал хор молодых мужественных голосов, — мстить до последнего дыхания, пока не будут истреблены нелюди!

Командир вскинул руку с сжатым кулаком.

И весь строй ответил вскинутыми руками.

— Знамя выше, святые воины Башни! За наш город!

Ответ хором:

— За наш город!

Текли слёзы на молодых лицах.

Где-то среди колонн стоял полу-мрачный Таврион и тихо смотрел.

Покрасневшие глаза Психеи потухли, она скрылась в глубине дома.

_____

— Она не плоха.

— Да.

— Тебе нравится?

— Да, но ты лучше.

В просторные покои из черного кирпича через длинную вертикальную пробоину в стене проникал серый свет дня, мягко окрашивая все.

Свет ностальгии по прошедшей битве. Солнце печалилось о том, что уходило. Души мёртвых пылинками поднимались по лучам.

Пожары медленно утихали.

В городе наступило затишье.

В углу комнаты сидела девушка над трупом своей сверстницы, доставала из вспоротого живота внутренности и тихо ела их. Одежда на мертвой была цела, но залита кровью, и с багровых пятен на стене бежали полоски, и алые лужи растекались по каменной плитке пола, а в них шевелилось отражение.

Пара стояла в стороне и наблюдали.

— Мило.

Прикоснувшись пальцами к подбородку Табии, Люций повернул её лицо к себе.

Поцелуй.

Пошел снег.

Убрав каштановые кудри, закрывшие лоб, Табия протяжно и томно произнесла:

— Мне кажется, наша связь угасает.

— Наша связь вечна, — Люций сощурив глаза посмотрел на свет, его тонкие губы дернулись искривленно, — мы не прервем её, даже если захотим.

— Это звучит, — Табия прильнула всем телом и приоткрыла губы, — зловеще.

Наступило молчание.

Тишину нарушали лишь звуки пожирания плоти.

Но вскоре девочка услышала давящую каменную тишь и, скривив лицо в смущении и страхе, встала и побежала прочь.

Напряжение крепло в лучах солнца, что стали ярче, будто раскаляясь от сгущающегося гнева двух существ, стремившихся в своем единении к одиночеству, падая друг