Убили Винни - Джереми Камерон

Бежал как сумасшедший.

В тот день все за покупками ломанулись, народу полно — меня догнать нереально было. Я по Хай-стрит, из ларька в ларек, половина моих дружков на улице — эти хрен кого пропустят (им, вообще-то, в школе надо быть, ну да ладно). Когда на Вестбери-роуд выбежал, они уже отстали давно.

В бильярдной на Хо-стрит толкнул скотч за десятку — так, мелочь для начала. Потом домой, взял колонки (я их еще два дня назад спер), их тоже продал. Ну, думаю, теперь хватит. Пошел обратно в «Пальмерстон».

Вот тут бы мне и остановиться — ничего бы не было, но у Тины запросы оказались.

Подхожу к ней, говорю:

— Здорово!

— Привет! Ну что, достал?

— А то!

Тут опять тот урод влез:

— Так, я не понял. Это что за хрен, а? По морде давно не получал?

Он мало того что блондин, у него еще и шнобель как два моих. Я тогда с баллончиком ходил, прыснул разок — они под стол: кашель одолел, понимаешь…

А мы с Тиной на выход.

Я было хотел их тачку угнать, только передумал: мне в «Прелюдии» светиться смысла не было. Дошли по Форест-роуд до остановки такси, свернули на Бейкерс-Армс, зашли в бар, выпили. Я ей говорю:

— Смотри, если ты на крыльце хочешь, я ведь его и развалить могу ненароком.

А она:

— Ты лучше банан купи, а то еще не потянешь.

Короче, как обычно: два коктейля — и она уже готова.

Но к ней идти еще рано было, поэтому она говорит:

— Давай пока покатаемся.

Я:

— Без проблем, снимай штаны, залезай сверху — я тебя покатаю.

Она меня шлепнула:

— Да не так!

— А куда поедем-то?

— Да все равно. Можно в Саутэнд, можно к водохранилищу.

Я тогда еще подумал: хорошо, на болоте тоже прикольно.

В общем, съели по кебабу, я ей еще шипучки купил: она хотела, потом сели в автобус на Ли-Бридж-роуд и поехали к больнице Уипс Кросс. Я, между прочим, автобусы всегда ненавидел. Дошли до стоянки. Там иногда полицейские сидят пинают, но обычно никого нет. Лучше, чем у Центральной больницы. Огляделся — чисто. Подошел к «Сьерре» — и поехало.

Влез легко, правда, через багажник. У них в новых моделях другие замки — раньше их все ключом от дома открывали, а теперь надо шпильку с собой носить. Хорошо, сидим в салоне, все нормально, типа крутые. А что дальше делать — хэ-зэ: водить-то я не умею!

Сто раз в ворованных тачках ездил, а за рулем сидеть не приходилось. Правда, с автоматикой катался один раз, и еще раз мы с Уэйном Сапсфордом ходили на аттракцион с машинками. Только там надо было друг с другом сталкиваться, а перед больницей это как-то не рекомендуется.

Беда, короче.

Я такой типа: спешить некуда, можно пока музычку послушать. Тина посидела-посидела и говорит:

— Кататься-то будем? Хотя бы до дома подвези, хочу, чтобы наши посмотрели…

Тут уж мне деваться некуда, и дождь еще пошел… Короче, поехали. Вставил кассету с раггой, завел мотор. Теперь бы вот только вспомнить, какую передачу включать.

Мы ведь в дальнем ряду стояли, можно было бы назад отъехать, но я, чем заднюю включить, включил не то вторую, не то третью. Шарахнули со всей дури впередистоящему в багажник. Он откатился — сразу место образовалось. Выкрутил руль — и поехали. Тина ржет как обкуренная.

Причем передача вроде правильная, на сцепление нажать догадался, а машина все равно виляет. Мы эти две мили час, наверно, тянули. Быстрей бы на автобусе доехали. Опять же и полиция бы меня у дома не встречала. На вертолете.

Расслабился потому что, решил, что уже крутой. Еду в машине, доволен дальше некуда, Тина с меня уже штаны снимает… Вот тут бы доехать спокойно до дома, бросить тачку на улице, там таких вагон стоит, — нет, мне приперло выпендриться. Особенно перед Дином Лонгмором, у него вообще было: ни дня без тачки. Он жил на Хиллифилдз, на первом этаже. Я еще подумал: круто будет тачку у его двери оставить.

Доехал нормально. На Хайем-Хилл-роуд народ вежливый: как меня увидели, все на обочину посъезжали. Свернул на Хиллифилдз, машину вроде выровнял — бац! — в последний момент забыл, где газ, где тормоз. В общем, остановился у двери, но уже с той стороны. Дин, как узнал, уссался просто.

Короче, внутри ее оставлять смысла не было. Мы с Тиной нашли-таки, где там задний ход, и на полной скорости обратно. Правда, подъезд таки попортили: они там дверей понастроили — машина не пролазит.

Тут Тине резко стало плохо, и она ушла. Я посидел как дурак, потом развернулся и к себе поехал, там недалеко было. Я думал, если без шума до дома доберусь, никто не заметит. Кто же знал, что они с вертолета все видели? Я всю жизнь думал, они там погоду замеряют, а они, оказывается, за мной уже двадцать минут следили. Ну и все. Дальше как в «Смертельном оружии». По нашим районным меркам, меня даже и не били почти. «Сьерру» побитую забрали и на место отвезли. Потом раз — сразу шесть машин подъезжает к дому. Мама испугалась, думала, они ее убьют, как в телевизоре.

Снайперов у них, правда, не было, так что меня в участке малость попинали, а когда подустали, предъявили мне девятнадцать пунктов. Меня, между прочим, после этого сразу зауважали: у нас во дворе никто больше десяти не получал. Мать подошла, когда я уже показания давал, раньше не могла: у нее обед на плите стоял.

В общем, предъявили мне повреждение машины с отягчающими, повреждение имущества с ними же, вождение без водительских прав и страховки, вождение без присмотра, нарушение ПДД, отсутствие предупреждающего знака на учебном автомобиле и еще там что-то такое было, про что я вообще первый раз в жизни слышал. Потом видят, что мне все равно уже за все тянуть, взяли и еще до кучи препятствие сотрудникам прилепили. Вот, правда, что паспорта при мне не было, не пришили: все-таки пятнадцать лет парню. Вообще, конечно, легко отделался. Могли бы еще ограбление банка навесить или укрывание от налогов. Вызвали моего адвоката (мной в тот раз миссис Меллоу занималась), обвинения зачитали. Я все это молча выслушал.

Они мне еще посоветовали с инструктором поездить: мол, в моем возрасте пора уже уметь краденые тачки отгонять.

А Тина молодец все-таки: тогда-то мы не успели, так она в суд пришла, и мы с ней в женском туалете… Подружка ее Карен на стреме стояла. И вдруг по репродуктору объявляют: «Николас Беркетт, пойдите в зал номер четыре». Тина взвизгнула (не от оргазма), у нее там что-то сжалось внутри, и я выпал. Она вопит: «Вот гады!»

Я ругнулся, застегнулся и в коридор на выход. Тина тоже выскочила было, потом кричит: «Погоди, я потекла!» И обратно — вытираться. А там ведь полон коридор народу: адвокаты, соцработники, хрен знает кто еще!

Судья, старуха мерзкая, говорит: «Очень прискорбно тебя здесь видеть, Николас». Мать тоже из-за спины: «Слушай, поганец, что тебе говорят!»

— Положение у тебя, Николас, очень серьезное. Мы запросили на тебя характеристику. Наверное, придется отправить тебя в колонию… Ты нам ничего сказать не хочешь?

А меня всего трясет: нервы, да еще с Тиной не закончили, в штанах вообще непонятно что творится.

— Ну так что же, Николас?

— Меня Ники зовут.

Молодец, нашел что сказать. Мать вскочила и меня по щеке. Надо было им тогда между прочим дело на нее завести — за плохое обращение с ребенком пришить.

— Все, молодой человек, через месяц будет готова характеристика, тогда увидимся.

И увиделись. Отправили меня в деревенскую колонию и там полтора месяца дрючили не слезая.

И с Тиной уже не получалось как раньше. Мы, правда, потом перепихнулись пару раз — как-никак круче нас в районе никого не было. Только это уже никому не было нужно. Потом она родила, ее разнесло, и к семнадцати годам на нее уже смотреть было страшно. Так все и кончилось.

Глава четвертая

Попрощался с Шантель, пошел в Сикамор-корт. Кошмар: в лифтах ссут, на лестницах собаки гадят. Я читал про одного мужика: он на Бомонт-роуд на одиннадцатом этаже в квартире лис держал. Блин, в Чингфорд-Холле никто бы даже не заметил. Надо такой закон издать, чтобы члены райсовета в обычных домах жили. Сразу бы везде подчистили. А то тут только фильмы ужасов снимать. Считается, что у нас здесь у каждого второго судимость, работает только каждый двадцатый, а кабельное у каждого сотого. Видак краденый — пожалуйста. Порошок — пять сек. Ствол — через полчаса подходи — любой на выбор. Так и живем.

Пошел вверх по лестнице. Двери всю ночь грохают, из вентиляции жратвой тянет. Время полдвенадцатого, может, Келли меня ждет… Стучу в дверь.

— Кто там?

— Я.

— Чего тебе? Ко мне сейчас нельзя.

— Сдурела, что ли? У тебя там есть кто?

— Никого. Ночь уже, потом придешь.

— Давай открывай, меня тут ищут…

— Так они и сюда придут.

Скривилась, но впустила все-таки. Келли — она вообще ничего. В последний раз девять месяцев ждала, ни с кем не гуляла. Знала потому что: выйду — убью. Я ведь узнаю-то быстро — тут полрайона будет желающих меня порадовать. Но не в этом дело. Вышел я — она как с цепи сорвалась. Ее, по-моему, весь квартал переимел. Где только не шлялась — почти как я. Вот девка сумасшедшая!