Сын тысячелетнего монстра - Кирилл Неумытов

Я сделал усилие и всё-таки поднялся с кровати. Первым делом посмотрел в окно — одно из солнц в зените, другое близко к закату — значит, есть пара часов собрать вещи и отыскать эту четвёрку. Не знаю, насколько хорошо меня «подлатали», но без хорошей медицинской помощи, после пулевого ранения резво не встанешь. К тому же не получи я лечение, моя прожорливая регенерация высосала бы из меня всё, и Хирларду снова пришлось бы меня откачивать.

Где же мне их искать? Границы нашей звезды очень небольшие: деревня, хвойный лес и маленькое озеро. Всё это вполне реально проверить часа за два. Я слышал, что из Мейса в Зону входят обычно с западной части леса, поэтому сначала в дом, за вещами, а потом сразу к западной границе.

Что у меня было из вещей? Из полезного только нож, сумка наподобие рюкзака и тёплая одежда. Если говорить честно, к походу на несколько лет я точно не готов, тем более в Зону Негатива…

Зона — это безразмерная, переменная и очень коварная территория. Оказавшись там, может показаться, что кругом всё те же земля, деревья, небо, но это далеко не так. Стоит чуть отклониться от правильного пути, и ты навсегда окажешься по ту сторону Негатива — в пространстве боли и страдания, обречённый на долгую, мучительную смерть.

Грубо говоря, если ты бездумно пойдёшь за границу созвездия или звезды, то попадёшь в Негатив, а затем в Смертельный Негатив, из которого выхода нет вообще. При этом вначале Негатив (или если совсем не повезло, Смертельный Негатив) не ощущается и невидим совершенно — ты можешь войти в него, даже этого не почувствовав. Но как только ты осознаешь, что находишься в Зоне, окружающая местность резко меняется и может преобразоваться в пустыню, в горы, в джунгли, в заброшенный древний город и во многое другое. Вариантов миллионы, и путь от одного созвездия до другого всегда выглядит по-разному.

Я переоделся, собрал рюкзак, купил четыре буханки хлеба и отправился в западную часть леса. Объективно, для Зоны я сейчас слишком слаб, и без обучения магии вряд ли стану сильнее. Что я уйду отсюда в тринадцать, что в двадцать — максимум стану чуть выше и физически сильнее, но не более. Даже имея большой потенциал, самостоятельно, без хорошего учителя, далеко не продвинешься. Видимо, в моей жизни только два пути — смириться и навсегда остаться в деревне, либо рискнуть и отправиться в Зону. Либо взлечу как орёл, либо разобьюсь о скалы — третьего не дано…

Я успел буквально за секунду до.

Безопасная территория нашей звезды ограждена высокими красными столбами с интервалом в пять метров. Вдалеке, прямо меж двумя оградительными столбами стояли те чужаки. Они проходили в… портал? По-другому этот разлом в пространстве не назовёшь. Я побежал со всех сил и прыгнул в уже практически закрывшийся разлом.

— Пацан… Зря ты это сделал… — сказал мужик, спутник того самурая.

И буквально в первую секунду я понял, что это действительно было зря. Мы стояли посреди огромной снежной равнины, идеально ровной и от этого даже неестественной. Хоть солнце светило ярко, оно ощущалось парадоксально безжизненным и тусклым, словно его лучи не наполнены светом, а наполнены тьмой. Я боялся смотреть на это солнце, однако всё-таки невольно бросил на него взгляд.

Все окружение резко обратилось во тьму, солнце стало чёрным, а через несколько мгновений рядом с первым чёрным солнцем возникло второе, ещё более зловещее.

Я с трудом отвёл взгляд, и мир снова пришёл в норму. Вот дерьмо. Теперь понятно почему люди боятся даже говорить о Зоне. Я весь дрожал то ли от страха, то ли от неимоверного холода, а быть может от всего сразу.

— Зачем ты прыгнул в эйслобол?! — зеленоволосая схватила меня за горло своей медвежьей рукой. Она была вне себя от ярости. — Тебе жизнь не дорога соваться в Зону?

— Сара, отпусти его, — командно сказал самурай. — Нельзя, случаем, открыть эйслобол ещё раз?

— Естественно нет! Эта астрологическая тропа ведёт только к созвездию Бейджи и никуда более…

Сара опустила меня, и я слегка ощупал шею — не идёт ли кровь от вонзившихся когтей. Крови нет, а вот дыхание она мне сбила знатно, особенно в условиях этого тяжёлого холодного воздуха. От такой встряски прошёл страх и неожиданно появилось стальное хладнокровие.

— Созвездие Бейджи? — переспросил я, отдышавшись. Не самое известное созвездие, но явно лучше, чем деревня Мейс. — Я буду очень благодарен, если вы возьмёте меня с собой в путь.

Киара фыркнула.

— Что нам даст твоя благодарность? Выдвигаемся в путь, на пацана предлагаю не обращать внимания. Пускай идёт за нами, до тех пор, пока не закончатся силы. Думаю, его хватит ненадолго.

— Киара, не тебе это решать, — сказал самурай, закрыв глаза, будто прислушиваясь к чему-то. — Как тебя зовут, мальчик? Представься и расскажи о себе.

Бр-р, как же холодно. Мне хотелось достать из рюкзака все тёплые вещи, а не разговоры разговаривать… А эти четверо стоят, не в самой тёплой одежде, и, кажется, вообще не мёрзнут — понятно, что это из-за магии. Самурай спросил меня так, будто от моего ответа будет зависеть, возьмёт он меня или нет. «Расскажи о себе» равнозначно расскажи на что способен.

— Меня зовут Майто, мне четырнадцать, — возраст я чуть округлил, — родное созвездие Гидра, не инициирован, но немного умею колдовать, запас анхе примерно сотня, есть врождённые способности к сенсорике. Я хочу стать музыкантом, и поэтому моя первая цель — это выбраться из Мейса куда-нибудь, где вовсю кипит жизнь. Вторая моя цель это, конечно же, обучиться магии. Здесь, в Мейсе, мне мало кто может во всём этом помочь…

— Вторая цель вполне обыденная для таких юношей, а вот первая вполне интересная. А каким музыкантом ты хочешь стать?

— Таким, чья музыка будоражит и заставляет качаться в ритм.

— Вот значит как… интересно… — продолжал самурай, поглаживая бороду, — Ты говоришь, что Гидра родное для тебя созвездие, как ты оказался в Мейсе?

— Этого я до конца не знаю. В возрасте семи лет я вышел из Зоны, не зная о себе совершенно ничего, кроме имени.

Киара насторожились от моих слов.

Фактически я признался, что манкурт, но лучше сказать правду, чем наврать с три короба. Про то, что я попаданец из другого мира, я, естественно, говорить не стал, это уже было бы слишком. Когда говоришь часть правды,