Ищите интонацию. Сборник коротких рассказов - Борис Алексеев

Андрей замолчал и через плечо Даниила взглянул на икону.

– Лепно пишешь, толково. Только ешь меньше и икону люби. Познаешь великое от неё утешение!

И тут Фёдору стало плохо. От обилия нахлынувших чувств он рухнул было на пол, но Андрей подхватил юного изографа и бережно положил прямо поверх каких-то бумаг на диван…

P.S.

Когда Фёдор пришёл в себя, никого в мастерской не было. Он лежал на диване, боясь повернуться и оглядеть комнату целиком. Его страшила будущая правда о том, что дорогих сердцу гостей нет.

Фёдор медленно приподнялся, подошёл к столу и взглянул на…

Икона была дописана чьей-то невероятно сильной рукой и буквально искрилась художественным мастерством и молитвой. Он взял икону дрожащими от волнения руками и поцеловал край доски. «Господи, сподоби меня на такое письмо!» – вздох восторга и одновременно страха вырвался из его уст.

– Это и есть теперь твоё письмо, – ответил как бы ниоткуда голос Андрея.

Фёдор опустился на колени перед образом преподобного Сергия Радонежского и стал горячо молиться Богу.

Борины грёзы

Боря прикрыл ладошками полные слёз глаза.

– Боря, не три глаза, что случилось? – мама бережно опустила Борины руки.

– Мама, три… три… – Боря начал говорить, но слёзы вновь брызнули из его глаз.

– Боря, успокойся, пожалуйста, и не три глаза! – с ноткой строгости в голосе повторила мама.

– Мама, три…

– Что «три»? Объясни, наконец, что случилось?!

– Мама, три… ноль, мы проиграли три ноль! Мне страшно, мы проиграли!..

– О, Господи, всего-то!

В тот памятный вечер команда российских мастеров кожаного мяча проиграла малоизвестной сборной Уэльса с позорным для Российской империи счётом 0: 3. Для Бори полуторачасовое Национальное позорище стало худшим периодом его одиннадцатилетней жизни.

Боря «с детства» увлекался футболом и мечтал стать великим футболистом.

Как правило, такие мальчики посещают футбольные секции и школы. Но Боря об этом как-то не задумывался. Само прикосновение к мячу окрыляло его мечтательную натуру, и он часами гонял в полном одиночестве по двору коричневый ниппель, представляя вереницу окон дворового колодца как эллипс Большой арены в Лужниках, или, на худой конец, Estadio Santiago Bernabеu[11].

Однажды отец, уезжая в многомесячную командировку, снял на лето для мамы с Борей дачу в Подмосковье. Лишь только по приезду распаковали вещи, Боря взял мяч и побежал на край деревни. Он приметил в поле за коровником футбольные ворота, когда они с мамой съезжали с большака на деревенскую улицу. На самодельном футбольном пятачке с двумя покосившимися воротами никого не было. Боря по привычке предложил капитанам команд жребий. Его команде достались правые ворота и право первого удара по мячу. Игра закипела. Боря, сверкнув дриблингом, обыграл подряд трёх защитников противника и был готов пробить в дальнюю девятку, как услышал за спиной смех деревенских пацанов:

– Эй, ты, толстый, ворота не сломай!

Я совсем забыл сказать, что Боря действительно был упитанным мальчиком. Слава Богу, в одиннадцать лет едкие насмешки ещё не ранят глубоко и нестерпимо больно.

Боря на бегу попытался обернуться, но споткнулся о кочку и кубарем покатился по траве. Когда он встал, ребята уже подошли и встали в кружок, с любопытством рассматривая новичка.

– Ты чё, футболист? – спросил высокий рыжий парень с лицом в красно – коричневую кнопку.

– Да, – ответил Боря, – я занимаюсь.

Зачем он стал врать, ведь никто его к этому не побуждал? Очень захотелось казаться в глазах этих мальчишек большим и сильным. (Первый мужской звоночек прозвонил в его сердце, сработав на опережение неторопливого времени жизни.)

– А где занимаешься?

– В «Торпедо!», – Боря врал всё твёрже и естественней. Наверное, «кто-то» нашёптывал ему, подтрунивая над мальчишечьей гордостью: «Ну, давай, покажи им!»

– А за деревню будешь играть завтра с Дунинскими?

– Буду. Меня зовут Боря.

Парни чинно пожали друг другу руки. На том и расстались.

Всю ночь Боря ворочался и поскрипывал пружинами старой железной кровати. Мысль о том, что он завтра первый раз в жизни выйдет на поле не один, страшила и увлекала одновременно. Настал час, когда он должен проявить филигранную технику, которую поставил сам себе за годы тренировок «на разных стадионах мира». Он днями работал у стенки, обучал себя технике приёма мяча и точному пасу в одно касание.

Боря вспомнил мёртвую тишину трибун, он готовится бить то самое роковое пенальти в ворота сборной Англии. И тысячеголосый рёв восторга над его головой, когда после победного гола он покидал игровое поле!..

Воспоминаниям, казалось, не будет конца. Но вот пропели первые петухи. В рубленное окошко над Бориной кроватью впорхнул первый солнечный зайчик, но с мальчиком ему встретиться не удалось – Боря под утро крепко уснул.

…Команды выстроились в центре поля для приветствия. Судья в окружении двух капитанов бросает жребий. Приглядись, читатель, внимательно приглядись! Один из капитанов – наш… Боря! Да-да, своими ответами он произвёл на деревенских пацанов неотразимое впечатление, и судьба капитанской повязки была решена. «Веди нас, Борис, к победе!» – съёрничал голкипер Вовка. «Победа, победа!..» – хором закричали ребята, и Боря закричал с ними вместе, воинственно поднимая руку, перевязанную красной капитанской лентой.

Раздался свисток судьи, и игра началась. Команда «Бориной деревни» при каждом владении мячом играла только на Борю. Все с нетерпением ждали, что «Торпедо» вот-вот покажет столичный класс и накидает Дунинским покуда некуда. Но игра у Бори… не заладилась. Ему, привыкшему без помех контролировать ситуацию и самому распоряжаться мячом на каждом игровом пятачке, всё время мешал соперник. Оттого его отточенная техника распадалась на груду несвязанных друг с другом деталей. Мяч, который должен был катиться прямо под ногу, от чужого касания вдруг менял направление и переставал слушаться. С каждой следующей минутой товарищи по команде всё реже выискивали Борю и всё чаще организовывали атаки друг с другом.

Перед концом первого тайма Дунинцы ломанулись по центру, вышли к штрафной, и кто-то не слишком прицельно пробил по воротам. Мяч взвился в воздухе, чиркнул о Борину ногу, изменил направление и влетел в ворота родной деревни… Капитан «дуняшек» подскочил к Боре и демонстративно пожал ему руку под хохот и свист дунинских болельщиков.

– Замена! – кто-то крикнул со скамейки запасных. К Боре подбежал тот самый рыжий парень и, немного смущаясь, сказал:

– Борь, мы тебя меняем. Ты уж того, отдай повязку.

Боря механически развязал красную капитанскую ленту и пошёл с поля под оглушительный свист болельщиков обеих команд. Н-да, в Мадриде, помнится, всё сложилось иначе…

После ухода Бори игра выровнялась, подуставшие дунинцы стали всё чаще проваливать оборону и к концу матча отхватили покуда некуда.

– Вот что значит, вовремя произвести замену и удалить слабое звено! – умничал после матча голкипер Вовка…

Когда Боря вернулся домой, мама весело спросила сына: «Как сыграли?» Боря полез на печку и первый раз в жизни попросил маму: «Мама, не трогай меня, я расту…»

Голубая Вольва

Голубая Вольва выкатилась из толчеи городских улиц и юркнула в неприметную подворотню старого дома.

– Какая машина! – вздохнул сидящий неподалёку бомж, – Да…

– Голубенькая! Ах ты, рыбка… – улыбнулась Валя, рассматривая двор с балкона, увитого многоярусными цветами.

Яркое июльское солнце гравировало причудливый рисунок теней на фасадах окрестных домов. Оттого двор, утопающий в фиолетовой тени, казался глубоким колодцем, сквозь прозрачную воду которого можно было разглядывать жизнь дна.

…Голубая форель притулилась у газонной ограды. Она шевельнула плавниками-дверцами и вскоре оказалась в окружении группы из шести энергичных молодых людей. Валя обратила внимание, что пять разновеликих мужчин имели чёрные головные уборы, а единственная женщина, одетая в красный брючный костюм, была в ослепительно белой шляпе с широкими волнистыми полями. Компания двинулась к Валиному подъезду. «Интересно, куда это они?» – Валя поспешила в прихожую и приоткрыла дверь на цепочку.

Шторки лифта гулко лязгнули в глубине шахты, лифт стал медленно подниматься. «Два, три, четыре…» – отсчитывала она этажи и вдруг поняла, что компания направляется на пятый этаж! «Ой, это к кому же?» – не на шутку обеспокоилась Валентина, припомнив, что все соседи разъехались по дачам, и на пятом этаже она осталась единственным живым человеком.

Лифт грузно остановился, автоматические шторки открылись, и на площадку вышли шесть уже знакомых нам человек. Валя поспешила прикрыть дверь и стала в «глазок» наблюдать за происходящим. Один из мужчин, оглядев номера квартир, махнул рукой в сторону Валиной двери и негромко сказал: «Вот эта».