Французское искусство жить не напрягаясь - Оливье Пуриоль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, было бы куда лучше иметь время и возможность тщательно взвесить каждый выбор – как у всезнающего, всемогущего и всеблагого Бога Лейбница, которого Вольтер высмеял в «Кандиде». Вернее, идею, будто «все связано цепью необходимости и устроено к лучшему» и Он просчитал все варианты, прежде чем сотворить «лучший из миров». Но мы, люди, часто вынуждены действовать вслепую. Почему? Декарт дает понятное объяснение. Когда мы думаем о Боге – не о Боге верующих, не об объекте религиозного поклонения, а об идеальном гипотетическом существе, – в Нем все бесконечно: Его разум (способность мыслить), сила (способность действовать), воля (способность утверждать или отрицать, хотеть или не хотеть). Идеальное существо – всезнающее и всемогущее, наделенное бесконечной волей, – способно думать обо всем, творить что угодно, желать всего. А мы, жалкие смертные, наделены лишь ограниченным пониманием, ограниченной силой, но – и это своего рода чудо – обладаем, подобно Богу, бесконечной волей. Мы не способны осознать все и сразу, мы не способны сделать все, что пожелаем, – но способны желать чего угодно. Метафизически мы бессильны, но внутри у нас бесконечность. Именно поэтому мы все равно можем принимать решения и действовать, даже когда по своей природе не знаем будущего и не имеем возможности мысленно перебирать варианты развития событий. Ален, последователь Декарта, очень четко это формулирует: «Бессмысленно думать о том, что мы собираемся делать, пока до дела еще далеко. Это все равно что заниматься организацией картотеки до того, как в ней появятся первые карточки. Или мысленно проговаривать фразы до того, как они будут произнесены». Последний пример – самый показательный, он как фигуральная оплеуха. Мысль не должна быть началом всего. Люди, которые бесконечно продумывают действия, никогда к ним не приступают. Давайте учиться у альпиниста, покорившего Гималаи: если просто смотреть на гору, никогда не поднимешься на вершину. «Я отправляюсь в путь именно потому, что хочу его найти», – скажет он.
Это одновременно и парадокс, и секрет всех людей действия: они приступают к делу неосознанно. Разумеется, у них есть некое смутное представление об этом деле, иначе у них не получилось бы начать. Но если бы они понимали все от и до, потребность в действии отпала бы. Они действуют не потому, что знают, а с тем, чтобы узнать. Такие люди сами становятся первыми зрителями своей жизни, будто наблюдая за ней со стороны, но оставаясь при этом у руля. Радость действия состоит в том, чтобы удивлять себя. В том, чтобы открывать и новые пути, доступные только благодаря действию (непривычный маршрут для альпиниста), и новое в себе (храбрость, страх и т. д.). Когда человек действует, он всегда первым удивляется результатам. Удивляется, но не опускает руки при неудаче. Напротив: если он обращает внимание на то, что с ним происходит, он может скорректировать курс – как моряк, который постоянно подстраивается под ветер и волны. Действие не подразумевает, что вы приняли серьезное и окончательное решение, чтобы руководствоваться только им. Действие – это цепь постоянных пустяковых решений, принимаемых в соответствии с тем, что мы знаем и чего не знаем. Действие – это постоянство. И постоянное совершенствование.
Не противоречит ли это совету Декарта – выбрать направление (даже наугад, если это необходимо) и никогда от него не отклоняться «по ничтожному поводу»? Что лучше: принять окончательное решение и придерживаться его любой ценой – или постоянно переоценивать происходящее и менять курс по мере развития событий? Зависит от обстоятельств. В полной тьме, когда непонятно, куда идти, следуйте завету Декарта: выберите направление наугад, даже наобум, и придерживайтесь его. А если у вас есть хоть какое-то представление о ситуации, если вы, как опытный моряк, умеете считывать направление ветра, глядя на водную гладь, если вы можете делать прогнозы, опираясь на данные, – нужно делать то, что подсказывают вам эти данные. В качестве иллюстрации давайте вспомним удачный пример Алена, который мы уже разбирали выше (я еще назвал его «фигуральной оплеухой» из-за наглядности). Вот что он пишет далее: «Я понимаю, что хочу сказать, только когда открываю рот». Это противоречит всем нашим бытовым представлениям о правильном и неправильном, в том числе народной мудрости: «Семь раз отмерь, один раз отрежь» (французы считают, что нужно семь раз повернуть язык во рту, прежде чем заговорить, чтобы случайно не сказать какую-нибудь глупость). Значит ли это, что мы вообще не должны обдумывать свои слова, пока не откроем рот, чтобы их выпустить? Не совсем. Но ведь разговор – это тоже приключение. Приключение, в котором мы постоянно участвуем. Когда человек начинает говорить, он не всегда точно знает, что сейчас скажет. И это не изъян: так устроена устная речь. Для этого она нам и нужна: научить нас нашим же мыслям, сделав их реальными и, следовательно, осязаемыми, перенаправляемыми, изменяемыми. Такими, как все, что существует в реальности.
Парадокс заключается вот в чем: нельзя слишком много думать о том, что хочешь произнести, если нужно, чтобы вышло хорошо. Тот, кто долго колеблется, что и как сказать, не найдет нужные слова – именно потому, что ищет их. Мысль встает на пути у слова. Верно и обратное: люди, уделяющие недостаточно внимания тому, что они говорят, рискуют увлечься звучанием собственной речи в ущерб смыслу слов. В разговоре важно избавить от напряжения и себя, и речь с ее свободным ритмом, но в то же время ненавязчиво направлять поток слов. Речь должна литься. И единственный способ узнать, что мы собираемся сказать, – сказать это. Даже когда нам кажется, что мы уже это знаем, по-настоящему все определится только в момент речи. Мы с беззаботностью лунатика или канатоходца оказываемся на тросе между намерением и смыслом. Хрупкий баланс, который нам придется поддерживать.
Вы когда-нибудь замечали, как действует актер Эдуар Бер? Выступает ли он на церемонии открытия Каннского кинофестиваля, ведет ли культовую передачу на радио – он всегда производит впечатление импровизатора. Как джазмен, если хотите. И неважно, говорит он по бумажке или нет. Именно поэтому мы слушаем его, следим за ним с удовольствием, восхищением и даже некоторым страхом. А вдруг он запнется, договаривая фразу? А вдруг чары развеются?
Успешная импровизация – это сон наяву, и, как ни парадоксально, нельзя слишком зацикливаться на идее, которую мы хотим выразить. Нужно быть осторожным в словах. Но осторожность – это не страх: боятся дети, которым велят сначала думать, а потом говорить, боятся мафиози, над которыми, как дамоклов меч, висит омерта – кодекс молчания. Это благородная осторожность: осторожность канатоходца, который продвигается по тросу без лишних раздумий, чтобы не упасть. Даже если ритм речи влечет вас за собой, важно ему не поддаваться. Говорить – оседлать волну слов, которая накатывает, несет нас вперед, но в то же время угрожает поглотить. Речь политиков французы называют langue de bois – «деревянным языком»: она тяжеловесная, негибкая, безжизненная. Герои живого слова, напротив, покоряют волну на самой легкой доске. Наше внимание во время разговора направлено не на то, что уже существует, а на реальность, которая образуется с каждым шагом (каждым словом): мы – ее первые свидетели. Смысл понятен: если бы мы начинали говорить лишь тогда, когда составили в голове готовую фразу, то сидели бы молча.
Что ж, в жизни все то же самое. К жизни нельзя подготовиться. Разминку придется пропустить. Следите за своим настроем. Если вы научитесь приступать к делу без страховки с гордо поднятой головой,
