Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны - Григорий Киселев

– А его в полку иначе, как Пушкин, и не зовут, – добавил командир полка.

Эти простые фразы, прозвучавшие из уст старших командиров, разрядили обстановку, напряженность ушла.

– Ну что ж, значит, и у нас будет Пушкиным, – продолжал Назаров.

– Простите, а я никуда из своего полка не собираюсь уходить.

– А вас, лейтенант, пока никто не спрашивает, куда и зачем вы собираетесь или не собираетесь уходить, – полковник перешел на «вы». Его эта фраза прозвучала довольно жёстко. Сорокин не понимал, что происходит и что за странные разговоры ведет этот полковник. Летные экипажи, наверное, уже ушли отдыхать перед выполнением ночного задания, а он сидит в кабинете и ничего не может понять, у кого это «у нас» он будет Пушкиным. Между тем полковник с той же, прежней доброжелательностью спросил:

– Анкета у тебя, Сорокин, неплохая, из большой крестьянской семьи, в авиацию пришёл по комсомольскому призыву. Как дома? Всё ли нормально?

– Всё нормально, все живы, здоровы.

– Отец на фронте?

– Да, с января. Он уже в возрасте – боюсь за него.

– Война, Саша, дело всего народа, – проговорил полковник, – Ты помнишь сказку Гайдара о Мальчише-Кибальчише? Сейчас, как в той сказке, на смену раненых и погибших приходят новые силы.

И, обратившись к командиру полка, спросил:

– А как у него со штурманской подготовкой?

– Со штурманской подготовкой отлично. Летать любит, работает уверенно, летает ночью, один из немногих в полку, кто летал к партизанам, принимал участие в бомбардировках Берлина. Рассматривается кандидатом на выдвижение на должность штурмана звена, – четко доложил комполка.

– Ну, если было бы по-другому, он бы тут перед нами не сидел. Интересно складывается жизнь у нашей молодежи. Вот сколько знакомлюсь с молодыми пилотами и штурманами, не перестаю удивляться, как интересны их судьбы, насколько они различны, настолько и схожи. Вот смотрите. Большая крестьянская семья, из бедноты, – тормошил личное дело полковник. – Шестеро детей, он третий. Пошёл после школы учиться на ветеринара, – тут его левая бровь удивлённо поползла вверх.

– А что, животных любишь?

– Полюбил, когда учился, а при поступлении об этом не думал.

– А чего ж тогда в зоотехникум поступал?

– Вообще-то я хотел поступить в медицинский.

– Ну и что? Провалился?

– Да нет. Поступил бы и в медицинский, но не вытянул бы – там не давали стипендию. Жить было не на что, из дома помочь не могли по понятной причине. В зоотехникуме же студентов кормили.

– Получается, что в ветеринары пошёл за тарелку щей, – улыбнувшись, добродушно съязвил полковник.

– Ну, получается…

– А как же попал в штурманское училище?

– В техникуме я был комсоргом группы, а когда комсомол взял шефство над авиацией, я не мог в стороне оставаться, пошел в райком, получил путевку, а остальное вы знаете.

– Да, остальное, как у всех, – задумчиво проговорил полковник. – А вот скажи мне, лейтенант, по словам командира, ты неплохой штурман, а мог бы, к примеру, летать без маяков и в плохую видимость?

– За линией фронта нам маяки никто не ставит, их там нет, но ничего, летаем и ночью, задание выполняем.

– Значит, уверен в своих знаниях и опыте?

– Давать себе оценки, товарищ полковник, неправильно, обо мне спросите у командиров. С хорошим экипажем могу выполнить любую задачу.

– Молодец! Мне все ясно. Анатолий Петрович, у вас будут вопросы? – обратился полковник к майору, который за время разговора не произнес ни слова, только сидел, внимательно слушал и зрительно изучал Сорокина.

– Да, товарищ полковник, у меня есть вопрос. Скажите, лейтенант, не было ли среди ваших родственников кулаков, подкулачников или раскулаченных?

– Нет, товарищ майор, моя семья из бедняков, отец с матерью в молодости батрачили, при советской власти работали в колхозе.

– А репрессированных или врагов народа?

– Нет, не было. Все живут в деревне, всё на виду. Толькотолько начали жить более-менее, война…

– Какой иностранный язык изучали в школе?

– И в школе, и в военном училище изучал английский, говорить не могу, но прочитать простой текст сумею и переведу.

– Это хорошо, – сказал майор и, обращаясь к старшему по званию, продолжал: – В принципе, товарищ полковник, мы с Сорокиным знакомы по документам, сейчас познакомились живьём, с нашей стороны возражений не будет.

Александр сидел и ждал, чем закончится этот разговор. Ему уже стало понятно, что речь идёт о его переводе куда-то, но для чего? Зачем? Ведь фронт везде фронт. Всюду надо летать за линию фронта, всюду надо бомбить врага.

Полковник Назаров взял из лежащей на столе пачки «Казбека» папиросу, размял её и закурил.

– Вот теперь, когда решение принято, настало время рассказать тебе, лейтенант Сорокин, что привело нас с майором Паниным сюда и для чего мы здесь с тобой и некоторыми твоими товарищами разговариваем. Принято решение переучить часть лётного состава на новую авиационную технику. Эта техника американская, лучше она или хуже нашей, думаю, вы там разберётесь. От того, как вы освоите самолёты союзников, будет многое зависеть на фронте. Большего я тебе ничего сказать не могу, вскоре всё сам узнаешь. Предупреждаю, о нашем разговоре лучше ни с кем не делиться. Есть вопросы?

Они, вопросы, конечно, были, но в эту минуту Сорокин уже понимал, что задавать их нет никакого толку. Ему не хотелось уезжать из полка и вновь влезать в курсантскую шкуру. Но что поделаешь… Он промолчал.

– Вот и правильно. Мы на войне и должны быть там, где Родина прикажет, – отчеканил Назаров. Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Пожимая лейтенанту руку, добавил: – Здесь тебе летать уже не придётся, иди к начальнику штаба за документами, он получил все распоряжения.

– Есть! – отрапортовал штурман и, четко повернувшись кругом, вышел из кабинета.

Странная судьба у военных людей. Её повороты порой так круты и непредсказуемы, что и представить себе трудно. Вот с утра готовился лейтенант Сорокин к ночному вылету на боевое задание, а уже перед обедом идёт к начальнику штаба полка за предписанием на отъезд к новому месту службы. Сорокину вспомнилась улыбочка, с которой встретил его майор Скворцов, теперь-то понятно, что он уже тогда всё знал и получил команду на оформление документов.

К двери был приколот тетрадный листок с надписью: «Начальник штаба». Сорокин постучал в дверь и, приоткрыв её, заглянул в кабинет.

– Разрешите, товарищ майор? Меня к вам направили за документами.

– А, Сорокин. Сейчас начальник строевого отдела принесёт предписание и вперёд, на Восток. Рад, небось?

– Да нет. Какая радость – из полка уезжать.

– Ну, это ты зря, – не согласился начальник штаба. – Я вот с тех пор, как был подбит и списали с лётной работы, сижу с бумагами, планами, расписаниями и мечтаю о полётах. Веришь, ночами снится. А у тебя такая возможность! Освоишь новую технику, будешь летать. Ты, считай, вытащил счастливый билет. Похорошему завидую.

В дверь постучали.

– Заходите! – прервал свою агитационную речь начальник штаба.

В кабинет с пачкой документов в руках вошёл начальник строевого отдела. Это был пожилой старший лейтенант, призванный из запаса. Гимнастёрка сидела на нём как-то неуклюже, хотя свежеподшитый подворотничок отливал белизной. Сапоги блестели, но сидели они на нём как-то не так. Не являли собой того шикарного атрибута, каковыми выглядят они у кадровых военных. Тот шик, с которым носили сапоги кадровые, был непостижим для людей, призванных с гражданки. Роговые очки с толстыми стёклами завершали невоенный облик штабиста.

– Товарищ майор, документы на лейтенанта Сорокина.

– Да, Петрович. Давай сюда, мы их ждём.

Старший лейтенант положил папку на стол и попросил разрешения выйти.

– В приказе на вылет изменения сделали?

– Так точно, и в приказе, и в плановой таблице. Сильно возмущался командир экипажа Сорокина, не хочет другого штурмана.

– Ничего, привыкнет, никуда не денется, – пробурчал начальник штаба. Повернувшись к лейтенанту, добавил:

– Ну вот, Александр Сергеевич, распишитесь.

А куда ехать-то, товарищ майор? – спросил Сорокин, которого этот вопрос волновал с того самого момента, как стало ясно, что придётся уезжать, но ответа на свой вопрос он до сих пор не получил.

– Не торопись, всё узнаешь. Вот, смотри: предписание к новому месту службы, продовольственный и вещевой аттестаты, твоя лётная книжка, все отзывы и характеристики положительные. А вот и проездные документы. Станция назначения: город Иваново. Ответил я на твой вопрос? Ответил. Куда пошлют после переучивания, не знаю. Предупреждаю, в Иваново должен явиться послезавтра, поэтому времени на раскачку у тебя нет. Через полтора часа на станцию пойдёт машина, я предупрежу, чтобы без тебя не уезжали. Желаю удачи, и чтобы все посадки были мягкими.

Начштаба поднялся.