Симфония-333 - Илья Панин

— Черт возьми, — ворчал, Дан, начиная заново отряхивать свое хозяйство — заставь меня еще раз с такой скоростью закопаться в сено, ни за что не повторю этот рекорд…

— Убери, пожалуйста, у меня из головы мусор. — Перебила его Лерка, наклоняясь вперед. Ее смачные сиськи повисли, медленно раскачиваясь.

Дан выдернул из ее головы пару соломинок и сказал, отвернувшись в сторону, чтобы Лерка не могла видеть выражения его глаз:

— Ладно, пожалуй, мне пора. Наверное, родичи тоже уже потеряли дома.

— Побудь со мной еще маленечко, — протяжно пропела Лерка. Она выпрямилась и прижала его к своим рыхлым телесам, пытаясь придать своему лицу эротическую притягательность. Ее руки спустились вниз по спине Дана, и, схватив его за ягодицы, прижали к тому месту, которое у нормальных женщин называется лобком. Дан отстранился, торопливо поцеловал ее в щечку и стал одеваться.

— Я еще смогу успеть на ближайший автобус, если потороплюсь, — придумал он удачную отговорку. Дан знал, что Лерка не станет возражать потому, что следующий автобус будет только через два часа. Он торопливо натягивал на себя одежду, искоса поглядывая на то, как Лерка, развалясь на сене и раздвинув ноги, смотрела на него своими коровьими глазками, поглаживая себя между ног, наверное, представляя себе это зрелище очень сексуальным. «Дура — подумал, Дан, застегивая ширинку, — ты бы еще затолкала туда черенок от сломанной лопаты», но вслух сказал:

— Увидимся на следующей неделе, — и начал спускаться вниз по лестнице…

— Че-е-е-рт! — Донесся до Лерки протяжный крик с улицы, потом глухой удар и еще немного погодя дикий рев, — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — Лерка вскочила и бросилась к окну, посмотреть, что произошло…

Дан совсем забыл, что у лестницы отсутствует предпоследняя ступень. Нога ушла в пустоту, и он со всего маху уселся на третью сверху перекладину. На удивление палка выдержала и не сломалась. Зато подломились трухлявые жерди в полуметре от земли, отчего обломанные концы лестницы сдвинулись в сторону фундамента. От удара перекладины по ляжкам ноги у Дана рефлекторно разогнулись и уперлись в стену. После чего Дан почувствовал, что верхушка лестницы медленно поплыла от дома и он, соответственно, вместе с ней. «Я что ли падаю?» — подумать Дан и заорал:

— Че-е-ерт!

Через мгновение в глазах стало темно, а еще через несколько мгновений он увидел прыгающую и приближающуюся к нему деревенскую стайку. Еще через мгновение он понял, что стайка стоит на месте, а он бежит по направлению к ней, правда, при этом, не чувствует ни рук ни ног. Еще через мгновение, уже находясь внутри стайки, Дан услышал нечеловеческий голос:

— Валерия, — заорала выбежавшая на улицу мать, вытирая на ходу о передник, заляпанные тестом руки.

Наверху показалась перепуганная голова, из которой во все стороны торчала солома. Придя немного в себя и неимоверно удивляясь тому, как стремительно все произошло, Дан начал содрогаться от смеха, зажав рукой рот, чтобы не выдать свое присутствие.

— Я только успела забраться на крышу, а она взяла и сломалась. — Пропела голова.

«Да! — усмехнулся про себя Дан, — Однако, очень правдоподобно!»

— Ты где шлялась, зараза. Глаза твои бесстыжие. Я всю ночь глаз не сомкнула. Спозаранку идти на работу, а я, как дура, всю ночь не знала, за что хвататься. За каким хреном ты залезла на крышу? Опять пьяная была вечером…

«Да-а, — размышлял в это время Дан, прислонившись спиной к шершавой и колючей деревянной стенке сарая, — надо же, на дворе две тысячи семьдесят седьмой год, а я упал с лестницы, с трухлявой деревянной лестницы!» Единственное, что в этом вонючем сарае напоминало о наличии цивилизации, это ведро, сделанное из современного абсолютно прозрачного материала. Правда, сейчас это ведро было почти на сто процентов заляпано навозом.

Леркина мамаша ругалась примерно в течение пяти минут, даже ни разу не передохнув. Потом вдруг, видимо излив все, что накопилось за ночь на душе, она резко развернулась и направилась в дом, заканчивая по пути свою потрясающую тираду:

— Вот и сиди теперь там, дура, пока отец новую лестницу не сделает. — Зашла в дом, хлопнув дверью и оставив на дверной ручке ошметки теста.

Дан, спотыкаясь на ходу, скорее выкатился, чем вышел из своего убежища.

— Ну, и чё ты ржешь? Ме-е-е… — Без всякого зла проворчала Лерка, показывая ему свой язык. — Тебе смешно, да? А мне теперь здесь сидеть не известно сколько, пока, блин, отец из запоя не выйдет. А он меньше, чем на три дня в запой еще ни разу не погружался.

— Прыгай, я тебя пойма-ю… — Мысль о том, что сто килограммов сала могут упасть ему на голову, заставила его запнуться на последних словах, и он торопливо опустил, начавшие уже подниматься, руки.

— Ты чё сдурел, здесь четыре метра! — Спасла его шею простодушная Лерка.

— Как хочешь, но я тебе передачки таскать не буду. — Сказал Дан и быстро зашагал прочь, пока она не передумала. «Просто удивительно, как трухлявая лестница до сих пор выдерживала это безобразие».

Дан шел и насвистывал, радуясь жизни, не зная о том, что эта жизнь ему уже более не принадлежит…

Девочки, как звезды…

Всю дорогу от Леркиного дома до автобусной остановки ему не давал покоя промежуток времени, выпавший из сознания в момент падения с крыши — это ведь надо было выбраться из-под лестницы, подняться, осмотреться, выбрать объект укрытия и рвануть.… Но, самое главное, он не мог понять, как в бессознательном состоянии он вообще сумел сообразить, что шум и треск может услышать Леркина мамаша и выскочить из дома на разборки.

Однако после того как он добрался до цели и уселся на прозрачную лавочку деревенской автобусной остановки, мысль его потекла в другую сторону…

Вообще во второй половине двадцать первого века цивилизация «свихнулась» на прозрачном и зеркальном. Зеркальным старались сделать все, а если что-то нельзя было сделать зеркальным, то делали прозрачным. Прозрачными были столы, прозрачными были стулья и кресла, прозрачными были диваны и подушки. Если из соображений интимности что-то нельзя было делать прозрачным, то это делали полупрозрачным, матовым, пузырчатым, рельефным или преломляющим прямые лучи.

Полупрозрачная одежда позволяла женщинам даже в зимнее время изобретать вызывающе сексуальные наряды. Одним из самых модных зимних нарядов была одежда из преломляющей ткани, сшитой во множество слоев. Под такую одежду женщины специально не одевали нижнего белья. Эффект был таковым, что мужчины видели перед собой с одной стороны совершенно голую женщину, но, в то же время, не могли разглядеть ничего конкретного из ее подробностей. Среди особо сексуально-агрессивных женщин суперпопулярным зимним нарядом был костюм божьей коровки. Смысл состоял в следующем: на женщине точно также не было нижнего белья, а наряд представлял собой теплую и толстую, но абсолютно прозрачную ткань, а сверху надевалась красная непрозрачная накидка, покрытая маленькими, не очень частыми прозрачными пятнышками. Осознание того, что, заглянув в «дырочку», можно увидеть ВСЕ, очень здорово заводило близко расположенных мужчин. Летом же, особенно в жару, основная масса людей одевалась в зеркальные одежды. Разнообразие заключалось в легком цветовом тонировании, а так же в самих формах. Глаза резал невероятный контраст от напыщенно объемных нагромождений зеркальной и полупрозрачной одежды до почти полного ее отсутствия.