Зависть - Сандра Браун

— У тебя был тяжелый день, дорогая? — участливо спросил он.

— Не сказать чтобы очень тяжелый, — ответила Марис. — За весь день только одна встреча, и та была короткой. В основном я занималась тем, что разгребала авгиевы конюшни в своем кабинете. — И она указала на груду отвергнутых рукописей в мусорной корзине и около нее, которые ожидали прихода уборщиц.

— Ты читала всю эту дребедень? — удивился Ной. — Господи, Марис, ну зачем это тебе?! Ведь «Мадерли-пресс» не имеет дела с рукописями, которые поступают не через агентов, — это официальная издательская политика, и…

— Я знаю, но, коль скоро я сама и есть Мадерли, я имею право иногда нарушать правила. Особенно если мне этого хочется.

— Похоже, я женился на анархистке, которая не признает установленного порядка, — шутливо сказал Ной, наклоняясь, чтобы поцеловать Марис в шею. — Но если уж ты планируешь вооруженное восстание или революцию, не лучше ли избрать для этого какую-нибудь благую цель — например, повышение продаваемости наших тиражей или снижение издательских расходов? Лично мне кажется, не стоит бунтовать только ради того, чтобы старший вице-президент компании официально получил право тратить время на ерунду.

— Старший вице-президент… — повторила Марис. — Омерзительное название! Когда я его слышу, мне представляется пожилая редакционная тетка, у которой во рту мятные таблетки от кашля и которая носит с деловым костюмом кроссовки, чтобы не уставали ноги.

— А вот и нет! — рассмеялся Ной. — Вице-президент издательского дома — это молодая, дерзкая, успешная женщина, похожая на тебя. И которая, к сожалению, как и ты, слишком много работает.

— Ты забыл добавить — умная и сексуальная, — с усмешкой уточнила Марис.

— Это само собой разумеется, — ответил Ной. — И вообще, перестань, пожалуйста, уводить разговор в сторону. Ответь прямо — какой смысл самой копаться в этой графоманской ерунде, когда существуют литературные агенты и агентства? На худой конец, эту работенку можно было бы поручить кому-то из младших редакторов. Результат будет тот же, но тогда, по крайней мере, тебя не будет мучить совесть…

— Отец учил меня относиться с уважением к каждому, кто пытается писать, — даже к графоманам, — возразила Марис. — Если бог не наградил кого-то талантом, одни их усилия заслуживают того, чтобы кто-то уделил им хотя бы немного внимания.

— Вот я и говорю, что младшие редакторы могли бы… Впрочем, я, пожалуй, не стану развивать эту мысль — ведь так можно дойти до черт знает чего!

— До чего же?

Ной заговорщически оглянулся на дверь и, понизив голос, сказал:

— До критики самого Дэниэла Мадерли, самого уважаемого человека не только в нашем издательстве, но и во всей книгоиздательской индустрии!

Марис только головой покачала. Несмотря на все аргументы Ноя, она собиралась и дальше просматривать присланные рукописи. Марис считала, что не имеет права поступаться принципами, на которых столетие назад создавался издательский дом «Мадерли-пресс». Что касалось Ноя, то он мог смеяться над ними сколько угодно хотя бы потому, что не носил фамилии Мадерли. Он принадлежал к семье благодаря узам брака, а не по крови, и иногда это обстоятельство давало себя знать. Во всяком случае, только этим Марис могла объяснить его прохладное отношение к традициям.

В жилах же исконных Мадерли, несомненно, текла не кровь, а чернила и типографская краска. Так, во всяком случае, можно было подумать, поскольку вся история семьи была связана с книгоизданием. И основой их успеха на этом поприще были как раз уважение к любому написанному слову и к писательскому труду.

— Кстати, взгляни на сигнальный экземпляр, — сказал Ной. Марис взяла со стола журнал, который он принес с собой, и открыла на заложенной странице.

— Отличное фото, — заметила она, сравнивая стоящего перед ней мужа и помещенную в журнале фотографию.

— Просто хороший фотограф, — пожал плечами ее супруг.

— Просто хорошая натура.

— Спасибо, дорогая.

— «Ною Риду всего сорок, но выглядит он намного моложе», — вслух прочла Марис начало статьи и, откинув голову назад, снова оглядела мужа. — Гм-гм, пожалуй, я согласна. Ты выглядишь ровно на тридцать девять и ни днем старше.

— Не смешно.

— «Нет никаких сомнений, что это результат ежедневных упражнений в тренировочном зале, недавно оборудованном на шестом этаже здания „Мадерли-пресс“, — продолжала читать она. — Любопытно, что именно мистер Рид — горячий сторонник здорового образа жизни — и является автором этого нововведения, благодаря которому он поддерживает превосходную спортивную форму. Мистер Рид высок, мускулист, подтянут и производит очень приятное впечатление…» По-моему, — заметила Марис, — эта журналистка влюблена в тебя по уши. Скажи честно, у тебя не было с ней романа?

Ной усмехнулся:

— Конечно, нет.

— В таком случае она — одна из тех, кто поклонялся тебе из почтительного далека.

В день их свадьбы Марис пошутила, что сегодня все незамужние женщины, несомненно, оплакивают самого перспективного в Нью-Йорке холостяка, и ее удивляет, почему ворота собора Святого Патрика не украшены траурным крепом.

— Слушай, — добавила она, — эта корреспондентка пишет хоть что-нибудь о твоей деловой хватке и о твоем вкладе в работу издательства?

— Пишет. Только об этом дальше.

— Так, посмотрим… «…Чуть тронутые сединой виски, которые придают ему респектабельный вид», и так далее, и тому подобное. Да ты, оказывается, красавчик и умеешь быть обаятельным! Кстати, ты уверен, что… Ага, вот, кажется, несколько строк по делу. «…Ной Рид является одним из вице-президентов издательского дома „Мадерли-пресс“. Кроме него в руководство издательства входят его тесть мистер Дэниэл Мадерли — живая легенда книжного бизнеса, и его супруга миссис Марис Мадерли-Рид, которая, по словам самого Ноя Рида, наделена великолепным редакторским чутьем. Мистер Рид заявил нашему корреспонденту, что именно ей компания обязана своей репутацией „фабрики бестселлеров“…» Марис не сдержала довольной улыбки.

— Ты и правда это сказал?

— Да, это и еще многое другое, о чем эта дурочка не написала.

— Что ж, большое тебе спасибо.

— За что? За то, что я сказал правду?

Марис дочитала статью-панегирик до конца, потом отложила журнал в сторону.

— Очень, очень мило, — проговорила она. — Не понимаю только, как в своем стремлении превознести тебя до небес эта журналисточка проглядела два важных факта твоей биографии.

— Каких же?

— Во-первых, она не упомянула о том, что ты сам — превосходный писатель.