Мы – русские! С нами Бог! - Владимир Соловьев

Сейчас на экраны вышло сразу несколько фильмов о жизни и деятельности Иоанна Грозного, об исторической достоверности которых я умолчу. Хорошо хотя бы то, что эти фильмы появились в принципе. Мы более-менее представляем себе эпоху Петра I по одноименному роману Алексея Николаевича Толстого, конечно, довольно далекому от исторических реалий, наполеоновские войны – по Льву Николаевичу Толстому, революцию – по «Хождению по мукам», Великую Отечественную войну – по большому количеству прекрасных произведений советских писателей и поэтов. Однако телевидение, кинематограф и литература обошли своим вниманием существенные пласты нашей истории – и мы их не знаем. Для сравнения – несмотря на то, что ваше детство осталось позади, не поленитесь открыть томик Марка Твена и перечитать его повести, рассказывающие об увлекательнейших приключениях двух юных американцев Тома Сойера и Гекльберри Финна. Вас поразит то, насколько хорошо эти мальчики, далеко не самые лучшие ученики крайне провинциальной американской школы, знают историю. Они упоминают имена, ныне совершенно неизвестные современным российским студентам, – что уж говорить о школьниках, которыми и были Том Сойер и Гек Финн. Это, конечно, ненормальная ситуация.

Незнание истории, замещение ее придумками, свойственными растущему народу, крайне опасно, потому что мы невольно перестаем понимать свое историческое значение, раздувая его до невероятных размеров, но теряя перспективу. Большим шоком для многих читателей Фридриха Энгельса оказалась его работа «Армии Европы», в которой давалась уничижительнейшая оценка как русскому солдату, так и русской армии и всему предыдущему военному опыту. Насколько противоречила эта оценка нашему привычному представлению! Столь же неожиданным для нашего читателя будет, думаю, и тот факт, что восстание Пугачева подавляли суворовские войска, и они же обагрили себя кровью повстанцев в Польше. Все это оказалось неважным. Советское представление о том, как надо преподавать историю, предпочитало неприятные факты замалчивать. Сейчас мы закономерно вынуждены сталкиваться с рядом проблем осознания нашего прошлого. Понятно, что, во-первых, нужно избавиться от дилетантского подхода, присущего многим «исследователям». И дело не только и не столько в фальсификации истории – теория Носовского и Фоменко выглядит хотя бы изящно. Но насколько омерзительно политизированный характер носят измышления Суворова-Резуна, человека, предавшего свою страну и взявшего себе псевдонимом фамилию великого русского полководца… К слову сказать, я считаю, что его книги вообще не должны издаваться в России, по крайней мере, именно под этим псевдонимом.

Массово выходящие в последнее время совершенно отвратительные книги с названиями наподобие «Хазария против Святой Руси» опасны тем, что в них проводятся откровенно лживые идеи. Ведь не случайно еще древними римлянами был сформулирован основной закон исторической науки, который гласит: «Не лги». Исходя из этого все подобные книги вряд ли заслуживают права называться историческими. Вместе с тем проблемы осмысления и изучения истории для нас оказываются актуальными и носящими политическую окраску, потому что мы вновь присутствуем при переломном моменте: на наших глазах возникают новые государства, каждое из которых проходит ту же трансформацию сознания, что и мы, и тоже пытается прописать свою роль в истории. Отсюда появляются исторические линии Эстонии, Литвы, Латвии, Польши, Грузии, Украины. И их прочтение истории кардинально отличается от нашего. Работают целые институты, которые додумывают недостающие факты. Казалось бы, еще недавно совершенно очевидное событие – Великая Отечественная война – вдруг читается под абсолютно новым углом зрения. Конечно, попытка создания комиссии по борьбе с фальсификацией истории, предпринятая президентом Российской Федерации, похвальна – не самим фактом создания этой комиссии, а тем, что на проблему обратили внимание. Хотя очевидно, что вряд ли сейчас возможно действенно бороться с фальсификацией истории, потому что все менее понятно, где находится реальное историческое знание. Все меньше становится ученых и все больше беллетристов от истории. Но, несомненно, для того чтобы расставить акценты, необходима государственная воля – к открытому прочтению документов, к поиску ответов без чьих-либо подсказок. Не должно быть задачи выискать к очередному юбилею очередного крупного города сомнительные летописные источники, позволяющие приплюсовать к времени его существования еще 300 или 400 лет. Задача – вооружить население России знанием истории и проводить идею патриотического воспитания не через фальсификацию фактов, а через глубинное осознание великих подвигов и свершений. Так, победа в Великой Отечественной войне, бесспорно, делает наш народ абсолютно великим и дает ему право на существование в современном мире и свободную новую жизнь. Ведь мы – единственный народ-победитель в такого рода войне XX века.

Древние римляне говорили: «Кто не знает истории, тот всегда юн». Это означает, что такой человек – или целый народ – ничего не понимает и им легко манипулировать. Сам факт неуважительного отношения к преподаванию, осмыслению, популяризации истории показывает, что государство не заинтересовано в том, чтобы народ знал свое прошлое и гордился им. А значит, тем, кто стоит у власти, выгодно, чтобы народ по-прежнему оставался ребенком, – ведь ребенком манипулировать всегда легко. Не то чтобы такое положение вещей являлось прямым воплощением политической воли, скорее это инстинктивное поведение власти – но, тем не менее, явно направленное на обслуживание собственных интересов.

Битва за умы

Выкорчевывание христианской веры в России происходило долго, веками, и достигло своего апогея в коммунистическом XX веке, который и подготовил колоссальное поражение, нанесенное нашей стране на рубеже XX и XXI веков. Коррозия давалась трудно, но и усилия были направлены гигантские – на протяжении без малого пяти столетий единое тело православия постепенно разрывали: через раскол, отделение церкви от государства и петровские бесчинства, через общее падение морали и нравственности XVIII века и идеи Просвещения, которые пришли в Россию чуть позже и преломились, найдя свой выход в великой классической русской литературе.

Изначально аудиторией веры и литературы были очень разные социальные группы, однако именно в XIX веке впервые произошло размывание правящего класса. Конечно, народ в своей основе был традиционно малограмотен. Аристократия же, бесспорно, умела читать и писать. Даже языки общения этих групп разнились, а представители находившейся между ними прослойки служивых и торговых с мастеровыми да купцами не занимались интеллектуальными поисками – для этого необходимо было владеть иностранными языками, что для подавляющего большинства представляло собой непосильную задачу.

До XIX века все интеллектуальное вольнодумство, происходившее в России, оставалось прерогативой исключительно аристократов либо, в крайнем случае, церковников. Широкие народные массы гораздо охотнее реагировали на появление какого – нибудь харизматичного бун – таря, нежели на идеи. Не случайно набор масок вождей очень ограничен – практически всегда это очередной лжецаревич.

Прелесть аристократического вольнодумства в том, что оно может привести лишь к заговору, но не к революции. Для захвата власти достаточно гвардии, тем более что она классово близка. Последний яркий пример такого поведения – восстание декабристов, где народ, представленный солдатами, конечно, был, но зачем эти люди вышли на площадь и чего ждали – никто, в сущности, не понял.

В том, как развивалась русская культура и русская мысль в XIX веке, неоценима роль Александра Сергеевича Пушкина. Именно он создал современный литературный русский язык – язык не только бытового общения, но и высоких рассуждений, язык, близкий народу и гораздо более доступный образовательно. Открылся коммуникативный канал, лингвистически объединивший весь народ. Благодаря этому появилась возможность совместного обсуждения проблем общества, пусть поначалу и в форме литературы и критики. Отсюда и революционная, гипертрофированная, морализаторская роль литературных критиков XIX века.

Многие связывают произошедшие тогда изменения с тем, что простые люди увидели, как живут на Западе, во время походов 1812–1814 годов. В результате, дескать, появились декабристы, ну а дальше – все по известной работе Ленина. Не думаю, что это так. Весь XVIII век наши армии маршировали по чужбине, и ни к чему это не привело. Да и у аристократии вряд ли могли «открыться глаза»: им-то заграница была хорошо известна, зачастую гораздо лучше, чем Россия.

Итак, естественный ход истории вторгся в пределы Государства Российского и, более не сдерживаемый искусственными препонами – языковыми и образовательными, – стал вершить свои законы. И этот процесс шел не в западном скоростном режиме, где прохождение отдельных фаз могло занять тысячелетия, а взрывоподобно, революционно. Происходило интеллектуальное извержение вулкана. Россия бросилась наверстывать упущенное, проходя за десятилетия то, что у соседей отнимало века. Такое бурное развитие во всех сферах человеческой жизнедеятельности требовало осмысления, и вот тут-то на первый план вышла не философия и не религия, а словесность.