Журнал "Компьютерра" №769 - Компьютерра

В точности по такому сценарию в январе были дважды перехвачены полусубмарины, обнаруженные в нейтральных водах неподалеку от Флориды. Задержанные с разницей в один день, обе команды затопили корабли вместе с грузом и пересели в надувные спасательные шлюпки. Но если раньше после ареста и разбирательств экипаж обычно приходилось отпускать, то теперь каждому из восьми колумбийцев грозит до пятнадцати лет тюрьмы.

Впрочем, несмотря на то что частота перехвата судов и ареста экипажей заметно возросла, борцов с наркотрафиком обуревает беспокойство. Ведь лишь вопрос времени, когда наркобароны сделают следующий шаг в этой нескончаемой игре в кошки-мышки и начнут использовать настоящие субмарины. Хотя пока ни одной настоящей подводной лодки с грузом кокаина в море не задерживали, власти Колумбии еще в 1995 году обнаружили под Боготой одну из строившихся наркомафией субмарин. Что интересно, собирали лодку по русским чертежам.

ГОЛУБЯТНЯ: Плановое снижение градуса

Автор: Сергей Голубицкий

Заключительную статью индийского цикла 2009 года посвятим негативным впечатлениям, без которых, конечно же, путешествия в иноземные страны не обходятся в принципе. Индия - не исключение, и, полагаю, составленная мною лоция сохранит читателям пару-тройку нейронов. Как следствие - подводные камни не станут неожиданностью, а потому и не заслонят истинную красоту этой удивительной страны. Начнем с главного: повседневность и быт никогда не определяются национальной и духовной элитой, а - самой посредственной и самой неприглядной массой населения. Скажем, тональность столицы нашего родного государства задается не членами-корреспондентами Академии наук, не студентами Московского государственного университета и даже - странно, правда - не банкирами и офисным планктоном. Тональность Москвы задается сворами бродячих собак, кодлами бомжей, среднеазиатскими дворниками и гастарбайтерами, которые заполоняют собой полые пространства города.

Ситуация естественная и нормальная, поскольку Москва в частности и Россия в целом переживает сегодня энергичный процесс становления нового пассионарного этноса, который приходит на смену вырождающейся титульной нации, вымирающей, к великому сожалению, семимильными шагами (по миллиону в год). На смену русскому человеку приходит лицо доселе неведомой национальности, которое складывается из гиперэнергичных кавказских людей, гипержизнестойских узбеков и таджиков, мягких, но работящих малороссов и, конечно же, самих русских, сохранивших заряд пассионарности, достаточный для выживания в жестких и жестоких реалиях капитализма.

По иронии судьбы новый российский пассионарий возрождает на этническом уровне то, что было принято называть советским человеком. Разница в социальных архетипах состоит в том, что homo soveticus не хотел работать и при этом постоянно разевал рот для потребления хлеба и зрелищ (А. А. Максимов, "Бандиты в белых воротничках"), а российский пассионарий не просто работает, а работает с остервенением, поскольку осознает, что вожделенная жизненная цель достижима лишь неимоверными усилиями индивида.

Кстати, о цели. По определению пассионарность представляет собой "избыток биохимической энергии живого вещества, задающий способность к сверхнапряжению и порождающий жертвенность ради иллюзорной цели". Вектор пассионарности homo soveticus был идеален, утопичен и возвышен (построение коммунистического общества), вектор новой российской пассионарности реалистичен, пошл и принижен. Имя этого вектора - материальное самонасыщение и вещное стяжательство, две высшие ценности капиталистического общества.

Проблема в том, что новый российский пассионарий - западный homo economicus только по форме, тогда как по содержанию это все тот же старый добрый рудимент homo soveticus. В результате мы получаем химерического коммунального урода, которому, к счастью или горю, предстоит в очень скором времени стать доминирующим этническим архетипом жителей, проживающих на территории того, что некогда являлось Россией.

По вопросам исчерпывающего анализа homo soveticus, а также первого приближения к новому российскому пассионарию отсылаю читателей к исследованиям великого нашего ученого Александра Александровича Зиновьева, мы же сейчас займемся индийскими реалиями, рассмотренными в контексте вышеизложенной теории.

Как правило, динамику общества задает надлом, в нем присутствующий изначально. В Индии таким надломом является спайка трех цивилизаций, которая выдала на-гора химеру, болезненно напоминающую нашу российскую. Основа индийской культуры и быта - древнейшая цивилизация вед, которая сегодня сохранилась лишь в санскритском письменном наследии, в религиозных ритуалах, эзотерических практиках (джьотиш, аюрведа и т. п.) и в дхармашастре (этическом кодексе), основанной на "Законах Ману" (приблизительно 1250 г. до н.э.). Идею ведической цивилизации несет в обществе каста браминов - предельно малочисленная, утрачивающая влияние в обществе и размывающаяся под натиском урбанизма.

На ведическую основу наложилось более чем 750-летнее мусульманское влияние (начиная с 1001 года, когда Махмуд Газневи нанес поражение Джаяпале из индуистской династии Сахи), которое на бытовом уровне определяет в современной Индии гораздо больше, чем все остальные влияния вместе взятые. Наибольшее удивление туристов, вдохновленных по наивности Камасутрой и тантрическими перепевами Ника Дугласа и Пенни Слингер, вызывает тотальная асексуальность современного индийского общества и его предельное пуританство. Какая, к черту, Камасутра, если после прилюдного поцелуя Ричарда Гира и местной кинодивы Шильпы Шетти (апрель 2007 года, концерт в Нью-Дели, приуроченный к борьбе со СПИДом) на улицах Индии жгли портреты актеров, а мумбайские борцы за чистоту национальной идеи скандировали денно и нощно "Смерть Шильпе Шетти!" и "Долой оскорбителя индийской культуры!". Такое впечатление, что Камасутру придумали и описали марсиане.

На самом деле, так оно и есть: Камасутру написали совершенно другие индусы, точно так же, как совершенно другие мусульмане писали сказки "Тысячи и одной ночи". К современным индусам и мусульманам эти давно забытые традиции не имеют ни малейшего отношения.

Захват британцами Бенгалии в 1764 году положил начало третьей цивилизационной экспансии, которая по влиянию аналогична "лампочке Ильича" в России. Европеизация практически никак не проявилась на уровне религии и культуры, зато основательно изменила государственную систему Индии. Структура власти, парламентская форма правления, законодательная и финансовая система, почта, а также столь важные, хоть и внешние, признаки индустриального общества, как густая сеть железных дорог, мосты и - главное - гигантские центры урбанизма - все это подарки Туманного Альбиона.

Из причудливого симбиоза получилось то, что только и могло получиться: химерическое общество, время от времени взрывающееся заложенными в нем неразрешимыми противоречиями. Несовместимые и чуждые друг другу мусульманская, британская и ведическая системы ценностей, принципы нравственности и морали постоянно сталкиваются между собой, порождая не только формальные катастрофы (типа осенних терактов в Мумбае), но и неврозы, которые на бытовом уровне проявляются в ценностной дезориентации общества.

Если бы меня спросили, что угнетает иноземных путешественников в Индии больше всего, я бы не раздумывая ответил: "Отсутствие у индусов глобальных устремлений в жизни!" Самое трагичное, что самих индусов их дезориентация вовсе не угнетает, более того - они ее, по сути, не замечают, поскольку не осознают на рациональном уровне. Зато бледнолицый десант подобное отсутствие глобальных устремлений индусов бесит нещадно, поскольку напрямую отражается на качестве жизни этого самого десанта.

На прошлой неделе я продемонстрировал читателям, как концентрация индийского сознания на жизни здесь и сейчас в ущерб прошлому и будущему проявляется на уровне национального языка (все, что не сегодня, то "кал"). Теперь расскажу об ужасах этой концентрации на уровне быта.

В свое время я делился с читателями воспоминаниями о Ташкентском международном кинофестивале, на котором в советские 80-е годы я неоднократно трудился переводчиком. Помните легендарное словечко "Хоп!", коим узбекские организаторы отвечали на любую просьбу обеспечить транспорт для доставки будь то румынского режиссера на творческий вечер в местный кинотеатр, будь то кубинского сценариста, подкошенного стенокардией после ночного возлияния, - в больницу "Хоп! Хоп!" - говорили узбекские организаторы, и… ничего не происходило. Узбеки божились, что "Хоп" переводится безобидно - "хорошо", "ОК", однако, судя по результату, в словечке затаилась аббревиатура: "Х(рен) О(т нас) П(олучите)!".