5 лет среди евреев и мидовцев - Александр Бовин

Отрабатывая общий подход к ближневосточному урегулированию, следовало бы, как мне представлялось, иметь в виду два обстоятельства. Американцы играли, и будут играть первую скрипку. И — на здоровье. В конце концов, они работают и на нас, на наши интересы. Вторая скрипка — тоже не плохо. Если, конечно, играть на ней, а не просто держать в руках. Это — первое. И второе. В данном случае переговоры, если угодно, самоцель. Прочного мира не будет еще долгое время. Переговоры важны сами по себе. Почти незаметно, но все-таки они меняют атмосферу, дают опыт общения. Наша задача — не давать “советы”, не предлагать — особенно, когда не просят, — варианты, а терпеливо внушать сторонам, что только они сами и только сидя за одним столом могут найти решения, устраивающие всех.

Как это не парадоксально, — здесь я перехожу ко второй группе проблем, — но, несмотря на то, что мы три десятилетия поносили Израиль, несмотря на то, что антисемитизм в СССР долгое время был почти официальной политикой, несмотря на мытарства, унижения, оскорбление человеческого достоинства, которые испытал каждый еврей, желавший уехать из нашей страны, — несмотря на все это в Израиле сохраняется, если не иметь в виду всегда возможные исключения, доброе, благожелательное отношение к России и к русским.

Такой фон облегчает налаживание устойчивых, выгодных для России связей с Израилем. Здесь придется решать две специфические задачи. Первая: восстановить доверие к нам со стороны “наших” евреев. Вторая: начать, наконец, решительную борьбу против антисемитизма в России.

Чтобы решить первую задачу, нужно ясно и четко продемонстрировать на деле, что правительство России решительно изменило отношение к “советской” алие.

Раньше, продолжал я, мы с удовольствием и злорадством сообщали о трудностях, с которыми сталкиваются репатрианты. Теперь надо принципиально изменить позицию. Россия должна ощущаться каждым эмигрантом не как враждебная территория, а как прочный тыл. Сказанное относится не только к евреям, но и к сотням тысяч русских, разбросанных ныне по всему свету.

Решение второй задачи выходит за рамки компетенции посольства. Но считаю нужным подчеркнуть: пока мы будем закрывать глаза на антисемитизм, снисходительно относиться к антисемитам, пока сохраняются трудности в развитии еврейской культуры, в обучении ивриту и идишу, строительстве синагог и т. п., отношения с Израилем будут лишены той прочности, основательности, устойчивости, которые отвечали бы интересам России.

Такова была моя самопрезентация. Немного наивно, может быть. И, как мне потом пытались разъяснить, не совсем по чину. Начальству не нравится поучительный тон. Но это я мог пережить. Беда в другом. Отсутствовала обратная связь. Мои размышления по общим, концептуальным вопросам уходили в песок. Не только в данном случае. Вообще. МИД, как правило, молчал. Ведь ответ — это ответственность. А людей, которые не боятся взять на себя ответственность, никогда не было слишком много.

Еще одна беда. У нас поначалу не было условий для приема и отправки шифротелеграмм. Поэтому приходилось, накопив энное количество депеш, посылать дипломатов в Никозию или в Каир, где шифросвязь была задействована. На Кипр летали. В Каир ездили двумя машинами через Синай. Это было и накладно, и очень неудобно.

Впрочем, поездки в Каир имели свои плюсы. Во-первых, постепенно все дипломаты и их семьи смогли за казенный счет познакомиться со столицей Египта, осмотреть пирамиды. Во-вторых, продукты в Египте раза в два с лишним дешевле, чем в Израиле. Поэтому синайский продовольственный путь энергично использовался для наполнения “продовольственных корзин” сотрудников посольства. В основном мясом во всяких видах.

Первый прием. Отмечался День независимости Мьянмы (Бирмы по-старому). О проблеме с языком уже говорилось. Была еще проблема галстука. У меня с галстуками всегда были нелады. Не умел их завязывать и не любил носить. Хотя несколько лет пытался себя перевоспитать, покупал всякие пижонские галстуки (даже бабочки!), просил друзей их завязывать, снимал и надевал через голову. Но в “Известиях” с галстуками было покончено. Переход в МИД меня не поколебал. Поскольку галстук входил в комплект парадного мундира, то при вручении верительных грамот я был во всей официальной красе. Потом снял и уж навсегда. Тут нет никакого принципа, просто — так мне удобнее. Сначала пари заключались: придет Бовин в галстуке или без. Но скоро привыкли. У меня были союзники. Всегда без галстука появлялся бывший “американский шпион”, а потом израильский министр Натан Щаранский и почти всегда — генерал Рафаэль Эйтан.

И последнее о галстуках. В Москву прибыл премьер-министр Израиля Рабин. Предстоит встреча с Ельциным. Меня включили в список допущенных. Накануне толпимся где-то в МИДе. Заместитель министра и более низшие чины. “А.Е., — обращается ко мне заместитель, — когда пойдете к Ельцину, не забудьте надеть галстук”. Все заинтересованно затихли. “По поводу моей формы одежды, — сказал я, — только жена может давать мне указания”. Пауза. Хихикать низшим чинам нельзя. А Ельцин даже не заметил…

Первый ресторан. В смысле — русский ресторан. Таковым оказалась “Березка” (позже по непонятным для меня причинам переименованная в “Rendez-vouz”). Русский ресторан отличается от израильского (еврейского, марокканского, йеменского, румынского и какого угодно) прежде всего, естественно, кухней. Но не только. Еврей приходит в ресторан, чтобы чуть выпить, побольше закусить, посидеть и поговорить. “Русский” еврей приходит в ресторан, чтобы гульнуть. Поэтому гремит музыка. Поэтому танцы до упаду (и не только в переносном смысле). Что неудобно (с московской точки зрения) — события начинают разворачиваться не раньше 9 –10 часов вечера. Видимо, “среднему классу” не обязательно торопиться утром на работу. Когда я приехал в Израиль, таких ресторанов было, может быть, десятка полтора. Когда уезжал, далеко за первую сотню перевалило. “Русские идут” — как в той знаменитой картине…

В “Березке” приходилось бывать неоднократно. Со знаменитостями и без. Из знаменитостей: Алла Пугачева — и в пьющем виде и в непьющем, Евтушенко, Рязанов, Малежик и мн. др. Появляясь в Тель-Авиве теперь уже в приватном порядке, я не обхожусь без ритуального визита в бывшую “Березку”.

Давно знаю первый постулат Пардо: “Все, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению”. Но, увы! Любимым заведением был “Кавказ”. Там колдовал мой друг бакинец Илюша Шамаилов. Ему помогали неизменно очаровательные Алла и Офра. Илюша готовил великолепный хаш. Выше всяких похвал была осетрина на вертеле с гранатовым соусом (в скобках: евреям можно есть только ту рыбу, у которой имеются плавники и чешуя; осетр по второму признаку не проходит; и тем не менее — o tempora! O mores! — в одном из киббуцев на севере Израиля стали покупать мальков в Краснодарском крае и выращивать осетров. Не знаю, как сейчас обстоит дело, но боюсь, что “батька Кондрат” лишил-таки “сионистов” некошерной пищи). Не могу не упомянуть об огурцах и красных помидорах домашнего посола.