«Записка» о путешествии на Волгу - Ахмед Ибн-Фадлан

Когда прошло три дня по прочтении письма (халифа) и вручении подарков, он прислал ко мне. До него дошли сведения о четырех тысячах динаров и какова была хитрость христианина для[58] их задержки. О них (динарах) было сообщение в письме. Итак, когда я вошел к нему, он приказал мне сесть, и я сел, а он бросил мне письмо повелителя правоверных и сказал: «Кто принес это письмо?» Я сказал: "Я". Потом он бросил мне письмо визиря и сказал: «А это тоже?» Я сказал: "Я". Он сказал: «А деньги, упомянутые в них обоих, что с ними сделано?» Я сказал: «Трудно было их собрать, время было стеснено, мы боялись упустить (возможность) для приезда (сюда), так что мы оставили (их), чтобы они следовали за нами». Тогда он сказал: "Действительно, приехали вы все вместе, и то, что на вас истратил мой господин, он истратил для доставки этих денег, чтобы я построил на них крепость, которая бы защитила меня от иудеев[59], которые поработили меня, что же касается (этого) подарка, то мой отрок (и сам) хорошо мог бы его доставить". Я сказал: «Это верно, но только право же и мы (тоже) постарались». Тогда он сказал переводчику: "Скажи ему, — я не знаю тех людей, а действительно знаю тебя одного, и это потому, что эти люди не арабы, и если бы знал устад, да поможет ему Аллах[60], что они доставят то, что ты доставляешь, он не послал бы тебя, чтобы ты сохранил (это) для меня и (чтобы) прочитал письмо мне и выслушал мой ответ. Я не потребую ни одного дирхема ни у кого, кроме тебя, так что отдавай деньги и это самое лучшее для тебя". Итак, я ушел от лица его перепуганным, удрученным. А у человека (этого) был (такой) вид и величавость, был он толстый и широкий, так что как будто он говорил из (большого) кувшина. Итак, я вышел от него, и собрал своих спутников и сообщил им, что произошло между ним и мною. И (я) сказал им: «Я вас от этого предостерегал». Ему муеззин, призывая к молитве, провозглашал икаму дважды[61]. А я сказал ему (царю): «Право же господин твой, повелитель правоверных, в своем доме провозглашает икаму один раз». Тогда он сказал муеззину: «Прими (к исполнению) то, что он говорит тебе, и не противоречь ему». Таким образом муеззин совершал молитву соответственно с этим указанием несколько дней, в то время, как он (царь) спрашивал меня о деньгах и препирался со мной о них, а я приводил его в отчаяние относительно этого и защищался доказательствами в этом (деле). Когда же он был приведен в отчаяние относительно этого, то дал распоряжение муеззину, чтобы он провозглашал икаму дважды, и он (муеззин) это сделал. А он (царь) хотел этим путем привести его к диспуту (обсуждению) со мной. Итак, когда я услышал, как он удваивал икаму, я запретил ему и закричал на него. Царь узнал об этом, [70] велел прийти мне и велел прийти моим спутникам. Когда же мы собрались, он сказал переводчику: «Скажи ему, — то есть мне, — что ты скажешь о двух муеззинах, из которых один провозгласил (икаму) один раз, а другой дважды, потом каждый из них обоих молился с народом, — допустима ли (законна ли) молитва или же нет?» Я сказал: «Молитва допустима». Он сказал: «С разногласием ли (муджтехидов) по этому вопросу или по (их) общему мнению (би-ль-иджма')?» Я сказал: «По общему мнению». Он сказал: «Скажи ему: а что ты скажешь о человеке, который вручил людям деньги, (предназначенные) для людей неимущих, осажденных, порабощенных, а те обманули его?» Я сказал: «Это недопустимо и это люди скверные». Он сказал: «С разногласием или по общему мнению?» Я сказал: «По общему мнению». Тогда он сказал переводчику: «Скажи ему: ты знаешь, что если бы халиф — да продлит Аллах его пребывание (в этом мире)! — послал ко мне войско, то одолел ли бы он меня?» Я сказал: «Нет». Он сказал: «А эмир Хорасана?» Я сказал: «Нет». Он сказал: «Это не вследствие ли отдаленности расстояния и многочисленности между нами племен неверных?» Я сказал: «Да». Он сказал: «Скажи ему: итак, клянусь Аллахом, действительно я нахожусь в своем отдаленном местопребывании, в котором ты меня видишь, но действительно я боюсь своего господина, повелителя правоверных, и именно я боюсь, что до него дойдет обо мне что-нибудь такое, что он сочтет отвратительным, так что он проклянет меня, и я погибну в своем (отдаленном) месте, в то время как он будет оставаться в своем государстве, и между мною и им будут простираться далекие страны. В то время как вы постоянно ели его хлеб и носили его одежды и видели его, вы обманули его относительно размера посылки, с которой он отправил вас ко мне, к народу неимущих (людей), обманули мусульман, (но) я не принимаю от вас (помощи) в деле своей веры, пока не придет ко мне такой (человек), кто будет правдив со мной в том, что он говорит. И если придет ко мне человек такого рода, то я приму от него». Так он зажал нам рот, мы не сказали ничего в ответ и удалились от него. Он (Ибн-Фадлан) сказал: после этого разговора он (царь) почтил меня (отдал мне предпочтение), приблизил меня (к себе), удалил моих спутников и назвал меня Абу Бекр ас-Садук[62]. Я видел в его стране столько удивительных вещей, что я их не перечту из-за их множества, как, например, то, что в первую (же) ночь, которую мы переночевали в его стране, я увидел перед заходом солнца, в обычный час, как небесный горизонт сильно покраснел, и услышал в атмосфере сильный шум и ворчанье громкое. Тогда я поднял свою голову и вот, (вижу) облако, подобное огню, недалеко от меня, и вот, (я вижу, что) это ворчанье и шумы (идут) от него, и вот, в нем (видны) подобия людей и лошадей, и вот, в отдаленных фигурах, которые в нем (облаке) похожи на людей, (видны) копья и мечи, которые то казались мне совершенно ясными, то лишь кажущимися. И вот, (я увидел) другой кусок, подобный этим (фигурам), в котором также я увидел мужей, лошадей и оружие, и начал этот кусок нападать на тот кусок, как нападет эскадрон [71] (кавалерии) на (другой) эскадрон[63]. Мы же испугались этого и начали просить и молить, а они (жители) смеются над нами и удивляются тому, что мы делаем. Он (Ибн-Фадлан) сказал: и мы смотрели на отряд, нападающий на отряд, и оба они смешались вместе на некоторое время, потом оба разделились, и таким образом это дело продолжалось некоторую часть ночи. Потом мы скрылись (от них). Мы спросили об этом царя, и он сообщил, что его предки говорили, что эти (всадники) принадлежат к верующим и неверующим джиннам[64], и они сражаются каждый вечер, и что они не прекращают этого с тех пор, как они (жители) живут (здесь), каждую ночь.

Он (Ибн-Фадлан) сказал: (однажды) вошел я и бывший у царя портной из жителей Багдада, попавший в эту область, в мою палатку, чтобы поговорить между собою. Итак, мы поговорили столько (времени), что человек не прочитает даже меньше половины одной седьмой (Корана). При этом мы ожидали ночного азана. Но вот (мы услышали) азан и вышли из палатки, а рассвет уже начался. Тогда я сказал муеззину: «Какой азан ты провозгласил»? Он сказал: «Азан рассвета». Я сказал: «А ночной (азан) последний?» Он сказал: «Мы читаем его молитву вместе с молитвой при заходе солнца». Я сказал: «А ночь?» Он сказал: «Как видишь. Были еще более короткие, чем эта, но только она уже стала прибавляться в длине». Он сообщил, что он вот уже месяц как не спит, боясь, чтобы не пропустить утренней молитвы, и это потому, что человек ставит котелок на огонь во время захода солнца, потом он читает утреннюю молитву и для него (котелка) не приходит время закипеть. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что день у них очень длинный, именно в продолжение некоторой части года он длинен, а ночь коротка, потом ночь длинна, а день короток. Итак, когда наступила вторая ночь, я сел вне палатки и наблюдал небо и увидел на нем только небольшое количество звезд, — думаю, что около пятнадцати звезд; это вследствие малой темноты, так что в ней (ночи) человек узнает человека с большего (расстояния), чем расстояние выстрела стрелы. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что месяц не достигает середины неба, но является на его краях на короткое время, потом является рассвет и месяц скрывается.

Царь рассказал мне, что за его страной на расстоянии трех месяцев пути есть люди (народ), которых называют Вису. Ночь у них меньше часа. Он сказал: Я видел, что в этой стране во время восхода солнца окрашивается красным все, что в ней есть, — земля и горы и все, на что ни посмотрит человек, и восходит солнце, подобно облаку по величине, и такая краснота продолжается, пока (солнце) не достигнет меридиана. Жители этого поселения[65] сообщили мне, что действительно, когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же, как (летний) день, а день делается таким коротким, как ночь, так что, если один из наших людей действительно выйдет к месту, называемому Атиль, — а между нами и им расстояние пути менее фарсаха, — во время появления утренней зари, то он достигнет его только ко времени полного наступления [72] ночи[66], когда появляются все звезды, так что они покрывают (все) небо. И мы не покидаем города, пока ночь длинна, а день короток. Я видел, что они считают очень благодетельным для себя вой собак и радуются ему и предсказывают год изобилия, благословения и благополучия. Я видел, что змей у них такое множество, что вот на ветке дерева, право же, накрутился десяток из них и более. Они не убивают их, и они (змеи) им не вредят, так что, право же, как-то я увидел в одном месте длинное дерево, длина которого была более ста локтей. Оно уже упало, и вот я вижу, что ствол его огромный чрезвычайно. Я остановился, глядя на него, и тогда оно задвигалось, и меня испугало это. Я посмотрел на него внимательно и вот, (вижу) на нем змея, подобная ему по толщине и длине. Когда же она увидела меня, она спустилась с него (дерева) и скрылась между деревьями. Я же пришел (назад) испуганный. Итак, я рассказал (об этом) царю и тем, кто был у него на приеме. Они же не придали этому значения, а он (царь) сказал: «Не беспокойся, так как она не сделает тебе вреда».