Стратегия свободы: Исходный мир III.I - Александр Ромашков

— Проблема как раз в этом. Мелиса придет за тобой. И либо заберет тебя с собой, либо убьет. — Саманта говорила проникновенно, как если бы извинялась за то, что мне ничего не понятно, но мне необходимо было в это верить. Так оно и было.

— Мелиса?

— Да.

— Еще одна сестра?

— Да. — Я вопросительно поднял бровь, требуя продолжения легенды. — А, ну. Когда родители умерли, мне было двенадцать, ей восемь. Вам по два месяца. Мы жили на исследовательской станции на Бастере-6, папа с мамой исследовали это устройство. За полгода до нападения внезаконников на станцию меня отправили домой к дяде Ридли — учиться. Родителей я больше не видела. Мелиса выжила, получила увечья, год жила в стае местного дикого народа. Ее считали погибшей. Потом нашли. И была-то дурным ребенком, а так вообще с катушек слетела. — Сэм прикусила губу, сдерживая гнев. Сестры-то не ладили. — Восемь лет назад я узнала…мы с Мелиссой узнали, что у нас есть братья. Вот нашли. Я — тебя, она — его.

— Хорошо. А убьет-то меня почему? — действие повествования разворачивалось в неопределенном мире, с незнакомыми еще мне людьми. Я был спокоен. Я все еще сидел в сером Пушкино, пил привычный кофе.

— Саш, вот тот фокус с рукой. Там, вне этой планеты, тоже штука нераспространенная. Ваши ученые еще только начинают экспериментировать с ферромагнитными жидкостями, когда атомы вещества выстраиваются тем или иным образом благодаря электромагнитному излучению. Ну что у вас там? Елочки, ежички, змейки в лабораторной миске. Крутятся, вертятся. А это изобретение отца, — она отогнула перчатку. Снова показала устройство в руке. — Реактор холодного синтеза, работает на минерале «каледоний», довольно распространенная вещь, дающая большое количество энергии для деления наночастиц ферромагнитной жидкости и дальнейших операций с ней. Чтобы выстроить наночастицы в нужном порядке, в нашем случае это своего рода костюм, броня, необходимо влияние очень тонко настроенного электромагнитного поля.

— У меня сейчас башка вскипит, — уверил я.

— Хорошо. Я быстро, — она сделала уступающий знак руками. — Отец экспериментировал со своим электромагнитным полем. Если изучать вопрос глубже, но говорить проще — душой. У него работало. У меня работает. У Мелиссы. Больше ни у кого. Уверена, будет работать у тебя и у твоего брата. Есть основания полагать, что пока никто не разобрался, какой именно аспект электромагнитного поля используется как интерфейс программирования наноферритов, работать будет только у нас четверых. Ну. Пока случайно не найдут, что уж в нас такого особенного.

— Трижды.

— Что «трижды»? — недоуменно моргнула.

— Охренеть трижды. — Я показал три пальца для убедительности. — Все это хрень. Но, опять же, допустим. Вернемся к бытовым вопросам — почему убьет-то?

— Потому что ты добрый. А она нет. Потому что мы с ней враги. И ты в этой войне либо преимущество, либо угроза. Прости. Все действительно настолько безысходно. Ты жил и не видел, не мог чисто физически, как колесики жизни крутятся, сводя множество героев пьесы на одну сцену.

— Поэтично, — нахмурился. — Значит, ты предлагаешь мне улететь с тобой, тю-тю? Туда? В космос? Типа…

— Да. Будем говорить откровенно.

— Давай откровенно. Ты пришла не за своим братом, а за особенностью, позволяющей мне носить этот кусок камня.

— Хм, — она помрачнела и стала выискивать ответ в моих глазах. Часто заморгала. Вздернула руки. Закивала головой. — Да, в какой-то степени.

— Значит, либо я иду с тобой, либо ты тоже меня убьешь, — я говорил спокойно. Во-первых, я все еще был в чертовом Пушкино. Во-вторых, все происходящее было в принципе объективно, настолько улетно, что захватывало дух. В-третьих, эпично умереть — это нормально. Жаль только, что самолет в Шарм-эль-шейх полетит без меня. И родителей. У остальных жизнь своя. Трагично, но справятся. В конце концов, что я могу сделать?

— Не совсем. Либо ты летишь со мной, и мы делаем твою пресную жизнь лучше, увлекательней! Яркой, полной приключений и опасности! Либо ты остаешься, дожидаешься встречи с моей шибанутой сестрой, и вот она уже тебя убьет. Да вот прямо тут. И бармена еще. Слишком лицо смазливое, — Саманта разошлась. Ее инопланетный акцент сейчас даже смешил. — Но ты полетишь со мной.

— Откуда такая уверенность?

— А со мной классно! — весело подмигнула она.

Глава VIII

Остаток дня. Вечер. На раздумья. Вбила в навигатор автомобиля место, куда надо приехать. Спросил, брать ли гитару. Шутку не поняла. Обещала постараться вернуться через год, если полечу. Дешевая уловка. Билет в один конец. Когда разговаривал с ней, в голове все было ясно.

Пришел домой, взял на руки кошку. Затряслись колени. Причин поверить во весь этот бред и лететь было предостаточно. Стать лучше, крепче, интереснее, приблизиться к мечте, доказать что-то себе, доказать, что я могу, что я вот такой, а все остальные нет. И это не просто путешествие, а путешествие к звездам, путешествие к своему собственному благополучию. Вот где жизнь, вот где азарт, смысл, реализация детских фантазий, истоки, истина! Но… чертовы «но»! Не слишком ли поздно? К тридцати годам «но» становится слишком много! Сбросить бы все, освободиться, улететь! Общество осудит. Родители умрут с горя. Друзья не поймут. Да и самое главное. Как бы ни выпендривалось сознание: «От Нее подальше! Куда глаза глядят», «Не поймет, не оценит, Ей плевать и мне плевать», все это чистой воды детский лепет. Лучше быть хотелось в Ее глазах, интереснее для Нее, и доказывать хотелось не себе, а Ей, и путешествие рядом с Ней, да и не Она ли была мечтой? И что будут значить все мои поползновения, если я буду суперменом где-то там, а не здесь? Если вырастившие меня родители не смогут гордиться, друзья не поднимут стаканчик за успех. И кошка. Кошка будет тосковать. В носу засвербело. Стало страшно. И горько. Сознание одинокой песчинкой перекатывало из верхней чаши песочных часов в нижнюю, и сейчас застряло посередине, в самом узком месте. Тут было все известно, запланировано, даже риски можно было предугадать. Тут были родные люди, определенные успехи, вполне решаемые проблемы. По сути, глядя на весь расклад жизни в таком свете, можно было сказать, что я счастливчик. Но обстоятельство оставалось. А там? Что там? Совсем скоро придется решить свою судьбу.

Поставил разгораться уголь. Табак — красный виноград. Красивый дым разошелся приятным ароматом по кухне. Плюхнулся на диван, укутался в плед, как ребенок обнял подушку, сшитую и оставленную бывшей девушкой. Покоритель галактик, твою ж ты за ногу. Все у тебя, придурок, было отлично! Куда ты все гонишься за идиотической мечтой?

Ну, у всех есть, все гонятся, но не такими же аппетитами! Очнись!

И черта-с два я поверил про угрозу смерти от какой-то там Мелиссы. Не это меня гонит туда, с этой полоумной. Азарт, авантюра, желание проверить себя на прочность, вдруг все не так плохо? Но ведь все совсем не, как в кино, где главный герой юный мальчик-сирота, стеснительный одиночка, не успевший вкусить любви, а там, в заоблачных далях, его ждут победы над вселенским злом, признание жителей королевства и сердце принцессы. В моих заоблачных далях меня никто не ждал, ничье признание мне не грозило. Никаких смягчающих обстоятельств. Я терял все и сразу, всю свою жизнь, близких людей, какие-то, пусть нелепые, но надежды. За спиной оставались только горе, обиды, разгневанные бессилием крики: «Удачи!», сжатые до посинения кулаки и слезы. Море слез. Взгляд помутнел. Голова распухла от притока крови. В висках стучало. Хлюпнул носом. Двадцать девять лет. Жалок.

На часах полночь. В руке письмо маме и отцу. Уверяю, что все хорошо, что так для меня лучше, что люблю, что прошу прощения, что обязательно вернусь, если смогу, еще раз, что люблю, еще раз, что молю прощения и понимания. Зачем-то пароль к кредитке. Соленые щеки, влажные глаза. Стиснул зубы. Последний раз ткнул носом в живот спящей кошке.

Ключ в зажигание. Пустое шоссе глубже в Подмосковье. Словно под гипнозом. Тот новый мир начинает перетягивать на свою сторону, повышая адреналин, анестезируя страх, жалость, здравый смысл.

Плавно торможу перед детектором скорости. Штраф пришел бы отцу.

СМС друзьям, чтобы не волновались. Будут. Чтобы простили. Не простят. 3 км до конца маршрута.

«Ты лучшее, что есть на свете». Знобит. Закусил губу. Долго пялился в экран телефона. Сбросил, не отправил. Телефон на заднее сиденье.

Никому неизвестно, в какой момент он сходит с ума и сходит ли вообще. Нет точки, которую мозг отмечает как грань между реальностью и бредом. Ни один псих, мнящий себя Наполеоном, не скажет журналисту за чашечкой кофе: «Я помню солнечный сентябрь восемьдесят третьего, я сидел в беседке и тут, о, озарение! мне открылась истина. Кажется, было два часа дня! Или два пятнадцать». Каждый выбирает для себя, где реальность, а где она заканчивается, и каждый живет по своим, ему только понятным правилам. Если жизнь подкидывает обстоятельства, значит, они реальны. Со своего перекрестка я свернул на дорогу, приведшую меня сюда. На обочину одной из подмосковных дорог.