История Японии. Между Китаем и Тихим океаном - Даниэль Елисеев

Эта история началась в Японии, как, согласно легенде, уже произошло в Китае, с путешествия одной статуи — изображения Будды из позолоченной бронзы, которое царь Пэкче якобы послал своему японскому коллеге, чтобы тот обрел свет Будды. Царь Пэкче также и в первую очередь пытался заключить союз против грозного и очень близкого противника, своего соседа из государства Силла на юго-востоке Корейского полуострова.

Правду сказать, у этой инициативы было сравнительно мало шансов на успех. В самом деле, организацией религиозной жизни в Японии, как во всех архаических обществах, занимались люди с вполне определенными функциями — шаманы (они старались связаться со сверхъестественным началом, чтобы передать его волю людям), прорицатели (они пытались контролировать непостижимое) и жрецы, которым полагалось устанавливать связи с сакральным при помощи молитвы. Так что ничего удивительного — судя по официальным трудам по японской истории, написанным два поколения спустя, — если жители архипелага озадаченно смотрели на нового бога с человеческим лицом: местных божеств в принципе не изображали в явно фигуративном виде, и в любом случае их изображения никогда не были антропоморфными. К тому же старинные семейства Японии, обладавшие властью, чье аристократическое достоинство и признание со стороны большинства населения были основаны на теоретическом происхождении от этих богов (ками), могли ощутить опасную угрозу — их предполагаемые предки низводились в ранг вымысла или второразрядных существ. Хуже того: а если Будда окажется новым божеством, более могущественным, чем родовые ками? Тем не менее поступок царя Пэкче, легендарный или нет, имел большой успех, пусть и не немедленный.

Кто посмотрит на события с дистанции, приличествующей для истории, быстро убедится, что успех буддизма обеспечили технология и паука: зародыш этого успеха возник в 553 г., когда из Пэкче приехали специалисты по медицине, прорицаниям и календарю — всему, что в ту эпоху служило поддержанию жизни людей и правительств. Новые верования тоже принесли с собой много практических новшеств, говоривших в их пользу, — большую часть своего континентального культурного контекста, то есть более передовую металлургию, чем японская, а также роскошную парчу, лаки, картины и, наконец, тексты — магическое удобство письма, полностью развитого, а не сведенного к кратким надписям на ритуальных объектах, которые более или менее спорадически наносили со времен железного века. Так Япония вступила в историю — с тех времен, которые историки называют «культурой Асука» от названия места, где поднялись первые правительственные дворцы и первые буддийские храмы (на территории современной префектуры Нара). Строители и тех, и других в меру сил воспроизводили те здания и грандиозные архитектурные комплексы, которые красноречиво описывали путешественники, восхищавшиеся архитектурой в долине Желтой реки, где после воссоединения Китайской империи под эгидой одной династии снова можно было странствовать без чрезмерного риска.

Действительно, в Китае это была эпоха, когда в 581 г. была воссоздана унитарная империя по мановению династии Суй, к каковой принадлежало два энергичных, но авторитарных императора; вскоре их сочли тиранами, так что от силы лет через тридцать им пришлось уступить место амбициозной династии Тан. Та царствовала в десять раз дольше (618–907), так что одного только названия Тан, по-японски То, и поныне на архипелаге достаточно для обозначения наиболее цивилизованной и передовой ипостаси Китая, от интеллектуальной жизни до технических изобретений.

Это насаждение в Японии новой культуры, более или менее скопированной с китайской, — может быть, легенда, однако правдоподобная, — прошло не без загвоздок. Японская история запомнила начавшуюся с 585 г. открытую и яростную борьбу между двумя кланами, в равной мере претендовавшими на гегемонию, — Мононобэ и Сога. Мононобэ, сторонники старого порядка, спешно сжигали храмы по мере того, как их возводили Сога, сторонники буддизма и нового порядка. Исход схватки оставался неясным до 587 г., когда Сога наголову разбили Мононобэ и с этого дня стали фактическими хозяевами Ямато.

Символом этого триумфа обычно служит фигура императрицы Суйко (царствовала в 592–628 гг.). Легендарная личность, наделенная ныне достоинствами святой и лучезарностью, она тем не менее была обязана властью обычному человеку и, более того, убийце — Сога-но Умако (умер в 626 г.), отдавшему приказ совершить в 592 г. спланированное убийство царствовавшего тогда суверена, императора Сусюна, чтобы заменить его своей племянницей, которой предстояло стать императрицей Суйко. Когда сегодня приступаешь к изучению истории женщин в Японии, надо учитывать один факт: в течение двухсот лет некоторые из них официально царствовали, порой в самые ключевые моменты становления молодого государства, и некоторые монархини, с виду просвещенные и энергичные, оказывали неоспоримое влияние на свою эпоху, по ниточки за кулисами всегда находились в мускулистых руках элегантных бретеров либо аристократических опекунов, проявляющих опасную заботливость.

Так, царствование императрицы Суйко немыслимо отделить от правления мужчины, на которого она опиралась, — ее племянника, «регента» Сётоку (592–622). Историки многие поколения восхваляли последнего как человека, сумевшего выйти за узкие пределы интересов своего клана, чтобы усвоить также интересы императора-императрицы в качестве некоего одновременного воплощения страны, души и культуры Японии (Ямато дамаси). Во всяком случае, такова идеализированная версия его биографии, правдивость которой японские хронисты считали нужным отстаивать в течение веков (в 620 г. Сётоку приказал написать тексты, ставшие чем-то вроде первых японских анналов): они приписывали великому человеку осознание некоего плана, которого несомненно у него никогда не было в том смысле, какой придают этому слову сегодня. Тем не менее царствование Суйко, которой помогал Сётоку, ознаменовало начало великих реформ — по сути процесса приспособления Японии к критериям китайской цивилизации сначала династии Суй, а потом Тан.

Прежде всего японского суверена следовало наделить достойным титулом на китайский манер; так в 592 г. были созданы слово «тэнно» и вокабула «Нихон», страна «восходящего солнца»; этот термин и по сей день служит для обозначения Японии. В следующем году (593) Сётоку, чтобы снискать для своей недавней власти (она началась в 593 г.) покровительство свыше, основал в Наниве (современной Осаке) храм «Четырех царей-хранителей» (Ситэн-нодзи), здание, давно исчезнувшее, много раз отстраивавшееся и наконец воссозданное в бетоне в 1950-е годы на основе данных археологических раскопок за предыдущие полвека. Посетители-эстеты могут оспаривать целесообразность такой реконструкции, тем не менее призрак Регента здесь время от времени появляется; первые материальные воплощения новой политики были архитектурными.

Асукадэра (в Асуке), Ситэннодзи (в Осаке) и Хорюдзи (в Наре, основан в 607 г., первоначально в резиденции министра) продиктовали Японии нормы официальных строений в китайском духе: на террасе, сначала утрамбованной, а потом вымощенной каменными плитами, возвышаются столбы из лакового дерева, связанные стеной из выбеленного известью самана, на которые опирается высокая крыша из натуральной или лакированной черепицы. Любое здание, квадратное, прямоугольное или многоугольное в плане, расположено на прямоугольном участке, в свою очередь обнесенном оградой из тех же материалов — дерева, лака, самана, черепицы — и тех же цветов — коричневого, киновари, белого, голубовато-или серебристо-серого. Здесь читается будущая история японских пейзажей, к которым приложил руку человек: архитекторы архипелага будут изобретать свои самые оригинальные решения, сочетая здания из дерева и соломы — какие строили их предки в эпоху Яёи — и более дорогостоящие комбинации дерева, самана, лака и черепицы, создаваемые под влиянием средневековой китайской архитектуры.

Не прошло десяти лет после государственного переворота, который совершили Сога, как Суйко и Сётоку направили в 600 г. в Китай посольство, то есть флотилию, которая повезла через опасное море нескольких самых просвещенных и талантливых людей страны. Но ставка в игре соответствовала уровню пережитых опасностей, так что в 607–608 гг. к суверенам Суй прибыло новое посольство. Первым монахам предстояло вернуться в страну лишь через два десятка лет, глубоко преобразившись.

В рамках той же адаптации к континентальной «современности» монархиня и ее племянник-министр в 603 г. ввели двенадцать степеней шапок — двенадцать образцов головных уборов, наглядно демонстрировавших ранг, а значит, и функцию главных лиц при дворе; поскольку последние все по определению принадлежали к самым могущественным родовым группам, это был ловкий способ установления иерархии кланов и включения их в систему почитания и подчинения. В этом надо видеть не просто зачаток прагматичной формы управления военного образца, а первую регламентацию, вводящую государственные ритуалы и иерархию. С того момента и только с того момента — благодаря этим степеням шапок — в определенной форме возникла власть; сегодня историки единодушно признают, что тогда родилось государство, но образ действий этого государства был очень своеобразным. Казалось, все функционирует так, будто группа, выполняющая административные функции, добилась, чтобы ее признали образцовым центром, чьей власти подчиняются все. Нечто в этом духе — особый престиж власти — сохранилось и в современном японском государстве, пусть в скрытой форме, часто малозаметной для иностранцев.